Стрелок: Путь на Балканы. Путь в террор. Путь в Туркестан
Часть 54 из 225 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Здравствуйте, Абрам Осипович, – поприветствовал он портного.
– И вам доброго утречка, господин унтер-офицер, – растерянно ответил Кац, взглянув на Дмитрия поверх пенсне. – Только вы, наверное, немного ошиблись, повозки господина Теодоризиса дальше…
– Конечно-конечно, – сокрушенно вздохнул тот, – если русский солдат куда-то идет с утра пораньше, так это непременно в поисках выпивки!
– Простите, молодой человек, – сконфузился еврей, – но я таки не подумал, что вам нужен мундир. Ваша гимнастическая рубаха вполне цела, да и случись с ней какая неприятность, вы наверняка заштопаете ее сами, не так ли?
– Скорее всего, так и будет, – согласился с ним Дмитрий.
– Тогда чего же вы хотите с меня?
– Скажем так, один офицер хотел бы предложить вам кое-какие вещи, но самому ему несколько неудобно…
– Господин Линдфорс настолько застенчив? – про явил осведомленность портной.
– Вы себе не представляете как!
– Ну что же, – пошевелил губами портной, – я был бы рад помочь вашему командиру, но только вы все-таки ошиблись. Старый Кац не занимается скупкой, попробуйте обратиться к господину Шнеерзону…
– Это вы про вашего зятя, которому принадлежит только половина его походного борделя? Что-то мне подсказывает, что у него может не хватить денег и он прибежит к вам.
– Откуда вы знаете? – широко распахнул глаза старик.
– Я же не спрашиваю, как вы узнали о том, кто послал меня?
– А еще говорят, что это евреи отвечают вопросом на вопрос.
– Абрам Осипович, простите, мы будем и дальше соревноваться в остроумии или таки займемся делом?
– Ну что же, пойдемте, покажете, что у вас есть.
Зайдя в фургон, Дмитрий вытащил из-за пазухи замызганный платок и, развернув его, аккуратно разложил поверх содержимое. Глаза Каца сверкнули, и он стал поочередно перебирать лежащие перед ним предметы.
– Занятные вещицы, – задумчиво протянул он. – И сколько господин Линдфорс хочет за них?
– Триста рублей.
– Вы с ума сошли! Да тут едва ли будет на сотню!
– Вот эти золотые часы, – спокойно отвечал ему Будищев, по очереди приподнимая предметы, – стоят по меньшей мере полтораста. Серебряный портсигар с золотыми вензелем и монограммой – восемьдесят. В заколке для галстука самый настоящий бриллиант, причем не маленький, ну, и остальное тоже чего-то стоит. Триста рублей – это очень скромная оценка, Абрам Осипович.
– Вот только не говорите мне, что это фамильные вещи Линдфорсов. Вряд ли у их деда – генерала на портсигаре могла быть арабская вязь.
– А почему нет? Старик где только ни воевал!
– Ну, хорошо, только из уважения к деду, двести руб лей!
– Что-то вы не слишком уважаете его превосходительство.
– А что делать? Я ведь не Грегер и даже не Горвиц с Коганом…[74] я всего лишь Кац!
– Двести восемьдесят.
– Простите, молодой человек, а господин подпоручик точно знает, что вы продаете эти вещи?
– Абрам Осипович, мне показалось, или вы меня только что обвинили в воровстве?
– Простите, я не так выразился. Господину подпоручику вообще известно, что у него есть такие вещи? Двести рублей.
– Двести пятьдесят.
– Только из уважения к роду Линдфорсов, – вздохнул Кац, – у ведь меня бабушка из Курляндии. Двести двадцать пять!
– Ваша бабушка гордилась бы своим внуком! Черт с вами, давайте.
– Вот, извольте, – засуетился портной и принялся отсчитывать деньги. – С вами приятно иметь дело, молодой человек. Если у вас еще будет поручение такого рода от господина подпоручика, не стесняйтесь.
– Всенепременно.
– Кстати, – спросил еврей, убирая покупки с глаз, – а почему же вы все-таки не пришли к моему зятю. Уж пара-тройка сотен у него бы нашлась…
– По трем причинам, Абрам Осипович.
– Очень интересно! И по каким же?
– Ну, во-первых, ваш зять непременно попробовал бы подсунуть мне для оплаты одну из своих девочек, а я так давно не видел женщин, что мог сдуру согласиться.
– Занятно, а другие две?
– Во-вторых, тут же все на виду. Сами посудите, нижний чин, зашедший к портному, это одно дело, а вот в офицерский бордель – совсем другое!
– А вы весьма предусмотрительный молодой человек. Это очень похвально!
– Спасибо. Всего доброго.
– До свиданья, хотя постойте, вы же не сказали мне о третьей причине!
– Видите ли, любезнейший Абрам Осипович, дело в том, что братья Линдфорс вчера были в заведении вашего зятя и изрядно там задолжали. Всего вам доброго!
– Вот шлимазл![75] – неизвестно к кому обращаясь, сокрушенно вздохнул Кац и покачал головой.
Покинув портного, Дмитрий в приподнятом настроении отправился в лазарет. Хотя он прекрасно понимал, что маркитант заплатил ему едва ли треть от настоящей цены трофеев, однако придерживался мысли, что лучше синица в руке, чем утка под кроватью. В самом деле, если начальство каким-либо образом нашло бы у него эти ценности, да еще в таком количестве, то избежать обвинения в мародерстве и последующих арестантских рот вряд ли получилось, а деньги… деньги не пахнут.
– Здорово, Северьян! – поприветствовал он Галеева, которого, собственно, и пришел проведать.
Ранен унтер был довольно легко – пуля пробила руку навылет, не задев кость, а потому избежал отправки в госпиталь, получая необходимое лечение на месте. В общем, он уже выздоравливал, а потому готовился к возвращению в часть. В смысле, с озабоченным лицом рассматривал свои сапоги. Некогда щеголеватая форменная обувь пребывала ныне в жалком состоянии. Голенища обтрепались, каблуки стёрлись, а носки хотя и не просили еще каши, но были довольно близки к этому. Видимо, поэтому он не услышал, как подошел Будищев, и потому вздрогнул, когда тот обратился к нему:
– Здорово, Северьян! Чего ты на чеботы так смотришь, будто тебе их подменили, пока спал?
– Тьфу ты, напугал проклятый, – добродушно усмехнулся тот. – Откуда тебя черти принесли?
– Да так, шел мимо, дай, думаю, зайду.
– Проведать?
– Типа того, – улыбнулся Дмитрий и, вынув из-за пазухи кисет, протянул его старшему товарищу. – На-ка вот, держи.
– Ишь ты, табак, – удивился, принюхавшись, Галеев, – ты же вроде не куришь?
– Для хороших людей держим, – пожал плечами Будищев.
– Вот за это спасибо! А то мы тут с табачком бедствуем… духмяный-то какой…
– Ну, дык, фирма веников не вяжет, а если вяжет-то фирменные, не «Родопи», конечно, но табачок – первый сорт!
– Хороший ты парень, Митька, – крутнул головой унтер, – еще бы говорил по-человечески, цены бы тебе не было. Как там в роте дела?
– Да как, – пожал плечами парень, – пока ты в лазарете балду гоняешь, взвод Митрофанов принял, а отделенным Хитров стал.
– Ишь ты, паскудник, вылез-таки!
– Ну так, сам, поди, знаешь, что он у Венегера в почете.
– Это точно. Погоди, а ты как же? Ты же унтер, да крестов уже два… Кстати, откуда?
– Не поверишь, опять мне турецкий генерал в прицел залез.
– Бедовый ты!
– А то! Ну, так вот, Линдфорсу опять велено команду собрать, а я там взводным унтером буду. Только команда не как раньше из охотников, а по-новому. Солдат перевооружат на трофейные винтовки, да две картечницы в придачу. Будем турок в оборот брать.
– Что-то я раньше за тобой такого рвения не припомню? Прежде ты за свободу болгар в бой не рвался.
– Характер дурацкий, – пожал плечами Будищев. – Воевать, так в полную силу!
– Это понятно, от меня-то чего хочешь?
– Да я слышал, ты скоро выздоровеешь…
– И?
– Окороти Хитрова! Совсем Федьку заездил, паразит.
– А сам?
– Если я за него возьмусь, дело может плохо кончиться! Ты же знаешь, мы с ним как кошка с собакой.
– Ага, с тебя станется. Ладно, потолкую с Васькой.
– И вам доброго утречка, господин унтер-офицер, – растерянно ответил Кац, взглянув на Дмитрия поверх пенсне. – Только вы, наверное, немного ошиблись, повозки господина Теодоризиса дальше…
– Конечно-конечно, – сокрушенно вздохнул тот, – если русский солдат куда-то идет с утра пораньше, так это непременно в поисках выпивки!
– Простите, молодой человек, – сконфузился еврей, – но я таки не подумал, что вам нужен мундир. Ваша гимнастическая рубаха вполне цела, да и случись с ней какая неприятность, вы наверняка заштопаете ее сами, не так ли?
– Скорее всего, так и будет, – согласился с ним Дмитрий.
– Тогда чего же вы хотите с меня?
– Скажем так, один офицер хотел бы предложить вам кое-какие вещи, но самому ему несколько неудобно…
– Господин Линдфорс настолько застенчив? – про явил осведомленность портной.
– Вы себе не представляете как!
– Ну что же, – пошевелил губами портной, – я был бы рад помочь вашему командиру, но только вы все-таки ошиблись. Старый Кац не занимается скупкой, попробуйте обратиться к господину Шнеерзону…
– Это вы про вашего зятя, которому принадлежит только половина его походного борделя? Что-то мне подсказывает, что у него может не хватить денег и он прибежит к вам.
– Откуда вы знаете? – широко распахнул глаза старик.
– Я же не спрашиваю, как вы узнали о том, кто послал меня?
– А еще говорят, что это евреи отвечают вопросом на вопрос.
– Абрам Осипович, простите, мы будем и дальше соревноваться в остроумии или таки займемся делом?
– Ну что же, пойдемте, покажете, что у вас есть.
Зайдя в фургон, Дмитрий вытащил из-за пазухи замызганный платок и, развернув его, аккуратно разложил поверх содержимое. Глаза Каца сверкнули, и он стал поочередно перебирать лежащие перед ним предметы.
– Занятные вещицы, – задумчиво протянул он. – И сколько господин Линдфорс хочет за них?
– Триста рублей.
– Вы с ума сошли! Да тут едва ли будет на сотню!
– Вот эти золотые часы, – спокойно отвечал ему Будищев, по очереди приподнимая предметы, – стоят по меньшей мере полтораста. Серебряный портсигар с золотыми вензелем и монограммой – восемьдесят. В заколке для галстука самый настоящий бриллиант, причем не маленький, ну, и остальное тоже чего-то стоит. Триста рублей – это очень скромная оценка, Абрам Осипович.
– Вот только не говорите мне, что это фамильные вещи Линдфорсов. Вряд ли у их деда – генерала на портсигаре могла быть арабская вязь.
– А почему нет? Старик где только ни воевал!
– Ну, хорошо, только из уважения к деду, двести руб лей!
– Что-то вы не слишком уважаете его превосходительство.
– А что делать? Я ведь не Грегер и даже не Горвиц с Коганом…[74] я всего лишь Кац!
– Двести восемьдесят.
– Простите, молодой человек, а господин подпоручик точно знает, что вы продаете эти вещи?
– Абрам Осипович, мне показалось, или вы меня только что обвинили в воровстве?
– Простите, я не так выразился. Господину подпоручику вообще известно, что у него есть такие вещи? Двести рублей.
– Двести пятьдесят.
– Только из уважения к роду Линдфорсов, – вздохнул Кац, – у ведь меня бабушка из Курляндии. Двести двадцать пять!
– Ваша бабушка гордилась бы своим внуком! Черт с вами, давайте.
– Вот, извольте, – засуетился портной и принялся отсчитывать деньги. – С вами приятно иметь дело, молодой человек. Если у вас еще будет поручение такого рода от господина подпоручика, не стесняйтесь.
– Всенепременно.
– Кстати, – спросил еврей, убирая покупки с глаз, – а почему же вы все-таки не пришли к моему зятю. Уж пара-тройка сотен у него бы нашлась…
– По трем причинам, Абрам Осипович.
– Очень интересно! И по каким же?
– Ну, во-первых, ваш зять непременно попробовал бы подсунуть мне для оплаты одну из своих девочек, а я так давно не видел женщин, что мог сдуру согласиться.
– Занятно, а другие две?
– Во-вторых, тут же все на виду. Сами посудите, нижний чин, зашедший к портному, это одно дело, а вот в офицерский бордель – совсем другое!
– А вы весьма предусмотрительный молодой человек. Это очень похвально!
– Спасибо. Всего доброго.
– До свиданья, хотя постойте, вы же не сказали мне о третьей причине!
– Видите ли, любезнейший Абрам Осипович, дело в том, что братья Линдфорс вчера были в заведении вашего зятя и изрядно там задолжали. Всего вам доброго!
– Вот шлимазл![75] – неизвестно к кому обращаясь, сокрушенно вздохнул Кац и покачал головой.
Покинув портного, Дмитрий в приподнятом настроении отправился в лазарет. Хотя он прекрасно понимал, что маркитант заплатил ему едва ли треть от настоящей цены трофеев, однако придерживался мысли, что лучше синица в руке, чем утка под кроватью. В самом деле, если начальство каким-либо образом нашло бы у него эти ценности, да еще в таком количестве, то избежать обвинения в мародерстве и последующих арестантских рот вряд ли получилось, а деньги… деньги не пахнут.
– Здорово, Северьян! – поприветствовал он Галеева, которого, собственно, и пришел проведать.
Ранен унтер был довольно легко – пуля пробила руку навылет, не задев кость, а потому избежал отправки в госпиталь, получая необходимое лечение на месте. В общем, он уже выздоравливал, а потому готовился к возвращению в часть. В смысле, с озабоченным лицом рассматривал свои сапоги. Некогда щеголеватая форменная обувь пребывала ныне в жалком состоянии. Голенища обтрепались, каблуки стёрлись, а носки хотя и не просили еще каши, но были довольно близки к этому. Видимо, поэтому он не услышал, как подошел Будищев, и потому вздрогнул, когда тот обратился к нему:
– Здорово, Северьян! Чего ты на чеботы так смотришь, будто тебе их подменили, пока спал?
– Тьфу ты, напугал проклятый, – добродушно усмехнулся тот. – Откуда тебя черти принесли?
– Да так, шел мимо, дай, думаю, зайду.
– Проведать?
– Типа того, – улыбнулся Дмитрий и, вынув из-за пазухи кисет, протянул его старшему товарищу. – На-ка вот, держи.
– Ишь ты, табак, – удивился, принюхавшись, Галеев, – ты же вроде не куришь?
– Для хороших людей держим, – пожал плечами Будищев.
– Вот за это спасибо! А то мы тут с табачком бедствуем… духмяный-то какой…
– Ну, дык, фирма веников не вяжет, а если вяжет-то фирменные, не «Родопи», конечно, но табачок – первый сорт!
– Хороший ты парень, Митька, – крутнул головой унтер, – еще бы говорил по-человечески, цены бы тебе не было. Как там в роте дела?
– Да как, – пожал плечами парень, – пока ты в лазарете балду гоняешь, взвод Митрофанов принял, а отделенным Хитров стал.
– Ишь ты, паскудник, вылез-таки!
– Ну так, сам, поди, знаешь, что он у Венегера в почете.
– Это точно. Погоди, а ты как же? Ты же унтер, да крестов уже два… Кстати, откуда?
– Не поверишь, опять мне турецкий генерал в прицел залез.
– Бедовый ты!
– А то! Ну, так вот, Линдфорсу опять велено команду собрать, а я там взводным унтером буду. Только команда не как раньше из охотников, а по-новому. Солдат перевооружат на трофейные винтовки, да две картечницы в придачу. Будем турок в оборот брать.
– Что-то я раньше за тобой такого рвения не припомню? Прежде ты за свободу болгар в бой не рвался.
– Характер дурацкий, – пожал плечами Будищев. – Воевать, так в полную силу!
– Это понятно, от меня-то чего хочешь?
– Да я слышал, ты скоро выздоровеешь…
– И?
– Окороти Хитрова! Совсем Федьку заездил, паразит.
– А сам?
– Если я за него возьмусь, дело может плохо кончиться! Ты же знаешь, мы с ним как кошка с собакой.
– Ага, с тебя станется. Ладно, потолкую с Васькой.