Стрелок: Путь на Балканы. Путь в террор. Путь в Туркестан
Часть 141 из 225 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Простите, – неожиданно для самой себя спросила Геся. – Вы, верно, говорите о покушении на великого князя?
– Вы тоже слышали? Только не о покушении, а убийстве.
– А где оно произошло?
– На Мойке, а что?
– Нет, ничего, – помотала головой девушка и задумалась.
– Теперь мы уходим, но позже вернемся к этому разговору.
Едва за нежданными и не слишком приятными гостями закрылась дверь, взволнованная кухарка оказалась перед хозяйкой.
– Как же это теперь, барышня, неужто уходите?
– Подслушивала? – грустно усмехнулась модистка. – Впрочем, оно и к лучшему. Ничего не надо объяснять.
– А куда?
– Так ведь слышала, наверное. Замуж я выхожу.
– И слава богу! Барышня вы хорошая, добрая, должно и вам в жизни счастье улыбнуться. Совет да любовь. Жалко только место терять. Еле-еле нашла, а теперь Ипполит Сергеевич как пить дать рассчитает.
– Я бы предложила тебе пойти со мной, только еще сама не знаю, где мы будем жить и как.
– Известное дело, – вздохнула кухарка. – Мужики они с нашей сестрой завсегда так, поманят, а мы уж и готовы на край света босиком. До чего же народ бессовестный – страсть!
– Ты не ругаешь меня?
– Да боже упаси! Оно же ясно было, что Ипполит Сергеевич на вас не женится, а другой после него может и не позариться. Так что коли зовут, так и рассуждать нечего.
– Ты мне поможешь собраться?
– Да куда же я денусь, барышня!
Работа в мастерской, как и на всех других предприятиях Петербурга, начиналась чуть свет. Толком не проснувшийся Семка рано утром раскрыл двери для своих приятелей и, отчаянно зевая, наблюдал, как они расходятся по рабочим местам.
– Чайку бы, господин мастер? – с дурашливой улыбкой спросил один из них.
– Какой я тебе мастер, – пробурчал в ответ мальчишка. – А чай свой иметь надо!
– Ну не жмись, сам, поди, голодный!
– Ладно, – сдался Семен. – Колите лучину, сейчас воду вскипятим.
– Сей момент, – повеселели мальчишки и бросились разводить огонь.
Вообще, Дмитрий был совсем не против, чтобы его юные работники могли перекусить в мастерской, и даже покупал для этого продукты, из которых Анна каждый день готовила им изрядный котелок щей или каши. Однако к вечеру вся еда неизменно бывала съедена, и на следующее утро приходилось довольствоваться лишь пустым чаем. К тому же его юный заместитель считал, что прежде надо работать, а уж потом чаевничать. Но порядок порядком, а дружба тоже не последнее дело. К тому же есть действительно хотелось.
Вода в помятом медном чайнике скоро забулькала, и Семка с торжественным видом высыпал туда точно отмеренную порцию сушеной китайской травы[175]. По мастерской тут же поплыл умопомрачительный аромат, сводящий с ума голодных мальчишек. Для большинства из них даже морковный чай был до сих пор недосягаемой роскошью, поскольку дома приходилось довольствоваться простым кипятком.
Пока напиток настаивался, молодые люди приступили к дележке хлеба. Его с вечера осталось едва ли полфунта, что для них было не то что на один зуб, а скорее – на один нюх! Но тем не менее его аккуратно распилили суровой ниткой, чтобы всем досталось поровну, после чего Семен выдал каждому по маленькому кусочку колотого сахара. Если его положить за щеку, а потом пить маленькими глотками, то могло показаться, что весь чай сладкий, как у господ.
Наконец, все было готово, и друзья приступили к чаепитию. Шумно прихлебывая, они наслаждались вкусом и ароматом горячего напитка, а черствый хлеб, право же, был ничуть не хуже пряников. Ну, почти.
– Скусно, – блаженно сощурился самый младший из них – вихрастый Пашка.
– Это точно, – согласились остальные.
– А вы слышали, что вчера случилось? – неожиданно спросил чернявый Тимоха.
– Чего?
– Какие-то злодеи великого князя убили, вот!
– Враки! – дружно загалдели мальчишки.
– Вот вам крест!
– Какого великого князя? – осторожно спросил напрягшийся Семка.
– Дык этого, Алексея Александровича…
– Откуда знаешь?
– У меня дядя – извозчик! Он всю ночь господ катал, да от них слышал. Вернулся под утро да рассказал моим, а я уж не спал и все слышал.
– Интересно, за что его? – спросил доевший свою порцию Пашка, озираясь, не осталось ли еще кусочка.
– Известно, за что, – авторитетно заявил Тимоха. – Это турецкие шпионы. Никак простить не могут, что наши их разбили и балканских христиан освободили. Вот и злобствуют, басурмане!
– Нет, – отозвался другой. – Батька говорил, что это баре хотят царя убить – за то, что он волю объявил.
– Так то царя…
– А это царевич, какая разница?
– Скажешь тоже! Сема, а ты что думаешь?
– Я думаю, что работать надо, – напряженным голосом ответил парень. – А то Дмитрий Николаевич придет, а у нас конь не валялся.
– А где он?
– Не вашего ума дело. Ну-ка, по местам!
– Чего это с ним? – опасливо косясь, спросил Тимоха.
– Не знаю, он с тех пор, как Стешкин отец помер, сам не свой ходит.
Однако делать было нечего, и подкрепившиеся ребята с энтузиазмом принялись за дело. Так что когда Будищев наконец-то появился, было готово уже с полдюжины новых звонков, хоть бери и устанавливай, да еще столько же на подходе.
– Здорово, архаровцы! – поприветствовал он своих работников.
– Здравствуйте, – вразнобой ответили те.
– Работа кипит?
– А как же. Вон сколько лежит.
– Проверяли?
– Обижаете, Дмитрий Николаевич.
– Ты что такой смурной, спал плохо?
Семка, к которому и адресовался вопрос, только пожал плечами в ответ. Больше всего ему хотелось остаться с наставником наедине и спросить, верна ли его догадка, но тот как ни в чем не бывало балагурил с ребятами. Спрашивал у них, как идут дела дома и не надо ли какой помощи.
– Дядь Мить, – неожиданно спросил Пашка. – А когда ты нас на монтаж брать станешь?
Вопрос был далеко не праздным. Мальчишки знали, что установщикам нередко достаются щедрые чаевые, а в их семьях каждая копейка была на счету.
– Подрасти немного, – усмехнулся Будищев. – А то с тобой придется лесенку таскать все время.
Ответом на его слова был дружный смех, после чего работники разошлись по своим местам, и только Семен ходил за Дмитрием как приклеенный.
– Ну что ты маешься? – спросил наставник, когда они, наконец, остались одни. – Хочешь спросить чего, спрашивай!
– Говорят, что великого князя убили…
– Я тоже слышал такое.
– И что?
– И ничего. Земля ему стекловатой.
– Это ты?
– Что я?
– Ну, это…
– Семушка, ты с дуба рухнул? Мы с тобой самые что ни на есть верноподданные у его императорского величества и, когда не работаем, только и делаем, что молимся о здравии его фамилии! Уловил? Ну а ежели один из царских сыновей нагрешил, да его Господь наказал… то кто мы такие, чтобы обсуждать Божий промысел?
– Ага, понял.
– Вот и молодец. Заказов сегодня нет. Да и с этой кутерьмой вряд ли появятся. Так что вечером надо будет Стешу навестить.
– Я с тобой!
– Вы тоже слышали? Только не о покушении, а убийстве.
– А где оно произошло?
– На Мойке, а что?
– Нет, ничего, – помотала головой девушка и задумалась.
– Теперь мы уходим, но позже вернемся к этому разговору.
Едва за нежданными и не слишком приятными гостями закрылась дверь, взволнованная кухарка оказалась перед хозяйкой.
– Как же это теперь, барышня, неужто уходите?
– Подслушивала? – грустно усмехнулась модистка. – Впрочем, оно и к лучшему. Ничего не надо объяснять.
– А куда?
– Так ведь слышала, наверное. Замуж я выхожу.
– И слава богу! Барышня вы хорошая, добрая, должно и вам в жизни счастье улыбнуться. Совет да любовь. Жалко только место терять. Еле-еле нашла, а теперь Ипполит Сергеевич как пить дать рассчитает.
– Я бы предложила тебе пойти со мной, только еще сама не знаю, где мы будем жить и как.
– Известное дело, – вздохнула кухарка. – Мужики они с нашей сестрой завсегда так, поманят, а мы уж и готовы на край света босиком. До чего же народ бессовестный – страсть!
– Ты не ругаешь меня?
– Да боже упаси! Оно же ясно было, что Ипполит Сергеевич на вас не женится, а другой после него может и не позариться. Так что коли зовут, так и рассуждать нечего.
– Ты мне поможешь собраться?
– Да куда же я денусь, барышня!
Работа в мастерской, как и на всех других предприятиях Петербурга, начиналась чуть свет. Толком не проснувшийся Семка рано утром раскрыл двери для своих приятелей и, отчаянно зевая, наблюдал, как они расходятся по рабочим местам.
– Чайку бы, господин мастер? – с дурашливой улыбкой спросил один из них.
– Какой я тебе мастер, – пробурчал в ответ мальчишка. – А чай свой иметь надо!
– Ну не жмись, сам, поди, голодный!
– Ладно, – сдался Семен. – Колите лучину, сейчас воду вскипятим.
– Сей момент, – повеселели мальчишки и бросились разводить огонь.
Вообще, Дмитрий был совсем не против, чтобы его юные работники могли перекусить в мастерской, и даже покупал для этого продукты, из которых Анна каждый день готовила им изрядный котелок щей или каши. Однако к вечеру вся еда неизменно бывала съедена, и на следующее утро приходилось довольствоваться лишь пустым чаем. К тому же его юный заместитель считал, что прежде надо работать, а уж потом чаевничать. Но порядок порядком, а дружба тоже не последнее дело. К тому же есть действительно хотелось.
Вода в помятом медном чайнике скоро забулькала, и Семка с торжественным видом высыпал туда точно отмеренную порцию сушеной китайской травы[175]. По мастерской тут же поплыл умопомрачительный аромат, сводящий с ума голодных мальчишек. Для большинства из них даже морковный чай был до сих пор недосягаемой роскошью, поскольку дома приходилось довольствоваться простым кипятком.
Пока напиток настаивался, молодые люди приступили к дележке хлеба. Его с вечера осталось едва ли полфунта, что для них было не то что на один зуб, а скорее – на один нюх! Но тем не менее его аккуратно распилили суровой ниткой, чтобы всем досталось поровну, после чего Семен выдал каждому по маленькому кусочку колотого сахара. Если его положить за щеку, а потом пить маленькими глотками, то могло показаться, что весь чай сладкий, как у господ.
Наконец, все было готово, и друзья приступили к чаепитию. Шумно прихлебывая, они наслаждались вкусом и ароматом горячего напитка, а черствый хлеб, право же, был ничуть не хуже пряников. Ну, почти.
– Скусно, – блаженно сощурился самый младший из них – вихрастый Пашка.
– Это точно, – согласились остальные.
– А вы слышали, что вчера случилось? – неожиданно спросил чернявый Тимоха.
– Чего?
– Какие-то злодеи великого князя убили, вот!
– Враки! – дружно загалдели мальчишки.
– Вот вам крест!
– Какого великого князя? – осторожно спросил напрягшийся Семка.
– Дык этого, Алексея Александровича…
– Откуда знаешь?
– У меня дядя – извозчик! Он всю ночь господ катал, да от них слышал. Вернулся под утро да рассказал моим, а я уж не спал и все слышал.
– Интересно, за что его? – спросил доевший свою порцию Пашка, озираясь, не осталось ли еще кусочка.
– Известно, за что, – авторитетно заявил Тимоха. – Это турецкие шпионы. Никак простить не могут, что наши их разбили и балканских христиан освободили. Вот и злобствуют, басурмане!
– Нет, – отозвался другой. – Батька говорил, что это баре хотят царя убить – за то, что он волю объявил.
– Так то царя…
– А это царевич, какая разница?
– Скажешь тоже! Сема, а ты что думаешь?
– Я думаю, что работать надо, – напряженным голосом ответил парень. – А то Дмитрий Николаевич придет, а у нас конь не валялся.
– А где он?
– Не вашего ума дело. Ну-ка, по местам!
– Чего это с ним? – опасливо косясь, спросил Тимоха.
– Не знаю, он с тех пор, как Стешкин отец помер, сам не свой ходит.
Однако делать было нечего, и подкрепившиеся ребята с энтузиазмом принялись за дело. Так что когда Будищев наконец-то появился, было готово уже с полдюжины новых звонков, хоть бери и устанавливай, да еще столько же на подходе.
– Здорово, архаровцы! – поприветствовал он своих работников.
– Здравствуйте, – вразнобой ответили те.
– Работа кипит?
– А как же. Вон сколько лежит.
– Проверяли?
– Обижаете, Дмитрий Николаевич.
– Ты что такой смурной, спал плохо?
Семка, к которому и адресовался вопрос, только пожал плечами в ответ. Больше всего ему хотелось остаться с наставником наедине и спросить, верна ли его догадка, но тот как ни в чем не бывало балагурил с ребятами. Спрашивал у них, как идут дела дома и не надо ли какой помощи.
– Дядь Мить, – неожиданно спросил Пашка. – А когда ты нас на монтаж брать станешь?
Вопрос был далеко не праздным. Мальчишки знали, что установщикам нередко достаются щедрые чаевые, а в их семьях каждая копейка была на счету.
– Подрасти немного, – усмехнулся Будищев. – А то с тобой придется лесенку таскать все время.
Ответом на его слова был дружный смех, после чего работники разошлись по своим местам, и только Семен ходил за Дмитрием как приклеенный.
– Ну что ты маешься? – спросил наставник, когда они, наконец, остались одни. – Хочешь спросить чего, спрашивай!
– Говорят, что великого князя убили…
– Я тоже слышал такое.
– И что?
– И ничего. Земля ему стекловатой.
– Это ты?
– Что я?
– Ну, это…
– Семушка, ты с дуба рухнул? Мы с тобой самые что ни на есть верноподданные у его императорского величества и, когда не работаем, только и делаем, что молимся о здравии его фамилии! Уловил? Ну а ежели один из царских сыновей нагрешил, да его Господь наказал… то кто мы такие, чтобы обсуждать Божий промысел?
– Ага, понял.
– Вот и молодец. Заказов сегодня нет. Да и с этой кутерьмой вряд ли появятся. Так что вечером надо будет Стешу навестить.
– Я с тобой!