Ступени на эшафот

Матвей побежал сначала к дежурному железнодорожному начальству, предъявил жетон. Да, собственно, это и не требовалось, по форме сразу понятно.

– В шестом вагоне чрезвычайное происшествие, требую отцепить вагон от поезда, а пассажиров из вагона пересадить на свободные места в других вагонах.

Дежурный за голову схватился. Паровоз на станции один, который привёл состав и сейчас он бункеруется водой, придётся его использовать на маневровых работах. Сорвётся график движения поездов, который соблюдался неукоснительно. По прибытию или отправлению поездов можно было сверять часы. Собственно, каждому машинисту выдавались для работы казённые карманные часы и паровозная бригада за временем следила. Но это уже не забота Матвея. Дежурный начал крутить ручку телефона, а Матвей уже быстрым шагом к жандармскому посту. На железной дороге есть жандармские отделения, от трёх до пятнадцати человек, обслуживающих участок железной дороги в плане охраны от террористов и прочих проявлений государственных преступлений.

Когда Матвей вошёл в помещение поста, жандармский фельдфебель дремал за столом.

– Подъём! – гаркнул Матвей. – Срочно вызвать начальника отделения, судебного врача и пару подвод! В шестом вагоне прибывшего поезда массовое убийство, в том числе двух жандармских чинов!

Фельдфебель вскочил, потёр лицо ладонями, схватился за трубку телефона. Убийство жандармов – это нападение на власть, преступление серьёзное, политическое, расшатывающее устои самодержавия.

Матвей уже побежал к вагону. Он должен обеспечить охрану места преступления. Слава богу, никто посторонний не зашёл в купе. Матвей забрал оружие убитых жандармов, определил их по карманам, начал осмотр на протокол. В портфеле у него всегда листы чистой бумаги, бланки документации. Свет от масляного светильника слабый, да ещё прицепили к составу паровоз, который начал делать манёвры – вперёд – назад, пока вагон отцеплял. В вагоне суета, шум. Железнодорожники переводили пассажиров в другие вагоны. Спешка, суета, поезд и так уже выбился из расписания. Матвей вздохнул обречённо. Ему придётся задержаться на станции на несколько часов как минимум.

Вагон быстро опустел, а вскоре раздался гудок паровоза и мимо Матвея проплыл поезд на Санкт-Петербург. С завистью он смотрел на освещённые окна вагонов. Люди сейчас снова спать лягут.

В вагон зашли два жандарма железнодорожного отделения, с ними человек в штатском и с саквояжем в руке, судебный врач. Матвей рассказал всё подробно, особенно свои действия. Судебный врач занимался убитыми. Потом слово в слово показания под запись. Оружие убитых жандармов вручил железнодорожным коллегам. Прапорщик сразу стволы понюхал, порохом не пахло, значит в прошедшие двое-трое суток из револьверов не стреляли. После даже одного выстрела запах стойко держится минимум сутки – двое. После извинений прапорщик попросил для осмотра револьвер Матвея. Ствол понюхал, посчитал стреляные гильзы в барабане револьвера, внёс в протокол.

В общем, задержался Матвей в Брест-Литовске ещё на сутки. Вернулся в столицу в общем вагоне через неделю после отъезда, обросший и голодный. Первым делом себя в порядок привёл, потом на службу отправился. А в Охранном отделении уже в курсе происшедших событий. Матвей изложил события начальнику устно, потом протокол на стол положил.

– Всё правильно сделал, Матвей Павлович, действия одобряю.

После опасной командировки Матвей получил два дня выходных. Решил в больницу наведаться. Купил в Елисеевском магазине шоколадных конфет Бабаевской фабрики, яблок и отправился в больницу. Понравилась ему девушка, которую спас, вытащил из полыньи, хотелось бы продолжить знакомство. Другой вопрос – понравился ли он ей? На службе Матвей был занят сильно, временами сил хватало дойти до дома, поужинать и рухнуть в постель. Времени на балы или другие увеселительные заведения, где можно было познакомиться с девушкой, просто не было.

Прошёл в больницу, снял пальто и шапку, получив накидку для посетителей, прошёл в палату. И здесь его ждал сюрприз. На кровати пожилая женщина с перевязанной рукой.

– А где…?

Матвей растерялся. Ответила соседка, он запомнил её по прошлому посещению.

– Опоздал, милок! Выписалась твоя зазноба по выздоровлению. Надо же, тебе не сообщила?

Расстроился Матвей, но вида не подал, корзинку с яблоками и конфетами соседке по палате вручил.

– Желаю выздоровления!

– Ой, спасибо, милок! Дай тебе Бог удачи! А девку не упускай! Скромница и собой хороша.

Переоделся Матвей, вышел на улицу. После больничного воздуха, пропитанного запахом лекарств, крови, гноя и ещё чего-то непонятного, наверное – боли, страданий, воздух показался чистым, свежим, несмотря на лёгкий запах сгоревших в печах горожан дров. Вспомнил, что делал записи в блокноте. И адрес её есть и место учёбы. Но идти домой без приглашения – признак дурных манер. Не зря же поговорку придумали – «непрошеный гость хуже татарина». Единственный вариант увидеться, это у места учёбы, ежели подойти к началу занятий. День для всех сегодня будничный, рабочий, можно сходить. Тем более недалеко, на тринадцатой линии Васильевского острова.

Приняв решение, бодро зашагал. И очень вовремя. Ибо, когда уже на ступени взошёл, распахнулась дверь и из здания стали выходить курсистки. Много, так что пришлось остановиться, пропустить. Курсистки глазами постреливали в сторону молодого человека. Высок, строен, подтянут, чисто побрит и коротко пострижен, что выдавало в нём человека аккуратного, лицом пригож, хоть и не красавец писаный. Да для мужчины внешняя красота не главное.

Елена вышла, вместе с подружками, оживлённо разговаривая. Увидев Матвея, замолчала, покраснела, замешкалась. После секундной заминки подошла.

– Добрый день, – прищёлкнул каблуками Матвей.

Привычка офицеров, как в армии, так и в гвардии, жандармерии, но не флотских.

– Здравствуйте. Осмелюсь спросить – вы не меня ждёте?

– Именно вас, прекрасная Елена!

Девушка повернулась к подругам.

– Девочки, вы идите, меня не ждите.

А подруги Матвея откровенно разглядывали. Завтра наверняка устроят допрос – кто такой? Женский пол очень любопытный, особенно если дело касалось мужчин.

– Вы по делу? – спросила курсистка.

– Нет, вас хотел увидеть. Пришёл в больницу, а вас уже выписали, пришлось к институту идти.

Видимо, слова Матвея Елене понравились. Каждая девушка желает быть привлекательной для мужского пола, это природа говорит.

– Вы голодны? – спросил Матвей.

– Перекусить бы не отказалась.

– Тогда в ресторан! У меня сегодня нерабочий день, могу себе позволить.

– Мне неудобно. Всё-таки мы так мало знакомы.

– Бросьте. После проруби мы уже как родственники, пока дальние.


– Ну, раз так!

Елена пожала плечами. Всё-таки условности существовали, и девушка их придерживалась.

Пошли пешком, хотя можно было проехать на конке или нанять пролётку. Но там посторонний человек, не поговоришь. Да и идёт конка медленно, влекомая парой лошадей. Электрический трамвай в Санкт-Петербурге появится лишь 29 сентября 1907 года, через полгода. А пешком пройтись в удовольствие для молодых. Дошли до «Медведя», был такой ресторан на Невском. Туда в свою бытность по службе и отец Матвея захаживал и сыну порекомендовал. Кухня отменная и прислуга вышколенная. Матвей заказал копчёную белорыбицу, как называли тогда осетра, кашу по-гурьевски, горячий шоколад, новомодное питьё. Сытно, вкусно и недорого. Елена после занятий, проголодалась, а Матвей отсутствием аппетита никогда не страдал. Вином не баловался и девушке не предлагал, зачем дурманить голову? Да и был бы повод – торжество какое-либо. Родители к спиртному и табаку относились отрицательно, и Матвей от них перенял здоровый образ жизни. После ресторана отправились в синематограф, тем более недалеко, на Невском проспекте, 46. Там с мая 1896 года открылся первый постоянный кинотеатр. Сеансы продолжались по тридцать минут, да ещё с перерывом. Первоначально все фильмы были французского производства – Братьев Поте или студии Гомон, как и киноаппаратура. Успех у синематографа в России был большим. В 1908 году в стране уже на постоянной основе насчитывалось 1200 кинотеатров, да ещё и кинопередвижки. В 1908 году вышли первые отечественные фильмы – 8 штук, а в 1909 году – уже 23. Причём у зрителей отечественное кино вызывало бурный интерес, даже документальное, вроде «Государь на молебне». Даже киностудии появились, как «Дом Ханжонкова», и другие.

Матвей уже был на сеансах кино, но до сих пор немые и чёрно-белые фильмы производили сильное впечатление, такие как «Прибытие поезда». Те посетители, кто смотрел коротенький фильм впервые, кричали от испуга или вскакивали и убегали. Елена в синематограф ходила в Петербурге пару раз и была в восторге. В общем, день прошёл живенько. Главное для Матвея – успел поговорить, понять – достаточно ли умна, развита, воспитана. Внешняя привлекательность и красота не заменят ума. С красивым человеком, но тупым – скучно уже через пять минут. Матвей проводил девушку до дома, уговорились встретиться в воскресенье, после заутрени. И Матвей был человеком верующим, хоть и без фанатизма, и Елена. Этим Матвей поинтересовался в числе первых вопросов. Ибо, если отношения зайдут далеко и захочется жениться, командование не даст разрешения на бракосочетание с женщиной иной веры – иудейской, мусульманской. Ежели католичка или протестантка, одним словом христианка, то обязательно перейти в православие. После подачи рапорта о разрешении жениться и сведений об избраннице следует проверка по всем учётам. Жена вполне может повлиять на мировоззрение мужа или случайно узнать сведения, составляющие государственную тайну.

Женщина присягу не давала и может тайну рассказать соседке. Утечка важной информации может выйти боком её носителю. Сколько случаев знает мир, когда спецслужбы специально подставляли женщин в качестве любовниц дипломатам, офицерам, чиновникам высокого ранга. В «медовую ловушку» регулярно попадали представители всех государств, особенно промышленно развитых. Спецслужбам интересны не только военные, но и промышленные и государственные секреты. Не зря говорят – кто владеет информацией, тот владеет миром.

Так что разрешение командира на брак – не пустая придирка или прихоть. Даже судимость в семье избранницы – отца, брата, может повлиять на принятое решение. Причём касалось это всех мужчин в погонах – гвардии, армии, полиции, жандармерии, чиновников важных министерств.

Да и захотел бы Матвей видеться с девушкой чаще, ничего не получилось бы – интересы службы превыше всего. Видимо, решительные и правильные действия Матвея в поезде произвели на начальство впечатление. Ибо дав прапорщику отдышаться, отдохнуть, его командировали в Парижское бюро с важными документами. Французский язык Матвей знал сносно. Говорил, но писал с ошибками. Не очень-то хотелось ему ехать в чужую страну, да в одиночку. Другая страна – другие законы, правила. Вот случись нападение, возжелай революционеры на него напасть, отобрать документы, имеет ли он право применять оружие? И таких законов много.

Как это часто случается, командировка получилась внезапной. Вызвали к начальнику Охранного отделения, зачитали приказ, вручили заграничный паспорт и разрешение на выезд. А ещё Матвей получил командировочные – в рублях и франках, билет на поезд. Отправление утром с Варшавского вокзала экспрессом. Так что времени собраться – вечер и ночь. Матвей мысленно поблагодарил отца за то, что заставил учить французский. К языкам Матвей способности не проявлял. Кому-то языки давались легко, даже по два-три учили. Матвея больше техника интересовала, точная механика.

Да сколько нового появилось – аэропланы, дирижабли, телефон, синематограф. И всё хотелось изучить, понять – как работает, на каких принципах. И в артиллерийское училище пошёл с удовольствием. Поговорку не зря придумали армейские острословы. «Умный в артиллерии, храбрый в кавалерии, пьяница на флоте, а дурак в пехоте».

Дежурный саквояж для выездов всегда наготове – запасное бельё, бритва, пачка галет. Положил ещё в саквояж небольшой русско-французский словарь. Отца предупредил, что на неделю уезжает в Париж, а вот Елену не успел. Утром заехал на службу, забрал под роспись в журнале в секретной части небольшой, но увесистый пакет, завёрнутый в плотную крафт-бумагу и обклеенный узкими бумажными полосками с печатями. Вскрыть пакет, не нарушив эти полоски-контрольки невозможно. Пакет удалось уложить в саквояж и теперь он не привлекал внимание. На служебной пролётке на Варшавский вокзал, что на Обводном канале.

На перроне уже народ у вагонов. Дамы наряжены, господа в костюмах, шляпах. Матвей был в гражданской одежде. Было бы нелепо ехать в чужое государство в жандармской форме. Только привлекать к себе ненужное внимание.

Вагон ещё полупустой, Матвей расположился в купе, снял пальто.

Вот чем неудобен револьвер, так это тем, что барабан выступает, и куда бы его ни определил – за поясной ремень или в карман пиджака, опытный глаз сразу определит наличие оружия. Посетовал на себя. Мог бы в «оружейке» взять на время небольшой пистолет, плоский, вроде «браунинга».

Купе на двоих, с мягкими спальными местами. За несколько минут до отхода в купе сел второй пассажир – солидного вида господин. Усы набриолинены, пальто из английского твида, трость с позолоченным навершием. Чтобы окружающие сразу видели – состоятельный человек. То ли купец I гильдии, то ли промышленник удачливый, определил для себя Матвей. Пассажир поздоровался, сел, развернул газету «Петербургские ведомости» и молча читал, пока проводник не начал разносить чай. Чай на железной дороге традиционно в мельхиоровых подстаканниках, хорошего качества. К чаю на выбор печенье, конфеты.

На обед пошёл в вагон-ресторан. Пришлось брать с собой саквояж. Пакет с документами в купе с неизвестным попутчиком не оставишь. Отобедал солянкой, котлетой по-киевски, не спеша выпил стакан чая.

А вернулся, господин окинул его неприязненным взглядом.

– Вот уж не думал, что меня могут принять за вора.

Шпилька в адрес Матвея из-за саквояжа.

– Простите великодушно, в саквояже важные документы, и оставить их на человека незнакомого не положено по инструкции.

– Служивый? – догадался господин.

– Точно так-с!

– Ох уж эти военные секреты!

Но всё же обижаться перестал.

За двое суток добрались до Варшавы, там пересадку в поезд с узкой европейской колеёй. Границу Польши с Германией пересёк легко. Пограничник мельком глянул в паспорт и вернул. Так же и на границе с Францией. А вот уже в самом городе знание языка пригодилось. По крайней мере, с извозчиком объясниться удалось. В Парижском бюро его уже ждали, получили несколько дней назад телеграмму о прибытии курьера. Видимо, документы важные, раз пересылку не доверили обычной почте. Да и нижнего чина с ними не пошлёшь, знание языка потребно и уровень образования.

Встретили радушно, выдали расписку в получении. Выставили угощение – чай и круассаны. Матвей про них слышал, но никогда не пробовал. Понравились. А потом попросили рассказать об обстановке. Во французских и прочих европейских газетах о ситуации в России писали скупо, а если и была статья, так в чёрном ключе. Де плохо в монархии, бунты и убийства, дела с империей лучше не вести. Разговор получился обстоятельным.

Всё, что знал о партиях, боевых организациях, общей ситуации – рассказал. Сотрудники бюро бывали в России только в отпусках, да читали о ситуации в присылаемых документах – скупо, сухо, казённым языком. И послушать сотрудника, работающего «на земле», было интересно.

И Матвей пользу от поездки получил. Кто-то из информаторов-эмигрантов сообщил, что в Лондоне готовится к открытию пятый съезд РСДРП, кстати – последний совместный для большевиков и меньшевиков. А ещё показали фото и справочные данные на революционеров, проживающих в Европе. Матвей тогда увидел впервые в числе других Ульянова Владимира, внешне неприметного. В числе особых примет – небольшой рост, картавость, намечающаяся лысина. Знал бы тогда, что перед ним данные на главного возмутителя, обратил пристальное внимание. Впрочем, им ещё доведётся встретиться лично.

Несколько дней, пока готовились документы к отправке в Россию, которые должен был забрать Матвей, выдались свободными. Матвей на трамвае по городу поездил, пешком побродил. Попробовал жареных каштанов, что продавались на улице, а в кафе – устриц. Ни то, ни другое не понравилось, не для русского вкуса. У каждой нации свои вкусовые предпочтения и, пожалуй, германцы нам ближе. Уж баварские колбаски с тушёной капустой предпочтительнее жареных лягушачьих лапок.

Но в Париже было что посмотреть. По совету отца целый день провёл в Лувре, и был потрясён картинами да Винчи, Рафаэля, Тициана. На второй день осмотрел вблизи Эйфелеву башню, этот символ Парижа. С её высотой в 324 метра она была видна со всех уголков французской столицы. Прокатился на метро, которого в России не было. А в Париже к 1907 году метро имело 4 линии. И метро Матвею не понравилось. Темновато, шумно, одно достоинство – быстро.

Вечером даже успел сходить в кабаре «Мулен Руж». Кухня хорошая, но дорого, а когда начались танцы – так сплошное непотребство. Женщины задирают юбки, поднимают ноги высоко, что не позволяют себе даже питерские проститутки.

Впечатлений набрал ярких и много, но не все положительные. И уж в России видеть многое Матвей не хотел.

К тому же и недостатки в работе Парижского бюро видел. Перво-наперво работа с информаторами предполагает скрытность. А какие тайны можно сохранить, если бюро расположено на первом этаже Российского посольства на Рю де Гренель, 79? В Париже французских спецслужб хватает и иностранные работают. Стоит им установить наблюдение, как за полгода можно выявить всех информаторов. Кроме того, за революционерами в эмиграции наняли наблюдать французов – Барлэ, Росси, Бинта, Рионе. Деньги они любили, а службу исполняли спустя рукава.

Одно время Парижским бюро руководил П. И. Рачковский, ученик П. Г. Судейкина, бывшего начальника Третьего отделения, убитого революционерами на конспиративной квартире. Рачковский весь был в учителя – хитрый, умный, честолюбивый, жестокий и без принципов. Работа в бюро его привлекала солидным финансированием, причём практически бесконтрольным. Его сменил в 1905 году Гартинг Аркадий Михайлович. В свою очередь протеже и ученик Рачковского. Тоже служебным рвением не отличался. И только в ноябре 1909 года Гартинга сменил статский советник А. А. Красильников. Вот кто наладил работу. Оперативной работой при нём занимался подполковник В. Э. Эрхардт, слежкой за революционерами занималась частная «Розыскная контора Биттара-Монена», вполне профессиональная. И только тогда III отделение жандармерии стало получать полные и достоверные данные о перемещениях и контактах видных деятелей революционного движения.

Матвей получил с утра пакет с документами, довольно небольшого объёма. Назад волен был добираться поездом или морем, на пароходе. И решил морем. Весна, лёд уже растаял, Балтика должна быть спокойной. Штормит осенью и зимой, вода тогда свинцово-серая.

До морского побережья добрался к вечеру и удачно попал на пароход, идущий до Санкт-Петербурга. На корабле и каюта побольше, чем в тесном железнодорожном купе, и кухня ресторанная лучше, даже по вечерам оркестр играет, танцы для желающих. Сам не танцевал, постоял в сторонке, поглазел. Каюта на одного, но не люкс. Зато запирается на ключ и с саквояжем бродить по пароходу не надо.

Вечером, полный впечатлений от первых суток на пароходе, шёл к себе в каюту. Повернул по коридору за угол, а какой-то тип пытается открыть дверь его каюты. Матвей сначала подумал, что ошибся и каюта соседняя. Напустив на лицо безразличный вид, прошагал мимо. Нет, не ошибся, каюта его, двести двенадцатая. А замок уже щёлкнул, отпираясь. Секунда и неизвестный зайдёт в каюту. Вор это или террорист, который действовал по наводке? Размышлять было некогда, если неизвестный доберётся до пакета и вскроет, Матвею придётся писать объяснительную. И всё равно получится, что не уберёг пакет. Такие проколы кончаются позорным увольнением. И потом даже в полицию не возьмут. Неумёхи или неудачники ни одной службе не нужны. Крах карьеры, крах судьбы. Всё это в голове за секунду промелькнуло. Толкнул дверь, довольно сильно. Мужчина покачнулся, потерял равновесие, но удержался на ногах. Повернулся к Матвею.

– Ты чего же…

Не договорил. По первым словам Матвей понял – русак перед ним. Не французский или бельгийский воришка, а наверняка революционер. Неужели выследил, вёл от посольства? Матвей проверялся и хвоста за собой не видел. Потому, полный злобы, ненависти, ударил незнакомца ребром ладони в кадык, как учили на борьбе джиу-джитсу. Мужчина захрипел, зашатался. В коридоре послышались голоса, и Матвей закрыл дверь, повернул защёлку. Неизвестный посинел, кашлянул, протянул к Матвею руку, покачнулся и осел на ковёр. Несколько судорожных всхлипов и он замер. Умер? Или притворяется. Но грудная клетка неподвижна. Матвей попытался прощупать пульс и не обнаружил биение сосуда. Чёрт! Как некстати! А впрочем… Свидетелей в коридоре не было, и если избавиться от трупа, то неприятностей можно избежать. Матвей начал обыскивать одежду убитого. Во внутреннем кармане пиджака обнаружил паспорт, развернул, сравнил фото. Да, паспорт убитого. Некий Савицкий Марек Юзефович. Поляк? Ещё в карманах были деньги, целая пачка франков и немного английских фунтов. И письмо. Паспорт Матвей вернул в пиджак убитого. В брючном кармане два ключа. Один от каюты номер четыреста три, а другой без номера. Матвей сравнил его со своим. Хм, да это просто ключ-вездеход. Такие делают стюардам, они способны открыть любую дверь. Этот ключ Матвей оставил себе. Теперь надо решить, как избавиться от тела. Прикинул размер иллюминатора. Пожалуй – пройдёт. Открутил барашек, откинул в сторону стекло. Иллюминатор круглый. Высунул голову, осмотрелся. Внизу, метрах в десяти, вода. Поворот головы влево-вправо, любопытных не наблюдается. Над его иллюминатором прогулочной палубы нет. Чёрт, упущение! Надо было днём проверить, что над его каютой. Теперь уже поздно. Поднатужился, приподнял тело. Вроде мужчина не крупный, но широкий в кости и тяжёлый. Кое-как, с трудом, удалось поднять и сунуть в иллюминатор верхнюю часть тела, потом легче, поднял ноги и труп вывалился сам. Всплеск, почти неслышный за гулом работающих машин. Снова высунул голову. Тела не видно, темно. И никто не кричит «Человек за бортом!». Стало быть, избавление от тела прошло незамеченным, тьфу-тьфу!