Страх никогда не стареет

Бесшумно появилась экономка, и Наталья обратилась к ней:

– Фаина Далайхановна, у меня в квартире сейчас кто-то живет?

– Наташа, твою квартиру я сдаю очень приличной семье. Деньги…

– Да я не про деньги. Она же одно время пустая стояла?

– Ровно месяц, пока я выбирала достойных квартирантов.

– Фаина Далайхановна, спасибо за ужин. На сегодня вы свободны.

– Мужчины не будут вторую смену горячего?

– Ой, нет, спасибо большое! Мы уже наелись, – за всех ответил я. Еды на столе было хоть отбавляй, если всю ее с собой прихватить, можно дня два о пропитании не думать.

Экономка с недовольным видом ушла. Судя по глухо хлопнувшей двери, скрылась где-то в глубине дома.

– Она здесь живет? – спросил я.

– Фаина Далайхановна? Нет, в городе. В доме, в пристройке, постоянно живет только садовник. Он же дворник. На въезде, сами видели, два охранника. В левой половине дома жил отец. В правой – я. Мы сейчас находимся по центру коттеджа. Это общие помещения. За нами кухня, кладовые, подсобки.

– А жена вашего отца? Она остается без ужина? Ее к столу не позвали? Или она предпочитает отдельно питаться?

– Я дала ей трое суток, чтобы она выметалась из этого дома. А уж к ужину эту потаскуху я ни за что не допущу.

– Не будем о ней. Мне показалось, что ваша экономка чем-то недовольна.

– Это так бросается в глаза? Мы с утра поссорились. Она, – Наталья нахмурила брови, – очень долго работает в нашей семье. Очень долго. Лет пятнадцать, не меньше. И, конечно же, она стала чувствовать себя как бы членом нашей семьи. Так еще при матери повелось, что все хозяйство семьи, питание, быт, все на ней. Видите, я даже не знаю, за сколько и кому она сдает мою квартиру. Сегодня, например, я позвонила ей и сказала, что у меня к ужину будут двое мужчин из МВД. И вот вся эта сервировка и выбор блюд – продукт ее творчества. Так проще жить.

– Интересно, сервировка для мужчин из МВД отличается от других? Я, честное слово, в первый раз сталкиваюсь с делением гостей по профессиональному признаку.

– Понятия не имею. Она спросила, откуда гости. Я сказала. Наверное, и другим бы так подала. А вы обиделись?

– О нет! Так по какому поводу вы повздорили?

Мой коллега, во время беседы испробовавший все вокруг него и выпивший несколько чарок, блаженно откинулся на мягком стуле и закурил, рассматривая потолок. Расспросы он предоставил мне.

– Отца мы хоронили по мусульманскому обычаю, вчера. Но хоронили здесь, в Новосибирске. Родственники настаивали, чтобы его похоронили в родной деревне в Башкирии. Но мы с Инной решили, что пусть лежит рядом с матерью. На этом кладбище давно никого не хоронят, но для нас сделали исключение. Так вот, на похоронах все, и я в том числе, естественно, были одеты в черное. Но сегодня уже другой день, и я не собираюсь носить вечный траур. Фаина Далайхановна считает, что я с ума сошла. Мол, до девяти дней надо носить все черное и закрытое. Это пусть вон та стерва, – она показала рукой на половину отца, – в черном ходит. А я его при жизни любила. А после смерти всю жизнь помнить буду. Так что у меня нет никакой необходимости устраивать показную скорбь. Все, он умер! Он в земле, и его нет. А я живу! И буду жить так, как я хочу, не оглядываясь на других. Кстати, отец, на другой день после похорон матери, оделся как обычно и пошел на работу. Меня бы он понял. Вот такие-то дела, господа.

– Наташа, можно я на «ты»?

Она кивнула.

– А кто теперь будет руководить фирмой?

– Его заместитель, – улыбнулась она, – так прописано в уставе. Нового директора изберет общее собрание учредителей. То есть я, Инна и еще восемнадцать человек. Дату собрания мы еще не определили. Не хотите кофе, а то я что-то сонная стала? Я вам сама сварю. Нет, правда, вот кофе я варить умею. Даже, говорят, неплохо получается.

Она пошла во внутренние помещения. Мой дорогой друг хмыкнул что-то про помощь хозяйке и ускользнул за ней.

Я, для начала, осмотрел повнимательнее столовую. Видимых видеокамер не обнаружил. Наверное, они стоят только снаружи дома. Охранникам ни к чему видеть внутреннюю жизнь. Но снизу обеденного стола, там, где было центральное место, была неприметная кнопка. Явно для вызова кого-то. Может, прислуги, может, телохранителей.

За плотными шторами скрывались окна с толстыми пуленепробиваемыми стеклами. Я совершенно уверен, что снаружи через эти стекла будет виден только смутный силуэт. Обычные меры предосторожности.

Достав один из мобильных телефонов, я быстро сделал с десяток фотоснимков обстановки. Потом, на досуге, в деталях рассмотрю интерьер. Может быть, замечу что-нибудь интересное, на что сейчас не обращаю внимания.

Пройдя бесшумно к двери, ведущей на половину покойного, я рывком открыл дверь. Никого, кто бы коварно подслушивал нас. Только полутемный коридор, с картинами по стенам. Лестница с перилами вела наверх, в личные покои, где, наверное, оплакивает свою горькую судьбу вдова сенатора. Ее оставим на потом. И вторую дочку оставим на завтра. На сегодня мне уже хватит общения с этим семейством.

Проходя мимо стола, я налил себе полную рюмку водки, залпом выпил и закусил большой ложкой икры. Пока никто не видит, можно побыть человеком. Подумав, все повторил и, отерев губы плотной матерчатой салфеткой, пошел за пропавшей парочкой. Долго они что-то кофеек варят.

За дверьми в подсобные помещения был широкий коридор, но уже без картин. Из него направо и налево вели несколько дверей и лестница наверх, в половину Натальи. Прямо напротив лестницы полутемная комната. Тоже какое-то подсобное помещение. Наверное, когда много гостей, здесь дожидается вызова прислуга. Из-за неприкрытой двери налево по коридору пробивался свет. Я, крадучись, пробрался вдоль стены и заглянул.

Парочка обнималась. Вернее, ее женская половина изображала отталкивания мужской. Но вяло так изображала. Наверное, нравилось.

– Все, пошли! – полушепотом велела Наталья. – Ну, дурак, что ли? Все, хватит! Ну?

Я стремительно бросился обратно в столовую. К их приходу я успел закурить и прикинулся скучающим простачком.

– Кофе в первый раз сбежал, пришлось по новой варить, – это мне поведал напарник, внесший поднос с кофейником и маленькими чашечками. Есть такие чашечки, ровно на один глоток. Для лилипутов.

Наталья была нисколько не смущена. Она села на прежнее хозяйское место и, подперев подбородок рукой, откровенно пристально посмотрела мне в глаза.

Я улыбнулся. Совсем немного так. Только для нее. Только для того, чтобы показать, что я понял, на чьей стороне ее симпатии в этот вечер.


– Наташа, теперь последний вопрос. На этой неделе изменения в работе фирмы будут?

– Я же не заместитель генерального директора. – Она вновь улыбнулась мне. Она скромная служащая. Она завтра придет к новому руководителю и будет выслушивать его указания. А может быть, выгонит его без выходного пособия.

– Наташа, не хотелось бы резких изменений, пока мы во всем не разобрались. Это можно устроить?

– Я думаю, да. Я попрошу об этом Сергея Никандровича. А вы завтра опять к нам на работу?

– Не знаю. Это как получится. Нам пора. Приятно было провести вечер. Хотя повод оставляет желать лучшего.

Хозяйка проводила нас до входной двери, где мы коротко обменялись телефонами и простились.

Отойдя по тротуару вдоль забора от будки охранников метров двадцать, практически к месту парковки нашего автомобиля, я нарушил молчание и спросил пребывающего в эйфории коллегу:

– Кстати, лягушатина по вкусу что напоминает?

– А я-то откуда знаю? – поразился он.

– Так ты ее целую тарелку сожрал. Один! Даже со мной не поделился.

Его перегнуло пополам и вырвало на газон. Потом еще раз.

– Саш, ты, бля, сволочь! – Он снова задергался, извергая содержимое желудка.

– Последние социологические опросы показывают, что именно так считает половина моих знакомых. Все, полегче стало? Мать его! Стой и не поворачивайся! Так и стой!

В особняк Сарибековых въезжал белый импортный автомобиль, за рулем которого сидел мужчина. Большего я рассмотреть не смог, так как подъехал он со стороны моей спины. Было около одиннадцати вечера, практически темно. Автомобилю сразу же, как только он подъехал, открыли автоматические ворота. Запоздалый гость? К Наталье? Или уже к вдове можно? Ждали, когда мы уйдем? Или ненавязчиво так получилось, что мы ушли, а он приехал?

– Кстати, тебе за руль, – сказал я, когда мы подошли к нашей «Тойоте».

– Ты же вроде бы не пил? Почему мне-то за руль? Куда едем, домой?

– Мне надо ноутбук забрать в ГУВД. Что ты можешь сказать по поводу услышанного?

– Ничего. Ничего конкретного. Кто это к ним приехал?

– Вернись и спроси. Мне этот мужик забыл представиться. Тебя испугался.

– Да ладно, подумаешь! С кем не бывает. А с чего ты решил, что это лягушачьи лапки?

– От жабы лапы не едят. Значит, лягушачьи. Ты в другой раз не ешь, если не знаешь, что это такое. Уставился на Наталью, словно год женщин не видел. Кстати, как она целуется?

– Да не дала целовать, вертелась. Мать его, а ты откуда знаешь? Подсматривал?

– Делать мне больше нечего, как подсматривать за вами. Так, догадался. Видок был у тебя, как у кота помойного в марте. Вскружила тебе голову эта Наталья Ралифовна. Поосторожнее будь.

Я один поднялся в свой временный кабинет, забрал вверенное имущество. Потом мы поехали домой. И домом нашим была гостиница.

Перед сном я спросил Главный сервер:

«Кто-нибудь пытался включить ноутбук?»

«Никто».

«Мне надо вывести на экран запись с камер наблюдения в доме Сарибековых. Около десяти вечера к ним приезжал мужчина на светлой иномарке».

«Минут через двадцать».

«Тогда утром. Пока все».

Все, спать, выходные закончились.





3




Проснулся я около семи. Первым делом закурил, подошел к компьютеру.

Ответ на запрошенную информацию несколько озадачил меня: система видеонаблюдения коттеджа сенатора Сарибекова не была подключена к внешним компьютерным сетям, значит, извне проникнуть в нее невозможно. Есть вариант – считать информацию со спутника. Он может вторгнуться в любую локальную сеть, если ему дать очень точные координаты. Но наш, с соответствующим оборудованием российский спутник, будет пролетать над Новосибирском только ближе к обеду. И не факт, что вновь заступившая смена охранников не сотрет к этому времени все записи предыдущей смены. Да и черт с ней, с этой машиной! Приезжал мужик, да и хрен с ним!