Страна чудес
Часть 23 из 50 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Ее словно кружили с завязанными глазами. Она не понимала, куда двигаться? Да, Шоу хотел взять на себя ответственность, все исправить и доказать, что переезд сюда – не ошибка, но сейчас ее главной заботой было не его эго. Потребности Элеанор Куин важнее всего, пусть даже Орла могла использовать их как повод сделать то, на что не решалась сама.
– Я знаю, ты не предполагал, что все так обернется, – сказала она, заставляя себя говорить спокойно, тем самым пытаясь его утихомирить. – Может быть, мы… съездим к моим родителям на несколько месяцев, а весной вернемся? Попробуем заново. Когда погода улучшится, мы не будем чувствовать себя изолированными от окружающего мира.
Голова Шоу едва заметно покачивалась из стороны в сторону, а его глаза молили: «Пожалуйста, пожалуйста, пойми».
– Я не могу. Не могу уйти…
Голос Шоу надломился, он отошел назад, в пределы своего святилища, и закрыл дверь.
Орла схватилась за голову и принялась расхаживать по комнате. Может быть, это из-за снега она так помешалась? Потеряла чувство собственного достоинства и начала сомневаться во всем, на что они согласились как супруги? Ставили ли они детей хоть когда-нибудь на первое место? Никогда, правда? Неужели они ожидали, что Элеанор Куин и Тайко сами по себе расцветут в тени талантов их родителей? Но почему Шоу, который раньше был любящим и внимательным отцом, теперь вел себя так, как будто они для него больше не самое важное на свете? Слышал ли он хоть что-нибудь, что она говорила об Элеанор Куин? Это место поглощало его, и, возможно, по-своему заразило их дочь. Орле было все равно, что это сумасшедшая, невероятная мысль – что-то происходило, и она не могла просто сидеть сложа руки и позволять этой силе на них влиять.
Полы словно разговаривали под ее ногами, стонали в унисон, трещали от собственных изнурительных сомнений. Орла бормотала, переходя от одного заблокированного выхода к другому:
– Пожалуйста. Пожалуйста, бог или богиня того, чем бы это ни было, береги моих детей. Будьте добры к нам. Мы к такому не готовы. Если нас не будут держать взаперти, если у нас будет выбор… возможно, мы останемся. Я уже не знаю, как будет лучше. Пожалуйста, просто будь добра к нам…
Еще какое-то время Орла молилась, а затем пошла спать одна.
Ей снился скомканный монтаж из грусти Тайко по мороженому, тоски Элеанор Куин по друзьям и соседям, а также ее собственного желания не чувствовать себя запертой в ловушке. В какой-то момент оказалось, что дети и сами были сделаны из мороженого и таяли, когда дочка пыталась с ними подружиться. А дом напоминал тюремную камеру, в которую сквозь прутья задувало снег. Орла задушила на корню кошмар, в котором ее дети были заперты в доме, а она, находясь снаружи, не могла ни открыть двери, ни разбить окна. Просто заставила себя видеть образы в позитивном свете: дом крепкий; Тайко и Элеанор Куин ничто не угрожает. Во сне она велела им отвернуться от окон, чтобы не видели, как она от холода превращается в скелет.
Это был мрачный компромисс, и даже во сне она сомневалась, что такой жертвенный материнский инстинкт сослужит ей хорошую службу. И где был Шоу в кошмарах, в которых они пытались выжить? Взаперти у себя в студии, рисовал? Если с ней что-то случится, кто спасет Тайко с Элеанор Куин? И если они физически выживут, какая-то часть их нежных душ навсегда будет страдать от чувства утраты.
Она не понимала, о чем подсознание просило ее задуматься. Они двигались к сценарию, по которому ей придется отдать свою жизнь? И Орла поступила бы так, если бы того требовала ситуация. Но ведь ее цель как ответственного взрослого человека – не дать ситуации выйти из-под контроля, разве нет? Орла металась во сне и наконец больно стукнулась обо что-то, что приняла за айсберг. Это оказался Шоу.
И вдруг на нее полилась холодная вода.
Они тонули.
21
Когда Орла бросила взгляд на часы, было почти три тридцать утра. Что-то ее разбудило, звук, источник которого не получалось определить. После беспокойного сна она решила проверить, как там дети, волнуясь, как они справляются со всем происходящим. Шоу не оказалось рядом с ней в постели, так что слышала она, по-видимому, его: вероятно, под влиянием собственных кошмаров он бродил внизу, может быть, в который раз проверяя отопительный котел.
Орла влезла в тапочки и натянула толстовку.
Тайко в своей комнате свернулся на боку, сжавшись в комочек: все осталось по-прежнему, кроме его лося, лежавшего на полу. Орла положила игрушку рядом с сыном, к стенке, чтобы лось больше не падал.
В комнате Элеанор Куин оказалось меньше признаков спокойного сна. Помятое одеяло наполовину съехало на пол, а простыня настолько скрутилась, что прикрывала только живот и одну ногу. Осторожно, чтобы ее не разбудить, Орла поправила простыню и как можно осторожнее прикрыла ее одеялом.
– О, Бин, – прошептала она.
Орле хотелось, чтобы Элеанор Куин позвала ее или пришла в спальню к родителям, попросила утешить… Но, возможно, она и не просыпалась. Оттого, что ее дочка могла застрять в кошмаре подобно тому, как они застряли в этом доме, становилось еще невыносимее.
Орла отправилась на поиски Шоу. Им нужно было обговорить план.
– Шоу?
В гостиной было темно, но под дверью его студии сияла полоска света. Занавески скрывали белые следы нависшего удушья.
По дороге Орла включила светильник – не было смысла идти по темноте, спотыкаясь, тем более что оба не спали. Шоу стал по-настоящему одержим в искусстве. Орла не хотела придираться, но ей это не нравилось. Одержимость – не то же самое, что дисциплина и целеустремленность. Но если он серьезно собирался действовать по своим соображениям и утром пойти на поиски помощи, то будет лучше, если он хорошо отдохнет.
Она постучала в дверь костяшкой пальца и повернула ручку. В последние дни Орла держалась подальше от студии с вечно закрытой дверью, надеясь, что его работа пройдет мрачную фазу.
У нее вырвался крик, прежде чем она успела замереть в дверях, держась за ручку. Сердечный ритм сбился. Ее мозг не мог переварить, что она увидела. Орла не знала, что делать, кинуться к Шоу или просто не двигаться.
Все было красным. Неужели поздно? Наконец она начала приходить в себя: это оказалась лишь краска, размазанная на холсте.
Шоу сидел на полу, прислонившись к стене рядом со шкафом. С дробовиком во рту.
– Шоу? Малыш?
Ее голос дрожал. Орла на цыпочках подошла к нему, боясь каждого своего шага, будто шла по битому стеклу.
Шоу не смотрел на нее, но из его глаз струились слезы. Когда Орла подошла ближе, он протянул руку, другой все еще не отпуская ружье.
– Прости… прости… я пыталась понять… все это, – начала она. – И мне жаль, что у меня не получилось. Пожалуйста, ты нужен нам, ты нужен мне, я люблю тебя!
Она упала на колени, плача, боясь подойти ближе, сжав руки в кулаки, борясь с желанием дотянуться до оружия, чтобы вырвать его из рук.
Шоу покачал головой, все еще не отпуская губами ствол ружья.
– Мы все исправим – я помогу тебе все исправить, – умоляла Орла, дотронувшись до него, все еще на коленях. – Ты ни в чем не виноват. Я знаю, как сильно ты старался, но о том, что сейчас происходит, знать не мог…
После непродолжительных уговоров Шоу сдался. Начав рыдать, он опустил ружье, Орла тут же выхватила его. Отложила оружие в сторону, обняла мужа и позволила выплакаться.
– Ты не виноват, – повторяла она снова и снова. – Мы все очень сильно тебя любим, мы с тобой, мы со всем разберемся, ты и я, мы команда и всегда были командой…
Она почувствовала всю тяжесть его поражения, когда Шоу позволил его обнять.
– Убери его, – скулил муж, отвернувшись от нее.
Решив, что он имеет в виду ружье, Орла встала и, направив дуло вниз и в сторону, с трудом разрядила его, как это делал Шоу дома у Уокера. Слезы застилали глаза, пока она вынимала неиспользованные патроны. Орла до последнего надеялась, что он в отчаянии забыл зарядить оружие и все равно не смог бы покончить с собой. Но нет.
Если бы она не проснулась. Если бы она не спустилась…
Руки сильно дрожали, пока она запирала ружье в шкафчике. Орла закрыла дверцу и прижалась к ней спиной, не зная, что вероятнее – что ее муж передумает, оттолкнет ее и закончит начатое, или что ружье обладает сверхъестественной способностью, поэтому выползет само и покончит с ними.
– Вот так.
Дело не было закончено, не могло быть закончено, пока она не увезет отсюда всю свою семью. Но сейчас все в порядке. Только что они пережили худшее, что могло случиться. Вот как теперь они жили, по моменту – по секунде – за раз.
По-прежнему сидя на полу, Шоу вытер лицо о рукав футболки и посмотрел на нее так, будто до этого был не здесь.
– Что ты делаешь?
– Я убрала его.
– Ох, Орли, все не так просто. – Его голова с глухим стуком ударилась о стенку. – Ты не понимаешь.
– Нет. Не понимаю. – Она села перед ним на пол, скрестила ноги и сжала его руку. – Пожалуйста, помоги мне понять.
Из него вылилось все, что он копил с тех пор, как они приехали.
– Сначала я думал… думал, что оно помогало мне рисовать. Знаю, это звучит глупо, но я решил, что нашел свою музу. Это нечто… Не знаю, что это за хрень, Орли, но она начала меня пугать. – А Орлу пока пугали его слова. Стальные пауки сотнями тоненьких ног щекотали ей кожу. – Эта чертовая муза чего-то хотела. Я знаю, что был прав – все дело в этом месте. В умерших. Но не думал разбираться дальше, просто хотел, чтобы все прекратилось. Мне нужна была дверь и способ ее закрыть.
– Это ты пытался сделать? Закрыться от нее? – спросила Орла осторожно. Возможно, на самом деле он хотел не убить себя, а заставить замолчать то, что слышал?
– Нет, это было нечто большее, – возразил он. – Кто-то, что-то… нуждалось во мне. Я не мог его впустить. Оно хотело попасть в меня. И все давило на мое сознание… Внутрь, внутрь, внутрь, говорило оно. Как я мог его впустить? Оно так меня напугало, Орли, так сильно напугало. Что, если я не смогу его остановить? Я не знал, кем стану – чем стану, – если оно проникнет в меня. Я все твердил в голове: «Нет, уходи, оставь меня в покое!» Оно больше меня, сильнее. Чего оно от меня хочет? И если я проиграю, если оно меня получит… Думаю, снег стал одним из способов этого добиться. И вот я в ловушке. Оно до меня добралось. И я больше не я… Что, если я покалечу тебя или детей? Я не мог рисковать, я боялся, что перестану быть собой и сделаю что-нибудь с тобой, или с Тигрой, или с Бин…
Орла потрясенно молчала. Слова были простые, но она не могла осознать их. Ее муж думал, будто что-то пытается в него вселиться? Что может навредить кому-то из них? И эта попытка самоубийства была жертвой, чтобы спасти их от того, чем он боялся стать?
Сучье место.
– Мы выберемся отсюда. – Она прижалась к Шоу и обняла крепче. – Утром. Наденем снегоступы. Спустимся хотя бы на дорогу, посмотрим, все ли расчистили.
Шоу кивнул:
– Я не хотел тебя подводить…
– Ты и не подвел. Даже не смей так думать. Посмотри, что ты готов был сделать, чтобы нас спасти…
Неважно, может ли она понять эти жуткие голоса, которые метались у него в голове. Главное, что она верила ему: здесь что-то происходит. Разжигая безумие в их сознании. И Шоу пытался их обезопасить единственным способом, который он знал.
– Идем. – Она встала и потянула мужа за собой.
– Прости. За то, что перевернул наши жизни вверх дном. Мне просто хотелось приключений, шанса сделать что-то свое. Я правда считал…
– Я тоже этого хотела. И у тебя точно все будет – и приключение, и все, чем ты хочешь заняться.
Она обхватила его за талию, поддерживая. Тело Шоу будто окаменело, и Орла не понимала, как заставить его двигаться.
Она не потрудилась выключить свет, пока они поднимались наверх – какая разница? Счет за электричество был ничем по сравнению с убытком, который они понесут от дома. Как только получится, нужно всей семьей отправиться в Питтсбург. В доме ее родителей было больше места, чем в доме Уокера и Джули. Дети могут занять ее старую комнату, а они с Шоу побудут в комнате для гостей. Она так давно не жила у своих родителей! Но это было убежище, в котором они нуждались.
Держа Шоу за руку, она вела его вверх по лестнице. Ступеньки скрипели у них под ногами, и когда оба поднялись на самый верх, Орла заметила Элеанор, стоящую у двери своей команты.
– Что такое? – прошептала она.
– Папе плохо.
Лицо дочки скрывала тень, но Орла видела, как Бин повернула голову, рассматривая папу, пока он проходил мимо.
– Милая, не о чем беспокоиться. Возвращайся в постель. Утром будем отсюда выбираться.
– Я знаю, ты не предполагал, что все так обернется, – сказала она, заставляя себя говорить спокойно, тем самым пытаясь его утихомирить. – Может быть, мы… съездим к моим родителям на несколько месяцев, а весной вернемся? Попробуем заново. Когда погода улучшится, мы не будем чувствовать себя изолированными от окружающего мира.
Голова Шоу едва заметно покачивалась из стороны в сторону, а его глаза молили: «Пожалуйста, пожалуйста, пойми».
– Я не могу. Не могу уйти…
Голос Шоу надломился, он отошел назад, в пределы своего святилища, и закрыл дверь.
Орла схватилась за голову и принялась расхаживать по комнате. Может быть, это из-за снега она так помешалась? Потеряла чувство собственного достоинства и начала сомневаться во всем, на что они согласились как супруги? Ставили ли они детей хоть когда-нибудь на первое место? Никогда, правда? Неужели они ожидали, что Элеанор Куин и Тайко сами по себе расцветут в тени талантов их родителей? Но почему Шоу, который раньше был любящим и внимательным отцом, теперь вел себя так, как будто они для него больше не самое важное на свете? Слышал ли он хоть что-нибудь, что она говорила об Элеанор Куин? Это место поглощало его, и, возможно, по-своему заразило их дочь. Орле было все равно, что это сумасшедшая, невероятная мысль – что-то происходило, и она не могла просто сидеть сложа руки и позволять этой силе на них влиять.
Полы словно разговаривали под ее ногами, стонали в унисон, трещали от собственных изнурительных сомнений. Орла бормотала, переходя от одного заблокированного выхода к другому:
– Пожалуйста. Пожалуйста, бог или богиня того, чем бы это ни было, береги моих детей. Будьте добры к нам. Мы к такому не готовы. Если нас не будут держать взаперти, если у нас будет выбор… возможно, мы останемся. Я уже не знаю, как будет лучше. Пожалуйста, просто будь добра к нам…
Еще какое-то время Орла молилась, а затем пошла спать одна.
Ей снился скомканный монтаж из грусти Тайко по мороженому, тоски Элеанор Куин по друзьям и соседям, а также ее собственного желания не чувствовать себя запертой в ловушке. В какой-то момент оказалось, что дети и сами были сделаны из мороженого и таяли, когда дочка пыталась с ними подружиться. А дом напоминал тюремную камеру, в которую сквозь прутья задувало снег. Орла задушила на корню кошмар, в котором ее дети были заперты в доме, а она, находясь снаружи, не могла ни открыть двери, ни разбить окна. Просто заставила себя видеть образы в позитивном свете: дом крепкий; Тайко и Элеанор Куин ничто не угрожает. Во сне она велела им отвернуться от окон, чтобы не видели, как она от холода превращается в скелет.
Это был мрачный компромисс, и даже во сне она сомневалась, что такой жертвенный материнский инстинкт сослужит ей хорошую службу. И где был Шоу в кошмарах, в которых они пытались выжить? Взаперти у себя в студии, рисовал? Если с ней что-то случится, кто спасет Тайко с Элеанор Куин? И если они физически выживут, какая-то часть их нежных душ навсегда будет страдать от чувства утраты.
Она не понимала, о чем подсознание просило ее задуматься. Они двигались к сценарию, по которому ей придется отдать свою жизнь? И Орла поступила бы так, если бы того требовала ситуация. Но ведь ее цель как ответственного взрослого человека – не дать ситуации выйти из-под контроля, разве нет? Орла металась во сне и наконец больно стукнулась обо что-то, что приняла за айсберг. Это оказался Шоу.
И вдруг на нее полилась холодная вода.
Они тонули.
21
Когда Орла бросила взгляд на часы, было почти три тридцать утра. Что-то ее разбудило, звук, источник которого не получалось определить. После беспокойного сна она решила проверить, как там дети, волнуясь, как они справляются со всем происходящим. Шоу не оказалось рядом с ней в постели, так что слышала она, по-видимому, его: вероятно, под влиянием собственных кошмаров он бродил внизу, может быть, в который раз проверяя отопительный котел.
Орла влезла в тапочки и натянула толстовку.
Тайко в своей комнате свернулся на боку, сжавшись в комочек: все осталось по-прежнему, кроме его лося, лежавшего на полу. Орла положила игрушку рядом с сыном, к стенке, чтобы лось больше не падал.
В комнате Элеанор Куин оказалось меньше признаков спокойного сна. Помятое одеяло наполовину съехало на пол, а простыня настолько скрутилась, что прикрывала только живот и одну ногу. Осторожно, чтобы ее не разбудить, Орла поправила простыню и как можно осторожнее прикрыла ее одеялом.
– О, Бин, – прошептала она.
Орле хотелось, чтобы Элеанор Куин позвала ее или пришла в спальню к родителям, попросила утешить… Но, возможно, она и не просыпалась. Оттого, что ее дочка могла застрять в кошмаре подобно тому, как они застряли в этом доме, становилось еще невыносимее.
Орла отправилась на поиски Шоу. Им нужно было обговорить план.
– Шоу?
В гостиной было темно, но под дверью его студии сияла полоска света. Занавески скрывали белые следы нависшего удушья.
По дороге Орла включила светильник – не было смысла идти по темноте, спотыкаясь, тем более что оба не спали. Шоу стал по-настоящему одержим в искусстве. Орла не хотела придираться, но ей это не нравилось. Одержимость – не то же самое, что дисциплина и целеустремленность. Но если он серьезно собирался действовать по своим соображениям и утром пойти на поиски помощи, то будет лучше, если он хорошо отдохнет.
Она постучала в дверь костяшкой пальца и повернула ручку. В последние дни Орла держалась подальше от студии с вечно закрытой дверью, надеясь, что его работа пройдет мрачную фазу.
У нее вырвался крик, прежде чем она успела замереть в дверях, держась за ручку. Сердечный ритм сбился. Ее мозг не мог переварить, что она увидела. Орла не знала, что делать, кинуться к Шоу или просто не двигаться.
Все было красным. Неужели поздно? Наконец она начала приходить в себя: это оказалась лишь краска, размазанная на холсте.
Шоу сидел на полу, прислонившись к стене рядом со шкафом. С дробовиком во рту.
– Шоу? Малыш?
Ее голос дрожал. Орла на цыпочках подошла к нему, боясь каждого своего шага, будто шла по битому стеклу.
Шоу не смотрел на нее, но из его глаз струились слезы. Когда Орла подошла ближе, он протянул руку, другой все еще не отпуская ружье.
– Прости… прости… я пыталась понять… все это, – начала она. – И мне жаль, что у меня не получилось. Пожалуйста, ты нужен нам, ты нужен мне, я люблю тебя!
Она упала на колени, плача, боясь подойти ближе, сжав руки в кулаки, борясь с желанием дотянуться до оружия, чтобы вырвать его из рук.
Шоу покачал головой, все еще не отпуская губами ствол ружья.
– Мы все исправим – я помогу тебе все исправить, – умоляла Орла, дотронувшись до него, все еще на коленях. – Ты ни в чем не виноват. Я знаю, как сильно ты старался, но о том, что сейчас происходит, знать не мог…
После непродолжительных уговоров Шоу сдался. Начав рыдать, он опустил ружье, Орла тут же выхватила его. Отложила оружие в сторону, обняла мужа и позволила выплакаться.
– Ты не виноват, – повторяла она снова и снова. – Мы все очень сильно тебя любим, мы с тобой, мы со всем разберемся, ты и я, мы команда и всегда были командой…
Она почувствовала всю тяжесть его поражения, когда Шоу позволил его обнять.
– Убери его, – скулил муж, отвернувшись от нее.
Решив, что он имеет в виду ружье, Орла встала и, направив дуло вниз и в сторону, с трудом разрядила его, как это делал Шоу дома у Уокера. Слезы застилали глаза, пока она вынимала неиспользованные патроны. Орла до последнего надеялась, что он в отчаянии забыл зарядить оружие и все равно не смог бы покончить с собой. Но нет.
Если бы она не проснулась. Если бы она не спустилась…
Руки сильно дрожали, пока она запирала ружье в шкафчике. Орла закрыла дверцу и прижалась к ней спиной, не зная, что вероятнее – что ее муж передумает, оттолкнет ее и закончит начатое, или что ружье обладает сверхъестественной способностью, поэтому выползет само и покончит с ними.
– Вот так.
Дело не было закончено, не могло быть закончено, пока она не увезет отсюда всю свою семью. Но сейчас все в порядке. Только что они пережили худшее, что могло случиться. Вот как теперь они жили, по моменту – по секунде – за раз.
По-прежнему сидя на полу, Шоу вытер лицо о рукав футболки и посмотрел на нее так, будто до этого был не здесь.
– Что ты делаешь?
– Я убрала его.
– Ох, Орли, все не так просто. – Его голова с глухим стуком ударилась о стенку. – Ты не понимаешь.
– Нет. Не понимаю. – Она села перед ним на пол, скрестила ноги и сжала его руку. – Пожалуйста, помоги мне понять.
Из него вылилось все, что он копил с тех пор, как они приехали.
– Сначала я думал… думал, что оно помогало мне рисовать. Знаю, это звучит глупо, но я решил, что нашел свою музу. Это нечто… Не знаю, что это за хрень, Орли, но она начала меня пугать. – А Орлу пока пугали его слова. Стальные пауки сотнями тоненьких ног щекотали ей кожу. – Эта чертовая муза чего-то хотела. Я знаю, что был прав – все дело в этом месте. В умерших. Но не думал разбираться дальше, просто хотел, чтобы все прекратилось. Мне нужна была дверь и способ ее закрыть.
– Это ты пытался сделать? Закрыться от нее? – спросила Орла осторожно. Возможно, на самом деле он хотел не убить себя, а заставить замолчать то, что слышал?
– Нет, это было нечто большее, – возразил он. – Кто-то, что-то… нуждалось во мне. Я не мог его впустить. Оно хотело попасть в меня. И все давило на мое сознание… Внутрь, внутрь, внутрь, говорило оно. Как я мог его впустить? Оно так меня напугало, Орли, так сильно напугало. Что, если я не смогу его остановить? Я не знал, кем стану – чем стану, – если оно проникнет в меня. Я все твердил в голове: «Нет, уходи, оставь меня в покое!» Оно больше меня, сильнее. Чего оно от меня хочет? И если я проиграю, если оно меня получит… Думаю, снег стал одним из способов этого добиться. И вот я в ловушке. Оно до меня добралось. И я больше не я… Что, если я покалечу тебя или детей? Я не мог рисковать, я боялся, что перестану быть собой и сделаю что-нибудь с тобой, или с Тигрой, или с Бин…
Орла потрясенно молчала. Слова были простые, но она не могла осознать их. Ее муж думал, будто что-то пытается в него вселиться? Что может навредить кому-то из них? И эта попытка самоубийства была жертвой, чтобы спасти их от того, чем он боялся стать?
Сучье место.
– Мы выберемся отсюда. – Она прижалась к Шоу и обняла крепче. – Утром. Наденем снегоступы. Спустимся хотя бы на дорогу, посмотрим, все ли расчистили.
Шоу кивнул:
– Я не хотел тебя подводить…
– Ты и не подвел. Даже не смей так думать. Посмотри, что ты готов был сделать, чтобы нас спасти…
Неважно, может ли она понять эти жуткие голоса, которые метались у него в голове. Главное, что она верила ему: здесь что-то происходит. Разжигая безумие в их сознании. И Шоу пытался их обезопасить единственным способом, который он знал.
– Идем. – Она встала и потянула мужа за собой.
– Прости. За то, что перевернул наши жизни вверх дном. Мне просто хотелось приключений, шанса сделать что-то свое. Я правда считал…
– Я тоже этого хотела. И у тебя точно все будет – и приключение, и все, чем ты хочешь заняться.
Она обхватила его за талию, поддерживая. Тело Шоу будто окаменело, и Орла не понимала, как заставить его двигаться.
Она не потрудилась выключить свет, пока они поднимались наверх – какая разница? Счет за электричество был ничем по сравнению с убытком, который они понесут от дома. Как только получится, нужно всей семьей отправиться в Питтсбург. В доме ее родителей было больше места, чем в доме Уокера и Джули. Дети могут занять ее старую комнату, а они с Шоу побудут в комнате для гостей. Она так давно не жила у своих родителей! Но это было убежище, в котором они нуждались.
Держа Шоу за руку, она вела его вверх по лестнице. Ступеньки скрипели у них под ногами, и когда оба поднялись на самый верх, Орла заметила Элеанор, стоящую у двери своей команты.
– Что такое? – прошептала она.
– Папе плохо.
Лицо дочки скрывала тень, но Орла видела, как Бин повернула голову, рассматривая папу, пока он проходил мимо.
– Милая, не о чем беспокоиться. Возвращайся в постель. Утром будем отсюда выбираться.