Странник

Настя, кстати, выглядела спокойней. Спросила только:

— Теперь куда?

Ну да, ей под обстрелы приходилось попадать, сколько она к адаптантам летала.

— Давай на Хелену, на их основную базу глянем, — предложил я. — А потом обратно, потому что дел… не описать словами.

— Хорошо, — кивнула она.

Самолет чуть довернул влево и пошел над горами, постепенно набирая высоту — для обзора. Нет, а точно никак нельзя что-то высоко летающее и с мощными камерами добыть? На ум почему-то пришли самолеты ледовой разведки, приходилось мне в детстве такие видеть — вот они точно были и винтовые, и с камерами. И с мощными радиостанциями. Вот нам бы такой, а? Или просто можно как-то нормальные сильные камеры поставить… хотя бы на эту «сессну»?

На главной, как я думал, базе вроде как даже машин прибавилось. Странно, я думал, что должно стать меньше — все же немало сил выделили в заслон у Тауэр-Рока. Банда больше или с кем-то объединились? Ну ничего, если решат просто напасть, то справимся, тяжелого вооружения у противника я пока не видел. Вот если у них есть миномет, например, — тогда все намного хуже. Или хотя бы одна единица брони, потому что нашими «псевдомухами» мы с ней особо много не навоюем. Но броню уничтожали тщательно, всю, что не могли вывезти, так что это маловероятно. А как насчет миномета? И почему у нас нет миномета, если есть минометчик? А в Вайоминге есть минометы? Наверняка, просто не может не быть, потому что арсеналы Национальной гвардии и этого штата, и соседних остались под контролем, а миномет — оружие дешевое, они в любых войсках есть.

А это еще одна причина срочно лететь туда. Только на что менять? Хотя… на месте тамошней милиции я бы с радостью просто поделился — хотя бы для того, чтобы мы могли лучше давить на банды со своей стороны. Да, именно поэтому.

От Хелены пошли обратно, пройдя еще раз, плюнув на возможность обстрела, над Тауэр-Роком. Там ничто особо не изменилось, только стрелял в нашу сторону лишь один пулемет. Но расстояние на этот раз было больше, шли мы поперек линии огня, так что в нас опять никто не попал. Но мечта о самолете ледовой разведки стала как-то более выпуклой и отчетливой. Елки-палки, мы же из Канады все себе тащим, там должны такие быть. У них там север и льды в наличии, а в этих льдах навигация.

А вот для посадки «сессне» потребовалось все же намного больше полосы, чем не только моей «лайке», но и «оттеру». «Твин Оттер» — это STOL,[41] самолет с укороченным взлетом и посадкой, летает с полянок, грунтовок и дорог, ну и садится куда попало, а вот «сессна» так не умеет. Хм… все же, выходит, летать здесь лучше на «лайке», для нее и в холмах, наверное, можно будет найти хоть сколько-то прямой участок дороги, чтобы посадить машину на вынужденную и при этом не убиться.

За ланчем поймал себя на мысли о том, что люди на Базе как-то перепутались с их функциональными обязанностями. До этого я ни за кого не отвечал, отвечали скорее за меня или я сам за себя, и в результате я видел вокруг людей — с их проблемами, настроениями, историями у них за плечами. Я разговаривал с ними о жизни и каких-то там других вещах, я выбирался с кем-нибудь, кто становился мне ближе, вечером в кабак и там пил пиво, болтая, а здесь… а здесь так не получается.

А тут как-то оказался в ответе сразу за все. И теперь мне совершенно некогда говорить, например, с Хэнком, о том, как он сюда провалился, и сейчас я говорю с ним о том, что он должен составить боевое расписание для всего личного состава Базы и дать мне его на проверку. Я спрашиваю Марка про плакаты и не интересуюсь больше ничем — кто он, откуда и как здесь оказался, а просто бегу дальше, потому что мне надо добиться того, чтобы сразу начали возводить выносной пост. А это прорва работы, это выделение людей, это очередная головная боль. Но это все для того, чтобы этих самых людей защитить, дать им возможность выжить в этом нехорошем месте.

Но мне это все не нравится. Хотя бы потому, что я не люблю командовать. Зато люблю общаться с теми людьми, что мне интересны, — а теперь это не получается. Теперь я для них тот, кто приказывает, что делать, и при этом сам здесь без году неделя. Кто-то, кто, например, был со мной в ночном выходе, как-то уважают, кто-то помогает потому, что понимает нужность моего дела, а кому-то я просто еще один гвоздь в заднице, не дающий покоя.

Нужно готовить командиров, хотя бы троих-четверых, чтобы те могли командовать и учить других. Потому что я один со всем не справлюсь. Пусть у меня и взвод всего, но попутных задач — как на армию.

— Митч, надо что-то менять, — снова сказал я бывшему пехотному капитану, когда мне удалось утащить его в штаб. — Здесь будет война, людей очень мало, люди ни к чему не готовы, Базу заблокируют, она перестанет работать.

В штабе было пусто, через стеклянные стены был виден весь просторный терминал — машины, крыши жилых трейлеров, ряды столов в кафетерии, где сейчас сидели те, кто должен будет ехать дальше, в анклав чужих. У одного «джи-вагена» возился кто-то, я не мог узнать, кто именно, в рабочем комбинезоне, откручивая колесо.

— Насколько уверен?

— Процентов на сто примерно, — ответил я, ничуть не покривив душой. — Мы на индейской территории, здесь банды кругом.

— Ну для того твоя задница здесь и находится, чтобы выставлять ее на линию огня, — усмехнулся Митч. — Другое дело, что лучше бы ей быть достаточно большой, чтобы и закрывать собой как можно больше.

— Поэтично, — кивнул я, жестом предлагая ему маленькую бутылку минеральной воды. — А если вернуться к реальности?

— Надо провести конвой, это сейчас самое главное. — Митч взял у меня бутылку, с треском свернул крышку. — Мы уже говорили об этом. Потом будем что-то менять здесь.

— Потом может оказаться поздно, даже людей сюда не привезешь. Ты обещал десять человек, к слову.

— Я тебя слышал и я все понял. И обещал я их позже. И принимаю решения не я, — он показал пальцем на потолок, подразумевая свое начальство. — Я не могу выделить людей, не могу выделить технику и вообще ничего не могу. Я командую тем, что есть. Если у меня не получается, меня вызывают для того, чтобы прожевать мою задницу, и в эти моменты я могу чего-то добиться. Я знаю, откуда можно выдернуть десять человек, и попытаюсь это сделать. У тебя есть конкретные предложения?

— Я тебе уже все высказал, — вздохнул я с трагическим видом, вроде как сокрушаясь над его забывчивостью. — Надо создать силы быстрого реагирования. Не здесь, а на основной территории. И направлять их туда, где надо решить проблемы. Других способов я не вижу.

— Надо не высказать, надо написать, — усмехнулся он. — Только так это работает. Давай пока про конвой. — Он поднялся и подошел к большой карте, висящей на стене. — Нам надо обеспечить его прохождение через территорию штата. Маршрут: от Медисин-Хат в Канаде на Хавер на севере штата, оттуда — на Грейт-Фоллз, — он достал из петли на плейт-карриере ручку и повел ею как указкой по линии дороги, — Люистаун, Раундап, Биллингз и оттуда в Баффало. От примерно Билингза конвой будут сопровождать еще и тамошние ополченцы.

— Все время по второстепенным дорогам? — уточнил я. — И объезжаем горы?

— Точно. Мы объезжаем все горы. — Митч повернулся ко мне. — Конвой идет только в светлое время суток, по открытой, хорошо просматриваемой местности, на ночь образуется оборонительный периметр. Твоя задача — обеспечить воздушную разведку по маршруту движения. Спрятаться поблизости от дороги сложно, так что эффективность наблюдения должна быть высокой.

— Не вижу ничего сверхъестественного, — пожал я плечами. — И к моим проблемам это относится… так, не слишком сильно.

— Согласен. Но если все пройдет без происшествий, я смогу говорить с начальством.

— А если с происшествиями, то и исправлять ничего не надо? — Я немного удивился такой логике. — Дождемся того, что Базу разнесут, и тогда будем исправлять? Закроем конюшню после того, как сперли лошадь?

— Ты меня не понял, — вздохнул он. — Никто ничего там сейчас делать не станет. Там отправляют конвой. И еще, — он побарабанил пальцами по доске с картой, — анклаву несколько месяцев. У нас там еще бардак, ты понимаешь? Ничего толком не организовано, вообще ничего, мы пока просто пытались выжить. Хорошо, что хотя бы начали топливо добывать и производить, мы зиму пережили, и у нас есть еда. Все. А остальное надо еще как-то строить.

— Давай строить, — легко согласился я и перескочил на свое, решив упорно бить в одну точку: — Нормальную защиту для баз.

— Делай что сейчас можешь. Когда конвой пройдет обратно — у тебя и смена закончится, поедешь в Колд-Лэйк, и там будем вместе решать. А людей пришлю раньше, успеешь как-то подготовить. Так пойдет?

— Так пойдет. Но пока максимум, что я могу сделать, — уйти в глухую защиту. И вести какую-то минимальную разведку.

— Хотя бы так, — развел он руками. — Кстати, надо сделать первый облет маршрута движения колонны. А я со своими людьми проеду землей, так что готовь транспорт.

— Миномет. Лучше два.

— Что? — явно не понял Митч.

— Нужны минометы, тогда все станет намного проще.


— Ты знаешь, что мы не смогли ничего найти, все вывезено и уничтожено.

— В Вайоминге есть наверняка, поменяйте на что-нибудь.

— Такие решения за пределом моего пэйгрэйда, — поднял в защитном жесте руки Митч.

— Договорись. Добейся. Нас мало, нам нужно преимущество. Минометы — преимущество. Ты сам из пехоты, ты должен знать. Может быть, удастся получить их прямо сейчас, с этим конвоем, если ты начнешь шевелить задницей быстро.

Ну вот, уже ко мне, кажется, «задница» от Митча приклеилась. А вообще у американцев привычка заменять и собеседника его задницей, и самого себя — в порядке вещей, как я заметил. Постепенно привыкаешь.

— Преимущество не только в минометах может быть, — ответил Митч. — Думай, предлагай, попробуем что-то решить.

Беготня, суета, попутно я все же уговорил Теренса кинуть все силы на строительство удаленного поста, который представил ему как «форт» — так проще. Потом сам, вместе с Робом и Джастином, поехал в промзону искать контейнеры — и, что хорошо, нашел. Десятка два в общей сложности. Вернулся, перепоручил Робу с Джастином и кем-нибудь еще, кого сами выберут, взять «гантрак» и с ним охранять тех, кто будет вывозить контейнеры.

Матчасть, матчасть. Без изучения и освоения матчасти службы нет и быть не может. Устроил очередные стрельбы, на этот раз из тяжелого оружия. Крупнокалиберные пулеметы и автоматические Мк.19. На дистанцию в пятьсот метров и один километр. С пулеметами для себя ничего сложного не видел, а вот к автоматическому гранатомету пришлось приспосабливаться. И к примитивным прицельным, и двойному взведению очень тугого затвора при зарядке очередной ленты, и к тому, что здесь не «улитку» меняют, а просто берут полную ленту из цинка и укладывают ее, свернув, как получится, в металлический короб.

Что понравилось — боеприпасы. У нас и близко ничего подобного не было. Гранаты «двойного назначения» М433 HEDP, каких у нас на складе было великое множество, могли косить пехоту и уничтожать легкую технику — они пробивали до пяти сантиметров стали. До пяти метров был радиус «летального поражения», и до пятнадцати осколки ранили всех подряд. При стрельбе с турели отдача почти не ощущалась, так что оружие оказалось очень серьезным. Отстреляв несколько лент, я научился попадать в остовы старых машин, которые натащили в поле у базы в качестве стрельбища, почти без промаха. Правда, скорость у этих гранат так себе, так что бить по движущейся цели станет труднее. Ну да ладно, разберемся.

Когда народ потянулся на ужин, подошел Шон — бывший полицейский. Сказал:

— Готов пообщаться с пленными?

— Пошли.

С Шоном было еще двое из группы Митча — высокий, мощного сложения мужик средних лет, когда-то служивший в американской морской пехоте и представлявшийся как Эйб, и блеклый, какой-то незаметный Роналд, тоже где-то когда-то служивший, но где именно — я не запомнил.

— Действуем просто, — сказал Шон, показывая, что у него в руке сразу несколько автомобильных ключей. — Отъезжаем прямо на фургоне подальше от терминала и там разговариваем. Впечатлительные смотреть не будут, и задержанные должны стать сговорчивей. Нам машина нужна.

— Возьмем один «гантрак», — сказал я, показав в сторону двух оставшихся в терминале «унимогов» песчаного цвета, тот самый, с которого я сегодня стрелял из «марк-девятнадцать».

Открыв увесистую бронированную дверь, я вскарабкался в высокую, открытую сверху кабину. Повернул переключатель, вдавил красную, похожую на гриб кнопку стартера. Двигатель фыркнул, заработал ровно, подвеска слегка качнулась под весом четырех человек, забравшихся в машину. Поползло вверх полотно ворот.





13




— Этот с Синдромом, — сказал Шон, удерживая в руке черный пластиковый пистолет полицейского «тазера».

Витые провода из него тянулись к увесистым грузам с иглами, воткнувшимися в грудь человека с окровавленным лицом, сейчас лежащего на спине. Мы с Эйбом перевернули его на живот, не обращая внимания на дикие крики и идущую изо рта пену, стянули ему кисти пластиковыми наручниками, которых у того же Шона при себе оказался немалый запас. Затем стянули ноги и, приподняв за воротник кожаной куртки, подтащили к стене фургона, бросив на нее.

Но пленный от этого не угомонился. Он дергался, орал, пытался ударить нас уже связанными ногами и даже потянулся зубами к ноге Эйба, получив в ответ ботинком по физиономии. Даже два ранения, пусть и нетяжелых, явно никак ему буйствовать не мешали.

— Не годится он для разговора, у него приступ, — заключил Шон, рассматривая психа с татуировкой «Грешники» на лбу. — Запираем — и пошли с другими общаться.

Наручники снимать, понятное дело, никто с него не стал. Закрыли дверь в фургон и вновь подогнали машину задом к стене. Пусть сидит. Следующим оказался тот, которого взяли мы, из приехавшей смены. Он тоже был ранен, повязка, которую ему наложили на бедро, промокла от крови и явно требовала замены. Он не буйствовал, был тих и, кажется, напуган. Шон был прав — за время одинокого сидения в темноте, без еды, воды и ходя в туалет в угол фургона, он «дозрел» и сейчас был рад рассказать все, что знает.

— Ты говори все как на исповеди, хорошо? — сказал Шон. — А то мы вывезем твою задницу в поле и там бросим, а на кровь сам знаешь кто придет.

Пленный совсем молодой, не старше двадцати лет. Волосы, длинные, темные, растрепанные, прилипли к потному лицу. Без Синдрома, никаких пятен на лице, так что даже не знаю, что о нем думать. Это не псих, этот в бандиты пошел по призванию, так сказать.

— Да, — закивал он.

— Сэр, — подсказал ему Шон.

— Да, сэр, — повторил пленный.

— Уже лучше. То, что ты из «Грешников», мы уже знаем. Где ты находился до того, как приехал сюда?

— Возле озера Хелена, там у нас одна из баз, — ответил он сразу же, не задумываясь.

— Сколько времени следили за нашей базой?

— Несколько дней… — Он задумался. — Четыре дня? Да, наверное, четыре.

— Зачем?

— Ну, — он вроде как растерялся от этого несложного вопроса, — просто следили, чтобы все знать, сэр. Зачем вообще следят?

— А знать — зачем? — попробовал уточнить Шон.