Страна чудес

Элеанор Куин уже встала и была на кухне, тихонько гремя посудой. Тайко, изнуренный полуночной прогулкой, до сих пор спал, заняв собой не по размеру много места. Орла хихикнула. Впервые за долгое время это было нормально – бодрствовать, жить, а не существовать.

На завтрак они съели последние консервы, тунец, и поделили на всех порцию яблочного пюре. Это утро должно было стать последним – поэтому Орла не слишком беспокоилась о том, что они доедают ценные продуты: им нужен был белок, чтобы выполнить свою цель.

Тсс.

– Мы идем играть во двор? – спросил Тайко, пока Орла помогала ему одеться.

– Да, именно так поступим.

Это было совсем не то, чем они собирались заняться, но Орла не позволяла себе думать и тем более говорить об этом. Элеанор Куин знала, но Тайко был еще слишком маленький, чтобы играть роль. И тем лучше, если Она будет слышать только его радость и видеть, как он играет в снегу.

Ночь каким-то осязаемым образом исцелила их всех. Тайко больше не боялся выходить во двор. Движения Элеанор Куин больше не были растерянными: что бы там ни происходило, оно перестало требовать ее внимания. Глаза больше не застилала пелена страха. Орла надеялась – молилась, – что дух умер ночью, но не могла рисковать и держать эту мысль в голове.

Прошел небольшой снег, который припорошил старые следы. Тайко неуклюже спускался перед мамой по лестнице в более или менее чистой одежде – они по-прежнему хранили вещи наверху.

Орла остановилась в комнате Элеанор Куин, когда увидела, что дочь сидит на кровати. Она держала в руках одну из своих любимых книг, и Орла испугалась, что Бин передумала. Они согласились ничего с собой не брать, чтобы не казалось так, будто они убегают. На случай, если Она только спит.

– Мы вернемся. Всегда будем возвращаться, – прошептала Орла.

Не дай Ей узнать правду.

– Дело не в этом. Мне кажется, что… прошлой ночью надо было дать Ей больше. Сделать подношение получше. Например, то, что я люблю, как Ее, – сообщила Элеанор.

– Ты ничего Ей не должна. Помнишь, что мы обсуждали? – прошептала Орла практически беззвучно. А вслух сказала: – Сегодня мы полны улыбок и любви.

Вот о чем они будут думать, уходя отсюда на цыпочках. Мы любим тебя. Только счастливые мысли. И она попросит Тайко спеть песенку про колеса автобуса, которая раньше им вечно надоедала. Но она отвлечет сына, и, возможно, если они будут подпевать, это создаст более солидный барьер против мыслей и волнения, поднимавшегося внутри.

Орла уже положила бумажник, телефон и важные документы во внутренний карман куртки. Больше они ничего не взяли. В голове, как старый фильм, шла история про семьи, которые внешне напоминали туристов на экскурсии. Мимо оккупантов, одетых в одежду со свастикой, без зрительного контакта проходили Золотые Звезды Давида. Багажа ни у кого не было. Родители боялись, что их громоподобный стук сердец поднимет волнение. Кто-то все время пытался смыться незамеченным, чтобы воссоединиться с давно потерянной семьей в Южной Корее, с оружием, приставленным к спине. Чтобы пересечь невидимые границы и оказаться в менее опасном месте. Скрыться. Орла выкинула из мыслей эти слова со скоростью лезвия гильотины.

Может быть, Она их отпустит. Может быть, Она мчалась со скоростью света к своей следующей жертве. Может быть, ощущения доброго утра продлятся долго. Но Орла не станет искушать судьбу. Не будет афишировать их побег.



– Мы скоро пойдем домой, мама? – спросил Тайко, когда они вышли на улицу. Сын задавал этот вопрос каждые пару дней, но только ворчал и горбился, когда она отвечала «нет».

– Это и есть дом, – сказала Орла.

Видишь? Мы никуда не уходим.

Как скоро его мелкие ребра будет видно сквозь свитер? Никогда. Потому что она раздобудет им еду. Скоро.

– Проверим почту? – спросила Элеанор Куин, как они и договаривались, пока Тайко не увлекся ремонтом заброшенной снежной крепости.

– Хочешь пройтись до почтового ящика? – спросила Орла сына. Некоторое время назад она отказалась от таких утренних прогулок, надеясь, что у почтальона появится какая-нибудь причина пройтись до дома, или он просто начнет беспокоиться, если почту семьи никто не станет забирать.

– Да! – ответил Тайко.

У Орлы поднялось настроение от того, что дети возвращаются к привычному поведению, хотя они и так редко говорили ей, что голодны. Она разрешила Тайко поскакать по подъездной дорожке, высвобождая накопленную энергию. Он шел по старой колее, но снег все равно был выше колена; мальчик пробивался сквозь него, как будто шел по глубокой воде.

– Колеса автобуса крутятся, крутятся… – запела она.

Тайко подхватил с того места, где она остановилась, и продолжил петь куплет за куплетом, пока они шли по извилистой дороге. Орла даже не старалась держаться обочины, чтобы не показаться слишком осторожной. Машина погребена, ее водитель мертв.

Сердце Орлы затрепетало, когда почтовый ящик появился в пределах видимости – даже раньше, чем ожидалось. Она отвлекла себя – и духа, – запев с еще большим энтузиазмом. Должно быть, Элеанор Куин тоже сдерживала подобные страхи, боясь начать праздновать раньше времени и потерять контроль над словами, мыслями и эмоциями. Она ненавидела эту песню еще больше, чем Орла, но теперь вклинилась в их дуэт и громко запела:

– Двери автобуса открываются…

Там была дорога. В двадцати шагах перед ними. Снег лежал на дальней стороне, и казалось, что его недавно убирали. По мере того, как они приближались, дорога… не менялась: она оставалась точно такой же, как и всегда. На снегу, притоптанном и сером, остались следы шин: пока они были в изоляции, обычная жизнь продолжалась.

Справа от них дорога спускалась по пологому склону, а слева продолжала изгибаться вверх, исчезая между двумя стенами деревьев. Где-то слева от них жил сосед и, возможно, съезд, где летом парковались туристы, чтобы отправиться в поход по обозначенным тропам. Но если повернуть направо, то их короткая дорога выходила на большую, более оживленную. Они могли дойти по ней до города. Может быть, по дороге мимо них даже будут проезжать машины, и Орла сможет какую-нибудь остановить, попросить о помощи – довезти детей до безопасного места, где можно поесть. А когда доберется до цивилизации, она позвонит в 911. Сообщит о том, что случилось. Закажет мужу достойный памятник, который он заслужил.

– А мамы говорят им «цыц, цыц, цыц»! – практически кричала она, заглушая свои нетерпеливые мысли.

– Можно я заберу почту? – Тайко добрался до ящика первым.

Орла не успела схватить его и испугалась, что сын сейчас исчезнет в урагане снега. Но он не исчез. Просто усмехнулся, подняв руку в ожидании, пока мама разрешит ему опустить закругленную дверцу.

Орла и Элеанор Куин обменялись взглядами.

– Я люблю вас, и сегодня прекрасный день, – сказала Орла.

Элеанор Куин только кивнула в ответ, на ее лице читалось ожидание. С такими розовыми от холода щечками она выглядела счастливее и здоровее, чем несколько недель назад.


– Открывай, – ответила Орла Тайко.

Он улыбнулся. Если бы снега было меньше, он бы не смог так легко добраться до того, что было внутри. Мальчик выгреб все двумя руками и аккуратно сжал, чтобы ничего не упало. Орла и Элеанор Куин нерешительно стояли на границе, где выезд встречался с дорогой. Тайко передал почту.

– Спасибо, из тебя получился хороший почтальон.

Как бы невзначай Орла встала на дорогу, сортируя почту, в которой в основном были праздничные открытки. Позади нее Элеанор Куин тянула за курточку брата, чтобы он не отходил далеко.

– Видимо, мы получили… рождественскую открытку от лолы и лоло. И еще одна от дяди Уокера и тети Джули. И… – Орла на секунду перестала рассказывать, когда прочитала обратный адрес на другой открытке – от Лоуренса, лучшего друга Шоу в городе. Затем продолжила: – Пилар и Гвен, Син и Деши…

От такого знакомого почерка друзей в ее мысли закрадывалась тоска, грозясь разрушить ее натянутую маску. Орла убрала открытки и нашла под ними спам. Местная компания предлагала расчищать подъездную дорожку (если бы только они добрались до дома и спросили сами!). А вот флаер из ближайшего продуктового магазина. Неудивительно, что почтальон не начал волноваться: несколько открыток и реклама. За все эти дни ему, наверное, даже не приходилось подъезжать к их ящику. Орла как ни в чем не бывало продолжила свою прогулку, углубившись в почту. Она стянула зубами перчатку, чтобы освободить руку, и начала открывать конверт.

– Посмотрим, что скажут лола и лоло. – Орла действительно соскучилась по родителям, как никогда. – У них теплый декабрь, – сказала она веселым голосом, читая открытку.

Восемь футов по дороге. Элеанор Куин и Тайко на шаг позади нее. Десять футов. Двенадцать.

Какой-то шум, как будто земля разрывалась под ногами.

Скрип тектонических плит.

Резкий треск, громче молнии, ударяющей на близком расстоянии.

Тайко вскрикнул, выпучив глаза; Орла обернулась и схватила его. Элеанор Куин всхлипнула, ошеломленная, словно на ее глазах пошел кровавый дождь.

– Нет, мама, нет, нет, нет!

Орла схватила и ее; развернулась и бросилась обратно, к выезду.

– Мы возвращаемся, видишь? Мы не хотели…

Земля загрохотала. Орла оступилась на краю дороги и рухнула в сугроб рядом с почтовым ящиком. Но что бы ни происходило, это было лишь начало. Орла закрыла собой детей, пока все вокруг дрожало, боясь, что деревья упадут и похоронят их под когтистыми, острыми лапами разгневанных веток.

– Прости! Прости! – закричала Орла сквозь какофонию звуков. – Мы не уходим! Мы здесь!

Но либо дух не слышал, либо ему снова было все равно.

– Скажи Ей, Элеанор Куин, попроси перестать!

Деревья стряхнули снег, и ветер бросил его в лицо беглецов. Все вокруг стало белым, а земля под ними по-прежнему тряслась.

– Не могу! – Элеанор Куин плакала. – Она злится, мама! Мы были друзьями! Она считала, что мы друзья!

Над ними свирепо выл ветер, и Орла легла на детей, надеясь, что ее веса будет достаточно, чтобы их не подняло и не унесло. Возможно, дети кричали, но она не слышала. Просто закрыла глаза и молилась, чтобы дух оставил их в живых. Если ураганный порыв не закончится, он сорвет с них одежду и они закоченеют… или же они отлетят и ударятся о стволы деревьев. А может быть, Она собиралась их похоронить как под пеплом в Помпеях, чтобы их откопали когда-нибудь в будущем. Замороженные скульптуры, такие же, как в момент смерти: лицо Элеанор Куин, сморщенное от боли, Тайко, хватающийся за мать…

Снова треск и грохот. Земля под ними двигалась, опускалась. Покачивалась.

Снова стало тихо в декрещендо звуков разрушения. Но даже в морозной тишине бушевала метель. Орле не нравилось непрерывное ощущение движения, как на палубе маленького корабля. Может, у нее просто кружилась голова? Что будет, если она встанет? Почва пропадет у нее из-под ног, и она провалится во… что? В бездну?

Орла немного ослабила хватку, боясь, что ее попытки защитить кончатся тем, что она их задушит:

– Вы в порядке? Все нормально?

Ей было достаточно хорошо видно сквозь белую метель, чтобы различить их кивающие головы. Ей хватило смелости рискнуть встать на колени на шаткую землю. Под ней был уже не снег, а лед.

– О нет.

Слякоть.

Они были уже не на корабле и не на суше.

Внезапно резко поднялась буря, как занавес в начале представления, подтвердив то, чего Орла только начала бояться.

Мир вокруг них был совершенно не похож на прежний. Никаких деревьев. Ни почтового ящика, ни дороги. Вместо этого они дрейфовали в море среди льдин.

– Нет, нет…

Тайко попытался встать, но Орла схватила его и посадила к себе на колени. Она потянулась за лыжными штанами Элеанор Куин и, не прилагая особых усилий на обледеневшей поверхности, притянула дочь поближе. Дети глазели на новый мир.

– Ух ты! – Тайко пораженно и вместе с тем растерянно разглядывал пейзаж.

– Это как у меня во сне. – У Элеанор Куин был вид раненого птенца. Их планы разрушены. Они обречены. – Не получилось, мама.

Орла обняла ее:

– Благодаря нам Она стала счастлива. Счастлива.