Судьба непринятой пройдет

– Племянник, – улыбнулась светло и любяще малышу Агата.

– Как зовут? – не удержавшись, заражаясь этой ее теплой материнской радостью, улыбнулся и Югров.

Он совсем забыл, насколько заразительно обаяние этой девушки и что рядом с ней он начинает постоянно непроизвольно улыбаться, и вообще как-то светлеет жизнь и на душе, когда она рядом.

– Лев. Левушка, – представила девушка малыша.

– А-а, – услышав свое имя, запрыгал с новой волной энтузиазма мальчонка на руках у тетушки.

– Давайте где-нибудь уже устроимся, а то он тяжеленький, таскать его не самое легкое занятие, – попросила Агата.

Они выбрали кафе-ресторан подороже, где варили настоящий, хороший кофе и подавали в чашках, а не в бумажных стаканчиках, расположились за столиком. Пацан тут же полез исследовать и хватать все, до чего дотягивался, делясь своими эмоциями с помощью непередаваемых младенческих звуков и совершенно умильного выражения на личике, менявшегося в зависимости от настроенческих реакций на тот или иной предмет.

Кофе, пару пирожков, сочник и чищеное яблочко для малыша им принесли очень быстро. Агата выдала племяннику ложку, которую тот тут же потянул в рот, погрыз, остался недоволен – не, неинтересно – и благополучно выкинул. За ложкой последовал держатель для салфеток – успели поймать, вместе с салфетками, далее солонка – отобрали. За солонкой, быстро меняя друг друга, резиновая игрушка – не, неинтересно, потом два небольших зеркальца: простое и увеличивающее изображение в складывающейся коробочке – посопел, повертел, вскрыл-рассмотрел, попробовал на зуб так и эдак – не, не надо, – выкинул…

– Шустрый парень, – засмеялся Игорь, успев ловко подхватить отлетающее в сторону зеркальце.

– Это вы еще не видели, как он ползает, – рассмеялась Агата, – чистое ралли, не угнаться никому. По-пластунски, перебирая локтями, отталкиваясь правой коленкой и левой ступней, голова наверх, глаза блестят азартом исследователя: «Та-а-ак, что бы найти и попробовать», – и ка-а-ак втопит, не угнаться! – смеялась она своим прозрачным тихим смехом.

– У-у-у, – потребовал внимания и развлечений ребенок, от души фигача по столу чайной ложкой, которую успел уволочь с блюдца Югрова вместо ранее выброшенной.

– Ну, что тебе еще дать? – спросила его Агата.

– У-у-у… – предложил малыш придумать ей самой и долбанул ложкой по столу с явным удовольствием от производимого им грохота.

– Блин, – задумалась Агата, размышляя вслух, – игрушки сейчас доставать, так мы запаримся за ними бегать и поднимать. Пакетик! – вспомнила она. – Он любит пошуршать пакетиком, подрать-порвать. – И спросила: – У вас нет случайно?

– У меня-а? – протянул Югров, озадаченно глянув на девушку. – Ну, не знаю, – выказал он сомнение и подхватил с соседнего стула свою сумку.

Вжикнул «молнией», звук которой тут же заинтересовал Левушку, потянувшегося поближе к новому предмету. Раскрыв сумку, Игорь принялся изучать ее содержимое, перебирая там что-то, выложил на стол небольшой электронный калькулятор, чтобы не мешал в поисках, и тот мгновенно оказался в ручках у Левушки.

– У, – выразил свою эмоцию пацан и принялся тыкать пальчиком по непонятной штучке.

Небольшой специализированный калькулятор с расширенными функциями для вычислений тригонометрических формул: тангенсов, котангенсов, извлечения корней, с зеленым экраном и оранжевыми цифрами, высвечивающимися на нем.

– У, – повторил Лева, заинтересовавшийся этим явлением.

И, сосредоточившись на процессе, принялся экспериментировать – для начала попробовав на зуб – не, на зуб оказалось не очень, тогда что? Надо тыкать пальчиками, изучая выскакивающие циферки, крутить и снова тыкать.

– Кто бы мог подумать, – заметил философски Югров, наблюдая за увлеченным занятием ребенка, – что калькулятор, оказывается, столь остро необходимая вещь для младенца.

Агата рассмеялась его шутке.

– Это сын брата или сестры? – спросил вдруг Игорь.

– Сестры, – ответила девушка односложно.

Югров понимал, что не стоит ни о чем спрашивать и уточнять ничего не надо – ну куда, зачем ему? Им не нужно налаживать эмоциональный контакт, делиться личными историями и эпизодами биографии, узнавать что-то друг о друге – все это не имело ровно никакого смысла. Но, честно говоря, со всеми этими очевидными резонами он несколько запоздал, уже вступив на этот путь, когда, отмахнувшись от доводов разума и своей привычной рассудительности, поддавшись эмоциональному импульсу, шагнул вперед, подныривая под оградительную полосу.

– А сестра?.. – начал он фразу вопросительным тоном, предлагая Агате продолжить. Или не продолжать, отделаться пустым замечанием.

– С сестрой произошел несчастный случай, – помрачнела сразу Агата.

Она прекрасно поняла скрытый смысл, заложенный в его вопросе. И тон, которым тот был задан, лишь усиливал этот посыл – он предлагал выбирать ей: придерживаться ли им формально-поверхностного общения, чему весьма удачно способствовало наличие ребенка, оттягивающего на себя большую часть внимания, снимая необходимость вести беседу на иные темы, или все же решиться на доверительный разговор.

Агата выбрала второй вариант, да, честно признаться, она ничего и не выбирала, повиновалась скорее внутреннему чутью, чем здравым размышлениям.

– Аглая очень сильно ударилась плечом, у нее сломана правая ключица, серьезно поврежден сустав, и все это со смещением, да еще и трещина в кости предплечья. Сейчас она лежит в больнице на специальных растяжках. Врачи говорят, что придется восстанавливаться не меньше чем полгода, и ей потребуются уход и помощь, рукой она еще долго не сможет двигать в полной мере. Муж Глаши морской офицер, у него серьезная военная служба, и есть еще старший сынок Егорушка четырех лет. Заботу о них всех взяла на себя наша мама, но заниматься еще и малышом ей уже будет не по силам. Поэтому мы оформили временное опекунство, и я забрала Левушку к себе на несколько месяцев. Конечно, было бы замечательно и лучше всем находиться вместе, сплотившись вокруг Глашуни, но у меня работа и мне необходимо находиться в Москве. Такая вот история, – вздохнула она озабоченно.

– Сочувствую, – искренне произнес Югров и посмотрел на сопевшего Левушку, пытавшегося разгрызть-таки его калькулятор. – А как малыш, спокойно переносит разлуку с мамой? – И, переведя взгляд на Агату, уточнил свой вопрос: – Если я правильно понял, вы ведь не живете вместе с сестрой, то есть он к тебе не настолько привык и адаптирован?

– Нет, – легко вздохнув, улыбнулась Агата. – Я живу в Москве.

Она придержала ручонку племянника, намеревавшегося подолбить стол новой «игрушкой». Левушке это не понравилось, и он собрался уж высказать претензию, но Агата ловко сунула ему в ручонку кусочек чищеного яблочка. Малышок осмотрел предмет, идентифицировал, оставил калькулятор на столе, уселся основательно на коленях тетушки, засопел и замусолил яблочко, сосредоточившись на этом важном занятии.

Агата, нежно, по-матерински улыбаясь, погладила малыша по головке и подняла взгляд на Югрова, продолжая отвечать на его вопрос:

– К сожалению, мы редко видимся. Но для Левушки и Егорки я что-то вроде маминого клона, типа мама-дубль. Мы с Аглаей двойняшки. Не путать с близняшками, которые точь-в-точь похожи друг на друга, как один человек, – задорно улыбнулась она, сверкнув своими бесподобными ямочками на щечках. – Внешне мы очень похожи, ну почти одно лицо, и все-таки отличаемся друг от друга. И так странно: с возрастом наши различия во внешности проявляются все больше, ну и характеры у нас совершенно разные. Мы даже учились в разных вузах, и специальности наши далеки друг от друга. А вот дети Глаши нас хоть и различают, но воспринимают скорее как одно целое. Разумеется, это не отменяет кучу проблем, возникающих в связи с тем, что приходится увозить такую кроху от мамы, ему же всего девять с половиной месяцев.

– Понятно, – кивнул Югров.

Хотел задать следующий вопрос, но его остановил звонок телефона. Достав трубку и посмотрев на определившийся номер, он галантно извинился, встал и отошел от столика.


– Вот так, – сказала Левушке Агата и спросила: – Ты спать-то собираешься, боец?

– У-у-у, – показал ей кусочек обгрызенного яблочка, зажатого в ладошке, малыш.

– Вкусно. Да, понимаю. Спать не собираешься, – констатировала очевидный факт Агата.

Игорь довольно долго разговаривал по телефону, а она все посматривала на него, стараясь не делать этого открыто, смотрела и поражалась про себя.

«Нет, ну надо же вот так встретиться? Это что за чудеса-то такие Господни, а? Как такое вообще возможно?» – недоумевала Агаша, испытывая странные эмоции и чувства. И что-то тихонько, трепетно дрожало внутри ее.

Впрочем, Левушка не давал тетке особенно расслабляться и думать о чем-то постороннем, вернее, о ком-то постороннем, помимо него, самого важного и главного.

«И слава богу, слава богу!» – порадовалась Агата. Не надо ей думать об этом мужчине и трепетать не надо, все это… Как бы сказать? Вне зоны ее доступа.

Объявили посадку на их рейс, прерывая ее сумбурные мысли, и Агата заспешила доесть оказавшийся вполне приличным и вкусненьким сочник с творогом и допить свой кофе.

Закончив разговор, вернулся за столик Игорь, сделал несколько крупных глотков из своей чашки и уточнил:

– Ну что, пойдем на посадку?

– Идемте, – согласилась Агата.

Посадочная суета не располагала к каким-то серьезным разговорам. Да Агате еще пришлось и разбираться со стюардессой по поводу билетов. Юра взял для них два билета, причем для Левушки по полной стоимости, как для взрослого пассажира, чтобы Агате с ребенком было комфортно лететь. Агата с Игорем и малышом занимали три кресла в первых рядах салона. Но один из пассажиров, пожилой, тучный мужчина, попросил пересадить его, что-то там или кто-то не устроили его на собственном месте. И поскольку все места в самолете оказались занятыми, стюардесса, не разобравшись в вопросе, просто привела гражданина и указала на пустое кресло рядом с Агатой.

– Вот, пожалуйста, присаживайтесь сюда, – сказала она.

– Нет, не пожалуйста, – возразила Агата. – Это место занято, у нас на него есть билет.

– Посадка окончена, и раз ваш пассажир не явился, место считается свободным, – объяснила стюардесса, натянуто улыбаясь. Видимо, достал ее этот дядька своими жалобами, не иначе, а тут еще и с дамочкой в спор вступать приходится. Вот она и потребовала, добавив строгости в голосе: – Пожалуйста, пропустите гражданина на свободное кресло.

– Наш пассажир на рейс пришел, вернее, его принесли, – улыбалась ей открыто и светло Агата, не заводясь в ответ, и указала на Левушку, крутившегося у нее на коленях.

– Билеты на детей продаются только с двух лет, – не поверила стюардесса, напрягаясь пуще прежнего.

– Мы купили билет по полной стоимости, и не на ребенка, а на меня, – спокойно объяснила Агата и, чтобы избежать дальнейших выяснений, полезла в сумочку, достала и предъявила свои билеты.

– Да, все верно, – заметно загрустила стюардесса, вернула билетные бланки Агате и обратилась к Игорю, не забыв дежурно улыбнуться: – Тогда, может, вы уступите свое место мужчине?

– Нет, – односложно, без эмоций ответил Югров. Таким тоном, с такой волевой наполненностью и окончательным отрицанием, которое не обсуждается, что стюардесса, стрельнув примирительной улыбкой, поторопилась увести недовольного пассажира подальше.

– Простите за беспокойство, – не забыла извиниться она.

«Одна-а-ако, – подумалось Агате, всмотревшейся с большим интересом в соседа. – А вы, Игорь, неизвестный мне Батькович, оказывается, товарищ ох какой непросто-о-ой».

Так произнести одно-единственное слово, выразив отказ, или скорее приказ, дано только человеку, умеющему руководить людьми и принимать сильные, ответственные решения. Впрочем, что этот мужчина не простой обыватель Вася Дубов-машинист, было понятно с первой минуты их знакомства. Какой обычный и социально незатейливый гражданин может получить гостиничный номер из резервного фонда и не обращать ровно никакого внимания на неприкрытое недовольство администратора?

Это, кстати, тоже надо уметь – игнорировать. Ибо у простого человека администратор гостиницы на подсознательном уровне приравнивается к отряду людей, обладающих властью, а манера общения с представителями власти, от которых тебе что-то может понадобиться, отработана веками: заискивание и попытка подмазаться, стать своим и хорошим. Или ее крайняя реактивная противоположность у людей, самих облеченных властью: надменное презрение, как к обслуге.

Даже если вы доброжелательны к любому персоналу, какой бы высокий уровень ни занимал в этой обслуживающей иерархии человек, ваше подсознание сработает автоматически, мгновенно сравнив и оценив ваши достижения, социальный статус и доходы, и сделает вывод, на основании которого вы займете ту или иную позицию: «при-хе-хе и пожалуйста, очень прошу и буду благодарен» или «я круче, а ты где-то там, обслуга». Хоть вы что делайте, хоть любите тот персонал взасос и ведите себя с ним на равных, внутренне вы все равно будете занимать ту или иную позицию.

И надо быть очень самодостаточным человеком с неслабым внутренним стержнем, чтобы сохранять душевную и психологическую нейтральность, не сравнивая себя ни с кем, не выстраивая отношения с людьми по степени их социальной значимости.

Ладно, что-то ее явно не туда понесло. Агата подивилась самой себе и своим мыслям-размышлениям по поводу загадочной личности Игоря, все так же остававшегося для нее незнакомцем. А между прочим, предаваться отвлеченным размышлениям у нее не имелось никакой возможности – Левушка совсем раскапризничался, хныкал-плакал, вертелся, не находя себе места и покоя, пока они взлетали, и Агата все укачивала его, успокаивала и что-то шептала на ушко. А когда самолет набрал высоту, отстегнула малыша от своего ремня безопасности и протянула Югрову.

– Подержите, пожалуйста, – попросила она, отдавая ребенка мгновенно напрягшемуся от неожиданности Игорю. – Я быстро надую подушку, устрою место и заберу его у вас.

Что она там говорила про подушку и устройство, он уже не слушал, с перепугу сосредоточившись на малыше, внезапно очень подозрительно замолчавшем и внимательно рассматривавшем незнакомого дядю, которому попал в руки.

– Э-э-э… – протянул Югров, не очень-то понимая, что на самом деле хочет спросить и каких потребовать инструкций. И главное: что следует спрашивать в первую очередь.

– Да вы его посадите, – подсказала Агата. Игорь продолжал держать ребенка, как получил на руки: в висячем положении, и она помогла мужчине устроить малыша на коленях.

– Ага, – согласился Игорь, чувствуя, что от напряжения аж вспотел, – так намного лучше.

Левушка потрогал Югрова за лицо и перешел к исследованию пуговицы на воротнике его рубашки.

Агата тем временем достала из сумки и принялась надувать куб подушки, даже голова немного закружилась от слишком интенсивных вдохов и выдохов, так она спешила. Быстро справилась, закрыла клапан и затолкала подушку между сиденьем у окна и передним креслом, получив таким образом единую плоскость, без провала на пол.

– А здорово придумано, – заметил Югров, следивший с настороженной подозрительностью за малышом, но и боковым зрением за действиями девушки.

– Да, – согласилась Агата, застилая образовавшееся пространство небольшой махровой простынкой. – Очень удобно. Не боишься, что ребенок упадет, и пристегнуть его можно.

И, закончив возиться с обустройством местечка для малыша, развернулась к Игорю:

– Ну все, давайте…