Стыд

39


Магнус бешено извивается и пытается выплеснуть свою ярость. Он наполовину зарыт в землю и корчится в агонии. Земля падает ему на лицо. Бессилие ломает его, он продолжает терять рассудок. Но гнев утихает так же быстро, как и появился, и вместо него верх берет страх.

Он что, больше никогда не сможет обнять своих детей?

Магнус наконец-то приходит в себя после попытки сбежать от реальности. Он никогда не видел жизнь настолько ясной и понятной, как сейчас. Прежде всего он должен все исправить. Затем, если Викан все еще захочет этого, им предстоит столько всего узнать и осуществить – все то, что намного важнее, чем цифры на банковском счете или карьера. Все это просто мелочи. Семья на первом месте.

Магнус хотел бы понять это раньше.

А Эния? Может ли он понять ее поступки?

Магнус сглатывает.

У них были разные надежды, а он глубоко ее ранил. Он просто играл, а она была серьезна.

Легко обвинять других в своих ошибках, но нужно учитывать, что Эния находилась в зависимом положении, а он был значительно старше – поэтому вся вина на нем. Магнус довел ее до крайности. Она отомстила, и он это заслужил.

Чем больше времени проходит, тем больше все сливается в голове. Магнус мечется между детскими воспоминаниями и настоящим. Он то плачет, то смеется над всем, что с ним произошло. Постепенно он начинает мириться с мыслью о смерти, хотя, конечно, не хочет этого.

Он перестает бороться.

Принимает все как есть.

Затем размышляет о том, что написал.

Прощальное письмо.

Магнус забыл о нем.

Тот мужчина отправил его Викан?

Написанное там было ложью. Это было до того, как он лег в могилу, и озарение оглушило его, будто падающие с дерева яблоки. Возможно, мужчина все равно не отправил письмо без его согласия? У Магнуса кружится голова.

Письмо с его почерком, с его словами.

Разве может Викан поверить во что-то иное, чем то, что он там написал?

Куча ужасных оправданий.

Она будет полностью опустошена.

Возможно, это не последнее его откровение, но Магнус все больше убеждается в том, что мужчина в сапогах не тот добродушный человек, за которого он себя выдавал.

Он чудовище.





40


– Что, черт возьми, происходит? – огрызается мужчина с ружьем. – Что вам от меня надо?

Эмма протягивает свой полицейский значок.

– Опустите оружие.

Всегда непросто быть полицейским в штатском. И, по всей видимости, в случае неожиданного визита дело обстоит так же. У мужчины очень свирепый взгляд, но в конце концов он нехотя опускает оружие.

– Хокан Бюлунд? – спрашивает Эмма.

Он кивает и проверяет ее удостоверение.

– Вы должны быть рады, что я не выстрелил, – пробормотал он.

– То же самое касается и вас, – проговаривает Эмма и кивает в направлении кобуры, в которой хранится ее Sig Sauer. – Ради вашего же блага надеюсь, что у вас есть разрешение на хранение этого оружия.

– Вы ведь напугали меня. Откуда мне вообще знать, какие безумцы тут могут бродить, учитывая все эти смерти вокруг? И вдобавок вчера со мной уже встречалась полиция, а они ничего не говорили о том, что сегодня кто-то еще зайдет. Вы могли бы предупредить.


– Мы из Стокгольма, – объясняет Крилле.

– Тем хуже, – говорит Бюлунд, закатывая глаза.

Он проводит их в дом, который изнутри оказывается еще хуже, чем снаружи. Эмма слышит резкий запах: смесь спертого воздуха и мокрой псины. Ее чуть ли не выворачивает.

– Вы один здесь живете? – спрашивает она.

– Нет, – отвечает Бюлунд, а у Эммы складывается впечатление, что здесь ничего не менялось вот уже пятьдесят лет. – Я живу вместе с Бобо.

Он кивает в сторону корзины для собак. Немецкая овчарка тут же встает на четвереньки и начинает нетерпеливо махать хвостом, готовясь к следующей команде. Прихожая узкая и темная, а стены оклеены коричневыми обоями.

– Вы всем, кто стучит в вашу дверь, угрожаете ружьем? – спрашивает Крилле. – Это ведь могли быть какие-нибудь школьники, которые продают рождественские журналы.

Бюлунд фыркает и ведет их в комнату с креслом, кофейным столиком и старым большим телевизором. Только одно место. Он и правда не ожидает никаких гостей. Никогда.

Бобо следует за ними и встает, подобно стене, между полицейскими и своим хозяином.

– Здесь нечего делать посторонним – это моя земля.

– Вы так и не ответили на мой вопрос о разрешении на оружие, – говорит Эмма.

– Конечно, оно у меня есть, – огрызается Бюлунд. – Я сплю в кровати вместе со своим ружьем. Нельзя доверять людям.

– Вы ведь в курсе, что вам нужно разряжать оружие на ночь?

– Это была шутка, мисс.

Эмма не знает, верить ли этому, и к тому же ей не нравится, что ее называют «мисс». В то же время она хочет перейти к делу.

– Мы расследуем убийство Петера Линда, – начинает рассказывать она и замечает огромного паука, взбирающегося к потолку. – Ведь именно вы нашли его.

– Да, хотя точнее будет сказать, что его нашел Бобо, – говорит Бюлунд, поглаживая свою собаку за ушками. – Хороший мальчик!

Собака подергивает ушами и виляет хвостом.

– Петер лежал в яме под большой грудой веток. Я бы просто прошел мимо, если бы не Бобо. Он очень громко залаял. Но я все это уже рассказывал местной полиции. Меня в чем-то подозревают или зачем вы вообще проделали весь этот путь из столицы?

– Нет, – говорит Эмма, при этом задаваясь вопросом, почему Бюлунд спросил об этом. Он чем-то обеспокоен? – Мы сотрудничаем со следственной группой из Бурленге.

– Мы слышали, что вы видели Петера Линда перед его смертью, – говорит Крилле. – Вы не заметили еще что-нибудь необычное в то время в округе?

– Рядом с озером постоянно трутся какие-то люди.

– Они просто гуляют или занимаются чем-то другим?

– Я не в курсе, но тут происходят странные вещи, – говорит Бюлунд. – Понятно, что в пансионате на холме гостит множество людей, но меня больше всего беспокоят ремесленники из Польши. Я не понимаю, чем они занимаются здесь. В Польше ведь тоже есть чем заняться?

– Вы можете привести конкретный пример того, что они сделали? – говорит Эмма и пытается решить, открыть ли окно, чтобы выпустить воздух, который, по ощущениям, находился в комнате со времен рождения Хокана. От запаха мокрой псины тоже лучше не становится.

– Они разъезжают по ночам, – говорит он. – Я думаю, творят что-то неладное вроде краж со взломом или чего-то подобного. Иначе зачем им тут вообще быть?

Кажется, что у Бюлунда больше нет никаких идей. Лучше всего Эмма усвоила то, что никто не посмеет ходить по его земле.

– Бобо – чувствительный пес, он всегда замечает и реагирует, если что-то не так. И он начал вести себя нервно с тех пор, как в мае нашел труп той женщины.

– Да, кстати, а как это произошло? – спрашивает Эмма и случайно касается стены. Коричневые обои облезают по краям, и она боится, что они вообще все отклеятся.

– Все так же. Разница только в том, что ее труп был не спрятан, а валялся под утесом, – говорит Бюлунд.

– Вы помните, в каком состоянии было тело? – спрашивает Крилле.

– Она лежала на боку. Выглядела такой умиротворенной, будто бы просто загорала, но я быстро понял, что это не так, потому что она не реагировала, когда Бобо тявкал.

– И что же вы сделали после того, как нашли тело?

– Я подошел к ней и обнаружил лужу крови под головой, – говорит он. – А одна из ног лежала под странным углом. Затем я позвонил в полицию.

– Вы остались и встретили полицейских?

– Да, так было проще, чем пытаться объяснить, где я находился, – говорит он. – Она, должно быть, потерялась, хотя мне показалось все это довольно странным. Кто бродит по лесу в белом платье?

Эмма и Крилле смотрят друг на друга. Почему им никто об этом не рассказал? Так же было и с Петером – его одежда не подходила для лесной прогулки.