Страх никогда не стареет

«Вот этот человек, что сейчас был на экране, только что специальной программой, которую загрузил с флешки, стер со всех компьютеров Киселева всю информацию и напоследок запустил сильнейший вирус-разрушитель. Вирус по соединению направился ко мне, но я его голову отсек, а сам канал перекрыл. Теперь, если кто-то войдет на компьютеры Киселева, то будет в полной уверенности, что это вирус обрушил жесткие диски. Даже операционную систему не пощадил».

«Ты успел скопировать информацию?»

«За те минуты, пока все не стерли? Успел, около двух тысяч файлов».

«Вирус профессионал создал?»

«Все вирусы профессионалы создают. Этот, по-моему, из той же серии, что фотографии на компьютере у Фаины стер. Что-то похожее. Не предлагаешь ли вернуться и его изучить?»

«Боже упаси! Пускай этим занимаются парни из технической контрразведки. Звонок отследишь?»

Я набрал номер Натальи. Была половина двенадцатого ночи.

– Это я. У меня все. Мы в ссоре или как? Хорошо, еду, жди.

«Откуда она ответила?»

«Из особняка».

Иного я и не ожидал.

«Сколько тебе надо времени на обработку информации с компьютеров Киселева?»

«Только с его ноутбука. Про остальные забудь, не успел. К утру готово будет».

Минуло полчаса, и я вошел через главный вход в просторную залу, обнял ее.

– Ты обиделась? Объясни, на что?

Она привстала на цыпочки и стала целовать меня, оставляя на губах солоноватый вкус слез.

– Не уезжай, не уходи никуда… – уткнувшись в меня, плакала Наталья. – И прости, прости меня за все!

Настенные часы показывали первый час ночи.





7




В этой спальне и этой кровати я уже просыпался.

Как и в прошлый раз, первым делом проверил под подушкой антилазер, потом с прикроватной тумбочки взял часы, посмотрел время. Восемь утра. Уже восемь!

По идее, докладывать о прибытии на работу я должен Щукину, но мой «куратор» почивает на лаврах после раскрытия самого громкого убийства последних лет. Начальнику ГУВД и его заместителю было совершенно безразлично, где я и что делаю. Следователям прокуратуры я не подотчетен никоим образом, так что как минимум до обеда я никому в этом городе не нужен. И это к лучшему!

Я повернулся на другой бок и обнял безмятежно спящую Наталью. Потом легонько провел рукой по ее раскинувшимся по обнаженным плечам локонам. Будущая наследница состояния в треть миллиарда американских долларов, оказывается, спала в простой хлопчатобумажной ночной рубашке стоимостью в пару тысяч рублей. Моя законная супруга имела что-то очень похожее и по качеству, и по цене. Кстати, о покинутой на время жене – из-за Натальи мой брак сделал очередной шаг к завершению.

Итак, вчера я приехал немного за полночь, уставший и сонный. Наталья ждала меня и лично подогрела ужин, что надо было расценивать как высшее проявление благосклонности. В небольшой комнате, которую я именую малой гостиной, мы совместно сервировали стол и, поужинав, немного посидели перед сном, распив по бокалу вина.

Я рассказал ей, в сжатом виде и без глобальных выводов, события прошедшего дня. Она же поведала, что Городилов не появлялся, а если бы приехал, то его ждал бы холодный прием и отрицательный ответ на наглое предложение.

В какой-то момент я поймал себя на мысли, что если бы не ее наследство, то мне бы стоило развестись и попробовать создать новую семью. Не знаю, как Наталья вела бы себя в повседневной жизни, но моя жена уже много лет не ждала меня поздним вечером с разогретым ужином. Да и не в ужине дело! Ждала, не ждала, не в том суть. Нам с женой за совместным ужином просто не о чем было бы разговаривать. Мы утратили общие интересы, и нас, по большому счету, вместе удерживали квартира и дочь. По прошествии десятка лет мы духовно стали чужими людьми. Я это прекрасно понимал и с этим смирился: чужие так чужие. Но с каждым днем тайна ее любовных связей подтачивала наш брак, вела к его неминуемому распаду. Ей приходилось постоянно врать и изворачиваться, а мне, как бы ни было это противно, изображать простодушное неведение.

Мы стали не только посторонними людьми, вынужденными проживать в одних стенах, – мы стали скрытыми противниками, которые ежечасно ждут друг от друга подлого удара в спину. Она опасается разоблачения ее амурных связей, а я… А чего опасаюсь я? Того, что у нее съедет крыша и она уйдет к другому? Вернее, не сама уйдет, а вынудит меня уйти из дома? Вслед за этим рухнет устоявшийся быт и придется жизнь начинать заново? Такой вариант развития событий вполне жизнеспособен. После ее ухода придется подыскивать новую спутницу жизни, так как заранее «запасной аэродром» я не приготовил и в моем городе подходящей женщины на примете не имел. Вернее, пустив все на самотек, такой целью не задавался.

И вот теперь, слушая Наталью, я осознал, что что-то надо менять. Мне просто впервые за несколько лет было комфортно и уютно вот так поздним вечером сидеть вдвоем с девушкой и болтать, в сущности, ни о чем.

Нас окружали безжалостные враги, обстановка с каждым днем становилась все более неблагоприятной и запутанной, но нам, логике вопреки, было хорошо вдвоем. Мы никуда не спешили. Это любовники, ограниченные во времени, спешат, используя каждый выдавшийся момент, побыстрее предаться сексуальным утехам. Они ловят миг, а мы просто пошли спать, не сговариваясь, решили посвятить ночь отдыху, словно у нас впереди было еще много-много таких ночей в одной кровати.

Она, проснувшись от моих поглаживаний, повернулась:

– Будем вставать?

– Пока нет.

Мной, отдохнувшим и выспавшимся, овладело желание, и пока я его не реализовал, с кровати мы не встали. Потом душ, одна зубная щетка на двоих: все как в прошлый раз. Может, сказать, чтобы для меня, исключительно в гигиенических целях, купили станки для бритья и обычную зубную щетку за сто рублей? А потом? Домашнее трико и футболку, переодеваться после работы. Понадобятся также махровый банный халат, домашние тапочки. Потом волей-неволей придется общаться с прислугой: повара начнут ненавязчиво интересоваться моим вкусом, и странный обычай завтракать овсяной кашей будет скорректирован. Дальше?

Дальше три, пять, десять лет, и все кончится использованной резинкой на пляже. Хотя про десять лет я явно загнул. Десять лет – это слишком много, это целая вечность. Так что лучше своей зубной щетки в чужом доме не иметь. Терять потом нечего будет.


Часам к десяти, пообещав мне непременно уволить начальника службы безопасности, Наталья уехала на работу. Я решил поработать на привезенном с собой ноутбуке и расположился в библиотеке. За дверью, ведущей в бывшие покои сенатора, раздавались голоса строителей, начавших переделку этажа по Натальиному проекту. Как я понял, старшая сестра отчим домом не интересовалась и жить в нем не планировала.

Вставив флешку, введя пароли и пройдя процедуру опознания, я ввел вопрос:

«Что интересного?»

«Начать с Натальи или убийства сенатора?»

«Конечно, с убийства!» – Господи, неужели Главный сервер раскопал что-то, что поможет установить убийцу? Неужели все подходит к концу?

«Наберись терпения, можешь закурить. Кстати, где это мы? Не у сенатора ли в библиотеке? Что-то интерьер знакомый. Точно, здесь ты с Милой Перишич общался».

«Сравниваешь сделанные мной фотографии и то, что просматривается видеокамерой?»

«Угадал».

«А почему тогда все время приходится мудрить с паролями? Ведь ты каждый раз видишь меня и можешь с точностью опознать?»

«Не лезь не в свое дело. Ты готов? Ладно, объясню. Мне видно только пространство перед монитором и позади него. Сбоку может стоять человек, направивший тебе в лоб пистолет, и ты будешь действовать по его указаниям. Я этого человека видеть не буду. Для этого и есть шифры и коды. Итак, у нас есть некто Киселев. В виртуальном мире он зарегистрирован как „Красный скорпион“. А его четыре компьютера имеют каждый свое собственное имя. Ноутбук – это „Фаланга“. Теперь немного о компьютерных технологиях. К примеру, ты знаешь имя компьютера Киселева, покупаешь новый системный блок и даешь ему исходное имя „Фаланга“. Теперь твой компьютер является клоном компьютера Киселева. Далее, ты устанавливаешь время, скажем 01.01.2001, и создаешь „документ № 1“. Теперь на носителе перекидываешь данный документ на жесткий диск ноутбука Киселева. Некто копирует себе созданный тобой „документ № 1“. Что он будет видеть в свойствах документа?»

«Что „документ № 1“ создали 01.01.2001 года на компьютере под именем „Фаланга“».

«Совершенно верно. Осталось уничтожить всю информацию на жестком диске компьютера „Фаланга“, и по копии никто и никогда не узнает, что ее автор вовсе не Киселев и создан документ № 1 вчера, а не девять лет назад. Именно это и проделал некто с компьютерами Киселева. После его смерти туда с внешнего носителя, флешки, поместили документы, изготовленные якобы Киселевым. После того как фальшивую информацию откопировали, человек, которого мы вчера видели, занес вирус и уничтожил следы подделки. Мы вовремя успели и по жесткому диску смогли разобраться, что к чему. А у тех, кто получил только копии, на руках оказались подложные документы».

«И в них про сенатора?»

«В них про любовь. Извне на компьютер Киселева поместили двести двенадцать дневниковых записей, охватывающих период свыше года. Начинаются они торжествами по поводу того, что Наталья развелась. Всякая чепуха на тему: „Наконец-то между нами не стоит это ничтожество Валерик“. Потом описания их встреч, занятий сексом, мечты о совместном будущем. С каждой записью все больше и больше о злодее папаше, который не только стоит между влюбленными, но и сам имеет на Наталью виды как на любовницу. Стоит убрать злодея, и преграды для счастья рухнут. Вообще некоторые моменты, описанные в его дневниках, созданы явно под воздействием творчества Ирины де Сад. У нее половина сексуальных сцен происходит в служебных кабинетах, тут тоже, но только события происходят в кабинете Натальи. А так сами действия переписаны как под копирку, но своими словами и с учетом обстановки в ее офисе».

«Кто это – Ирина де Сад?»

«Некто пишущий порнографическую прозу, рассчитанную на мужчин после сорока лет. Несмотря на псевдоним, ничего садистского или мазохистского в его творчестве нет. Как правило, сюжет рассказов незамысловат и касается взаимоотношений мужчины, обычно женатого и неудовлетворенного в браке, и распутной девушки. Девушка практически всегда с виду непорочная наивная простушка. Потом, как говорит сама Ирина: „…в ней раскрывается нестандартный подход к сексу и неутомимая тяга к познанию нового“. Почитай ее самый известный рассказ „Затерянные в офисе“. Остальные такие же».

«Можно по творчеству Ирины де Сад понять, кто автор – мужчина или женщина?»

«Практически нет. В ее рассказах отсутствует индивидуальность. Просто описание действия. А ощущения во всех порнографических произведениях передаются одними и теми же эпитетами. Тут ничего нового он или она в мировую литературу не внесли».

«В целом дневники большие по объему?»

«Больше трехсот страниц книжного формата. Будешь читать? Тогда обрати внимание на такой момент: в рассказе „Затерянные в офисе“ есть сцена, когда главный герой, который все никак не может соблазнить одну сотрудницу, подсматривает через щель, как его директор эту недотрогу по попе гладит. Потом подробно описано, что они там, в директорском кабинете, около письменного стола и на нем вытворяют. Тебе такое самому читать нельзя, ты еще маленький. Но сцену запомни».

«У тебя иногда странные шутки».

«Любая программа искусственного интеллекта является калькой с конкретного человека. Я скопирован с тебя, и мой интеллект – это воплощение тебя самого в виртуальном цифровом мире. Мои „шутки“ – это отображение воспринимаемого тобой окружающего мира. Рассчитаны они на то, чтобы ты лучше воспринимал информацию, а не для того, чтобы повеселить тебя. Работать сегодня будем?»

Я посмотрел на часы и углубился в изучение того, что непосвященные должны были воспринять как дневники несчастного влюбленного – ныне покойного Киселева А. С.

В целом в повествовании интерьер кабинета Натальи описывался очень точно. Но это совершенно ни о чем не говорит. Любой, кто туда неоднократно входил, мог нафантазировать в нем любые события. Но кое-что привлекло мое внимание: в двух местах, смачно описывая прелюдию совокупления, автор упоминал о родимом пятнышке у соска левой груди. Если такое пятнышко у Натальи есть на самом деле, то стоит призадуматься. Я так его не заметил, а вот кто-то имел возможность и время рассматривать ее тело.

Последние «дневниковые» записи, в нарастающем темпе, были посвящены размышлениям о препятствиях их дальнейшим взаимоотношениям. По мнению автора, отец Натальи стал догадываться о любовной связи её и Киселева. Лишиться любовницы в лице собственной дочери он не намеревался и конкурента бы не потерпел. Из этого следовал вывод, что Сарибеков, человек мстительный и могущественный, мог расправиться с ним или, что еще хуже, с ней. Словом, вывод напрашивался сам собой – сенатора следовало устранить.

Вообще описание сексуальных событий хоть и занимало немало места, и происходило то в одном кабинете, то в другом, но служило только фоном для размышлений о сенаторе. На мой взгляд, весь этот половой натурализм был помещен в дневники, чтобы придать им правдоподобность, эдакую изюминку. Лейтмотив сего незамысловатого повествования сводился к тому, что если уж в кабинете они умудрялись такое вытворять, то в нормальных условиях дали бы гари на всю мощь! Но всему мешал её отец. Кстати, его работодатель. И мысль о том, что неплохо бы в «Сибирской инвестиционной компании» сменить директора, там прослеживалась с самого начала.

«Ирина де Сад упоминает в своих рассказах родинку у девушки около соска левой груди?» – запросил я между делом Главный сервер и продолжил чтение.

Во вторник на прошлой неделе он описывал, как после обеда относил служебную корреспонденцию в приемную Сарибекова и случайно, через неплотно прикрытую дверь, увидел, что сенатор поглаживает стоящую сбоку директорского стола Наталью по попе. Да непросто поглаживает, а под юбкой. За тот короткий миг, что он мог рассмотреть события в кабинете Сарибекова, Киселев увидел, что на лице Натальи было «обреченное равнодушие», зато сам сенатор был воплощением похоти. Автор дневников делает вывод, что отец продолжает домогаться дочери, а та, как бы противно ей ни было, мирится с этим. Но была бы рада от всего избавиться.

В сущности, кто-то не мудрствуя лукаво переписал всю сцену у Ирины де Сад. Только там главный герой специально подсматривает, а героиня, в отличие от Натальи, не строит недовольные гримасы домогающемуся ее директору, а с чувством и фантазией отдается ему. Я специально сравнил текст «Затерянных в офисе» и «дневников» покойного. Суть одна и та же.

В среду Киселев описывает свои мучения от увиденного в кабинете директора. Эротические мотивы сменяются на полные угроз и ревности высказывания.

В четверг между ним и Натальей, судя по записям, происходит выяснение отношений. Она признается, что ее отношения с отцом продолжаются против ее воли. Она, мол, ничего не может с этим насилием поделать, и вообще судьба сильнее их. Противостоять ее отцу, сенатору и миллиардеру, они не могут, и лучше всего ей и Киселеву расстаться навсегда.

Никаких комментариев к этой, последней записи, не было.

Надо полагать, события вторника послужили последней каплей и переполнили чашу его терпения. В пятницу он берется за винтовку.

Ну, ну, неплохо! Расчет очень верный, вряд ли кто из сотрудников прокуратуры и ГУВД читал в Интернете опусы Ирины де Сад. А если кто, грешен, почитывал, то постесняется признаться. Что о нем коллеги после этого подумают? Так что сравнивать текст «дневников» с произведениями однофамилицы маркиза де Сада некому.

Что же дальше?

Я продолжил диалог с виртуальным собеседником:

«Теперь что о Наталье?»