Страх никогда не стареет

– Скажи мне, а как ты думаешь, они убьют Городилова? – спросил Сергей.

– Сегодня на совещании, я думаю, мы увидим его живым и здоровым. А вообще, если бы мне стало достоверно известно, зачем и кто убил Эльвиру Сарибекову, я бы, пожалуй, спрогнозировал дальнейшие события. Ее смерть ломает всю логику событий и ставит меня в тупик. Я не пойму, где начало этой пьесы и кто ее автор. Если Инна, то и Городилов и Погосян – оба покойники. Если Погосян, то…

Телефон вновь зазвонил. Опять Наталья. Я проигнорировал и этот звонок.

– Может, у нее что случилось? – предположил Сергей.

– Что у нее может случиться? Лапами лягушачьими за ужином отравилась? Пусть сестру вызовет, она ей желудок промоет. У Инны это хорошо получается. Сергей, не обращай на нее внимания! У Натальи как проблемы, так она у меня поддержки ищет. Как отлегло, так давай мне претензии высказывать. Не я вчера начал.

– Доктор не мог ошибиться в причине смерти?

– Два раза подряд? Исключено. Ты же сам понимаешь, что Киселев умирает очень и очень вовремя. Невозможно так предугадать точное время смерти молодого здорового мужчины по естественным причинам. У меня с самого начала была мысль, что его убили, я просто не мог понять как. Теперь Илья Павлович расставил все по местам. Но доктор не знает о смерти компаньонки Инны в Москве, а мы знаем. Вроде бы прослеживается точная линия, первой она травит служанку, испытывает катализатор, потом мать. Только зачем она это делает? Во всех спорах с отцом мать заступается за Инну, она не дает ее в обиду. Другое дело, что сенатору наплевать на это заступничество. Если бы она отца отравила, еще куда ни шло. Все бы как-то понятнее было.

– Сарибеков точно не курил?

– Точно. Он обладал грандиозным количеством пороков, но, как ни странно, не курил. Отравить его катализатором никотина невозможно. Как сказал доктор, он мог бы катализатора целую рюмку выпить.

– Выпить рюмку? Что-то в этом есть. Кстати, а в рассказах Ирины де Сад кого-нибудь убивают?

– Я тоже поинтересовался этим вопросом. Во всех ее рассказах нет ни одного убийства. Даже ни один наркоман от передозировки не помирает. Но это ни о чем не говорит. У нее и про инцест нет ни слова. Она просто избегает этих тем. Хотя ерунда все это, не стоит путать ее творчество и ее же поступки в реальной жизни. Ее, так сказать, главное произведение «Затерянные в офисе» вообще написано от лица мужчины. А я, при личном общении, убедился, что она очень даже женственная.

Он с удивлением посмотрел на меня:

– Но, но! Внешне, внешне она женственная. А то сейчас подумаешь, что не успел я к ней познакомиться зайти, как уже…

– Да ничего я не думаю! – отрезал напарник.

– Кстати, как вы там, на природе отдохнули? – Я перевел разговор в другую сторону.

– Да классно, что говорить! В части дали бронетранспортер, как обещали. Прапорщик с собой захватил упаковку пива, картошки полмешка, овощей, одеяла. Мы с собой водки, мяса прикупили. Утром провели осмотр сторожки, обнаружили винтовки, описали все, упаковали, опечатали. Потом отдохнули по-человечески. Экзотика! Представь, Геннадьевич, воду для чая в ручье набирали! Где я в Москве такое увижу? У нас если воду из Москвы-реки попьешь, то зубы выпадут. В ней, говорят, одна химия! А тут благодать, лес, птички поют! Белку, настоящую, дикую видел. Хотели подстрелить, да не из чего было. Так только, палкой в нее кинул. Будет что вспомнить!

– Палкой-то зачем?

– Да камня под рукой не было, пришлось палкой.

– Понятно. У городского жителя в тайге взыграл охотничий инстинкт первобытного человека? Хорошо, что ты медведя не встретил, а то бы и ему попробовал палкой в глаз зафитилить.

В гостинице я забрал подготовленные к совещанию бумаги, и мы пошли в ГУВД, где нас ожидало хорошо подготовленное шоу.

У входа в зал совещаний, несмотря на субботний день, толпилось множество народа. Похоже, что по случаю раскрытия убийства видного государственного деятеля собрали весь личный состав, который работал по нему.

В фойе Щукина, с которым я даже не успел поздороваться, отозвал в сторону референт начальника ГУВД, что-то сказал, и Денис Юрьевич поспешно ушел. Совещание началось без него.

На сцене за длинным столом председательствующим расположился начальник ГУВД. Тут же были его заместитель, начальник криминальной милиции, Городилов, уже знакомый мне начальник следственного управления областной прокуратуры, представитель ФСБ и еще кто-то.

Референт доложил явку присутствующих. Первым для доклада вышел руководитель объединенной следственно-оперативной группы следователь областной прокуратуры Мальцев.

– Относительно обстоятельств смерти Киселева Андрея Сергеевича: смерть подозреваемого наступила от паралича нервной системы. Паралич могло вызвать множество факторов. Я думаю, что в последние дни он жил в состоянии постоянного стресса. Нервы его были напряжены до предела, и, вполне возможно, любая негативная информация могла вызвать этот самый паралич. Например, он мог узнать, что стоит на грани разоблачения. Но пока это только предположения. Хотя, я думаю, очень скоро мы узнаем некоторые подробности его последних минут жизни.

Мальцев, оторвавшись от бумаг, посмотрел поверх сидящих в зале, словно попытался сконцентрироваться. При выступлении перед аудиторией это довольно распространенный прием. Заодно он посмотрел на мою реакцию.

Стараясь придать лицу скучающее выражение, я рассматривал оформление сцены позади президиума. Как видно, оно осталось с торжеств, посвященных Дню Победы, о чем свидетельствовали цифра «девять» и лозунг: «Никто не забыт, ничто не забыто». Все это нелепо смотрелось на фоне постоянно занимающей центральное место рельефной фигуры богини правосудия Фемиды, символизировавшей непредвзятость сотрудников ГУВД Новосибирской области и неизбежность наказания преступников.

Фемиду, как положено, с обнаженным мечом, весами и повязкой на глазах, на время торжеств задрапировали соответствующей случаю алой материей, на которой было слово «мая». Но сейчас знамя Победы сняли, готовясь заменить на более подходящий Дню независимости России триколор, который также пока повесить не успели. В итоге получилось, что Фемида на фоне цифры «девять» возвещала, что она все помнит и ничего не забыла: мол, девятого за все заплатите!

У меня до девятого времени не было.

– При осмотре места происшествия с компьютеров Киселева были получены копии информации с жестких дисков. Проведенной компьютерно-технической экспертизой установлено, что на них содержатся записи, однозначно свидетельствующие о намерении подозреваемого убить сенатора Сарибекова. Данный факт находит свое подтверждение и в показаниях свидетельницы по делу Свиридовой Елены.

Украдкой я наблюдал за Городиловым. Тот с деловым видом что-то помечал по ходу доклада в блокноте, демонстративно не обращая внимания ни на кого в зале. Вообще почему-то считается хорошим тоном делать пометки по ходу доклада. Как бы проявляешь уважение к выступающему, отмечаешь его самые значимые мысли.

– События, которые произошли позавчера, дали дополнительные подтверждения нашей версии о совершении убийства Сарибекова Ралифа Худатовича гражданином Киселевым. Его сообщница, а теперь ее можно с уверенностью назвать, дочь сенатора Насима Ралифовна Сарибекова, около половины двенадцатого ночи, воспользовавшись своими ключами от квартиры подозреваемого, самоуправно вскрыла опечатанную дверь и оставила в квартире, на топчане, орудие преступления – снайперскую винтовку «СВД». По заключению баллистической экспертизы, патроны, ранее изъятые в ходе осмотра квартиры Киселева, и гильза, обнаруженная при осмотре места происшествия – недостроенного здания, из которого велась стрельба по сенатору, – из одной партии. Также заключение экспертизы показало, что совершенно точно пуля, которая поразила Сарибекова, была выпущена из винтовки «СВД», изъятой из квартиры Киселева. На данной винтовке обнаружен отпечаток пальца его правой руки. Нет никакого сомнения, что Киселев по меньшей мере держал данное орудие преступления в руках. Скорее всего, после убийства он спрятал винтовку, но забыл про патроны, которые так и остались в его жилище.

«Хорош киллер, – подумал я, – винтовку прячет, причем там, откуда ее потом преспокойно забирает сообщница. А патроны-то для чего дома хранит? Еще стрелять собирался?»

– Камерой наружного наблюдения, установленной владельцами офисов на первом этаже, зафиксировано, как в двадцать три часа ноль пять минут в подъезд, где проживал Киселев, входит женщина с длинными белыми волосами. Точно отождествить ее с Насимой Сарибековой не удалось, но сомнений нет, это она. С собой Сарибекова принесла, судя по видеозаписи, длинный предмет, обмотанный материей. Выходит она через пятнадцать минут уже без этого предмета. Понятно, что с собой она принесла винтовку, которую оставила на топчане. В квартире, сразу же при осмотре, еще днем, были изъяты окурки сигарет. Именно такие сигареты курит Сарибекова. Мы не сомневаемся, что на них обнаружатся отпечатки ее губ. Вообще, изучив дневниковые записи Киселева, мы пришли к выводу, что Насима Сарибекова косвенно подталкивала влюбленного в нее гражданина Киселева к убийству отца. С мотивами ее действий еще предстоит разобраться, а его мотив совершенно понятен: это личная месть. В связи с тем, что данные обстоятельства затрагивают личную жизнь сенатора, общественного деятеля и известнейшего предпринимателя, на них в докладе останавливаться не будем. Но, поверьте, побудительный мотив для убийства у него был.

Я продолжал рассматривать Фемиду. Автор изображения этой примитивной композиции явно находился под влиянием творчества известного советского скульптора Евгения Вучетича: фигура Фемиды была идентична изваянию «Родины-матери» в Волгограде, а чудовищных размеров меч был копией меча монумента «Воину-освободителю» в Берлине. И держала его Фемида точно так же, опустив к земле. В оригинале богиня левой ногой прижимает к земле змею, символизирующую зло. У Вучетича, насколько мне известно, змей в известных памятниках нет, так что автору панно копировать было нечего, и пресмыкающееся он просто игнорировал.

Подробный доклад Мальцева длился около часа. В президиуме все сидели с деловым выражением лиц, а в зале начинали украдкой позевывать. Докладчик пережевывал то, что всем присутствующим, так или иначе, уже было известно. На этом совещании, как и на многих других, было откровенно скучно.

– Вопросы есть? – спросил у зала председательствующий начальник ГУВД.


– У меня есть дополнение, товарищ генерал-майор! – Я поднялся с места.

– Клементьев, мы, конечно, понимаем, что за время расследования между тобой и Сарибековой установились дружественные отношения, но факты – упрямая вещь. Если ты хочешь начать убеждать нас в том, что она не причастна и не подталкивала Киселева к убийству, то лучше посиди, помолчи. К тебе и так вопросы накопились. Я бы…

Он замолчал на минуту, подбирая более корректную для совещания формулировку.

– Разрешите, товарищ генерал-майор, ознакомить вас и присутствующих с моим рапортом заместителю министра внутренних дел России по оперативной работе!

Если бы Фемида с грохотом выронила на сцену весы, эффект был бы меньше. Произнесенное имя заместителя министра внутренних дел произвело магическое действие. Это как в средневековой Франции выхватить шпагу и крикнуть: «Именем короля!», и всё, все успокоятся, запал спора пройдет, потасовка прекратится. Кто станет связываться с самим королем? А с заместителем министра чем лучше? Тем, что голову не прикажет отрубить?

В наступившей тишине я поднялся на сцену и положил заранее отпечатанный лист перед начальником ГУВД. Такой рапорт я действительно отправил, но не заместителю министра внутренних дел, который понятия не имеет, кто я такой, а своему непосредственному начальнику. Проверять-то все равно никто не будет.

Генерал внимательно прочитал рапорт, зачем-то посмотрел, не написано ли еще что-то на оборотной стороне, и, обращаясь к присутствующим, зачитал из него выдержки:

– Старший оперуполномоченный департамента уголовного розыска подполковник милиции Клементьев докладывает заместителю министра, что в четверг в двадцать три часа тридцать минут он разговаривал по мобильному телефону с гражданкой Сарибековой Насимой Ралифовной. По его заданию средствами технической разведки установлено место нахождения Сарибековой в момент звонка. В половине двенадцатого она находилась у себя дома. Это точно, Клементьев? Какой допуск по расстоянию дается?

– Ее звонок перехвачен спутником военно-космической обороны России. Нахождение абонента определяется с точностью до десяти метров. Расстояние от улицы Ватутина до особняка Сарибековой, если мерить…

– По ее телефону мог ответить кто угодно! – перебил меня Городилов.

– Произведена запись разговора. Если кто-то считает, что я из личных побуждений намереваюсь солгать заместителю министра, то можно провести фоноскопическую экспертизу и идентифицировать ее голос. Как было отмечено, у меня и Сарибековой действительно сложились дружеские отношения. Так что ее голос я не перепутаю. Надеюсь, Иван Степанович, спутник военной радиоразведки у вас недоверия не вызывает?

– Да не об этом речь! Никто в спутнике не сомневается! Но можно же имитировать голос, спародировать его.

– Проведем экспертизу и установим, она отвечала или нет, – заявил доселе молчавший начальник следствия областной прокуратуры. – Понятно, если она отвечала из особняка, то никаким транспортом ей за несколько минут через весь город не проехать.

В зале установилась гнетущая тишина. Все старались не смотреть друг на друга. Вмиг присутствующим стало неловко: только что руководитель следственно-оперативной группы бодро отрапортовал, что сообщник убийцы установлен и изобличен, а оказалось, что докладчик нес чепуху. Мало того, обвинил беззащитную девушку черт знает в чем!

– Больше дополнений нет? – председательствующий спросил как бы всех, но имелся в виду один я.

– У меня нет, товарищ генерал-майор! – дерзко ответил я и прошёл на свое место.

– Совещание окончено. Все свободны! – Начальник ГУВД встал и спросил Городилова, как бы между делом, но так, что бы все слышали: – Что с Сарибековой, Иван Степанович?

– Решим вопрос в общем порядке. Александр Геннадьевич, можно вас на минутку?

– Конечно, Иван Степанович! – Мы вышли из зала совещаний и, пропустив уходящих, остановились в фойе.

– Александр Геннадьевич, а почему вы раньше не сказали, что у вас есть неопровержимые доказательства того, что Наталья Сарибекова в четверг была на другом конце города в половине двенадцатого ночи?

– А меня, Иван Степанович, никто и не спрашивал. Вообще мой звонок был частного характера. Я не знал, что он будет иметь такое значение для дела.

– Вы всегда устанавливаете местонахождение абонента?

– Нет, только в этот раз. Совершенно случайно получилось.

– Александр Геннадьевич, не знаю, умышленно или нет, но вы все время стремитесь выставить следственные органы в невыгодном свете. Сейчас вообще получилось, что мы задержали невинного человека. По вашей милости, заметьте.

– По моей?! Иван Степанович, побойтесь бога, я никого не побуждал вас задерживать! Я вообще не знаю, о ком вы сейчас говорите. Если вы приняли решение о задержании подозреваемого, то у вас должны быть веские основания. Если в силу моих сведений эти основания отпали, то надо было быть более взвешенным при принятии мер процессуального принуждения, а не надеяться на какие-то видеозаписи. Что вы там, в полутьме, увидели? Не то мужчину, не то женщину в куртке с накинутым капюшоном, из которого торчит клок белых волос?

– В общем-то, так, – вступил в разговор подошедший Мальцев.

– И что, у Натальи Сарибековой одной в городе длинные белые волосы? И парики у вас перестали продавать? Почему вы решили, что это она?

– Александр Геннадьевич, если бы вы знали, что писал Киселев в своих дневниках и что вообще было на его компьютере, то вы бы, наверное, приняли бы такое же решение, – попытался отстоять свою позицию следователь.

– А почему вы вообще решили, что мы задержали Наталью Сарибекову? – подозрительно спросил Городилов.

– А кого еще вам задерживать? С длинными белыми волосами из всех проходящих по этому делу только она. Я видел ее портрет в полный рост на стене у Киселева. Здесь не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы свести воедино портрет, видеозапись и Сарибекову Наталью. Но, может быть, я ошибаюсь и вы задержали кого-то другого? Кто бы он ни был, я к нему отношения не имею. Решение вы принимали без меня.

– Где она? – спросил Городилов начальника следствия.

– У нас, в прокуратуре, со Щукиным сидит, – начальник следствия поморщился от досады. – Мы же планировали ее допросить после этого совещания. Как только бог меня миловал не отправлять ее в ИВС! Как чувствовал, велел ее у нас оставить.

– Да и посидела бы денек, ничего не случилось! – отрезал Городилов.

Для друга семьи как-то жестоко. Все-таки знал ее много лет, и на тебе, по первому подозрению сразу же в изолятор временного содержания, к убийцам и воровкам! Словно она куда-то попытается скрыться.

– Поехали освобождать! – Городилов, никого не ожидая, направился к лестнице. За ним начальник следствия, Мальцев и мы с Сергеем. Ровненько так, гуськом, один за другим, по пустеющему Главному управлению внутренних дел Новосибирской области, направились мы дарить свободу невинной Наталье.

По улице Каменской, от здания ГУВД до областной прокуратуры, ехать триста метров. Вполне можно прогуляться в такой погожий денек пешочком. Но нет, все приехали на автомобилях. Городилов на белом «Ягуаре». За ним на новеньком джипе «Тойота Ленд Крузер» начальник следственного управления областной прокуратуры, которого, кажется, зовут Валерий Семенович. За ними следователь Мальцев на внедорожнике «Ниссан». Замыкающими мы, на автомобиле, которому место на свалке. Причем у нас автомобиль был служебный, а работники прокуратуры передвигались на личных авто. Если спросить кого-нибудь из них, на какую зарплату куплена такая роскошь, то услышишь стандартный ответ: «Приобрел в кредит». Как будто кредит отдавать не надо. Вторая вариация: «Друзья дали покататься», что подразумевает наличие друзей богатых, нежадных и отзывчивых:

«Дай машину покататься!»

«Да бери, конечно! Через год отдашь».