Страх никогда не стареет

– А с чего это, Машенька, ты начала меня, как своего дружка, на «ты» звать?

– Как хочу, так и зову.

– А! А хочешь, я сейчас ремень сниму и так тебя выпорю, что на задницу сесть не сможешь? Я тебя быстро от хамства отучу.

– Тебя за это посадят.

– Кто посадит? Ты же видишь, меня тут все боятся. А потом, я же скажу, что тебя такую, избитую, привезли. Кому поверят, мне или тебе? Кстати, как тебя нашли?

– Вас Александр Геннадьевич зовут?

– Ну не будешь же ты меня звать «дядя Саша»? Зови Александр Геннадьевич.

– Можно я закурю?

– Не рано?

– Издеваетесь? Мне и рано? После всего, что вы про меня знаете?

– Ну, что я знаю про тебя, поговорим попозже. А сейчас, как тебя нашли?

– Я как узнала про убийство, так чуть со страха не померла. Мать с отцом пьяные спят, я не знаю, что делать, в голову всякая чушь лезет. Кое-как растолкала их, объяснила, что и к нам убийца может прийти. Я-то, конечно, понимала, что до меня убийце никакого дела нет, но их решила припугнуть. Думаю, надо нам куда-то свалить, отсидеться, а там видно будет. И главное, надо уехать туда, где знакомых нет. Мать хоть и пьяная, но вспомнила, что у нее в деревне Барлак или Барлаково, как-то так называется, есть какая-то знакомая тетя Даша. Ну, мы сгреблись, и в деревню на самом утреннем автобусе.

– В воскресенье поехали?

– Да, в воскресенье.

Искать ее еще не начали. На этом этапе им просто повезло.

– Ну и жили мы в деревне, носа во двор не показывали. Тут папаше сегодня приспичило бухануть, и он двинул в магазин. Возле магазина его участковый заметил, выследил, и за нами приехало столько ментов, что всю деревню на уши подняли! Перед этой тетей Дашей теперь неудобно будет. Вообще-то я больше в эту дыру не приеду.

– А родители где?

– Домой отпустили.

– Следователь тебя о чем успел допросить?

– Только записал, как зовут, где живу, где учусь. Потом стал все намекать, что он про меня и про Ралифа всё знает. А этот второй молчал всё время. Тут вы приехали, и понеслось! А меня что, правда ночью нельзя допрашивать? И без адвоката нельзя?

– Кому можно, кому нельзя. Маша, теперь скажи мне, только правду, кто у вас в квартире, где вы с Сарибековым встречались, наводил порядок, убирался за вами? Не твоя мать? Не она тебе наряды покупала? Игрушки всякие сексуальные?

– Моя мать? Да кто ей доверит! Да и пьяная она постоянно. Я в последнее время за нее на фирме даже полы мыла, пока с Ралифом не познакомилась. А мать моя… Она слов-то таких, как «секс-шоп», не знает. Если ей сказать, для чего нужен вибратор и что им делают, у нее глаз выпадет. А к нам с Ралифом привозили всё, что он только задумывал. Не знаю, кто все это покупал и доставал. Когда мы уходили оттуда, всегда оставался бардак. Никогда за собой не прибирали. А когда я приходила, я обычно первая туда приходила, то все уже чистенько.

– Ты одна, без сенатора, была в этой квартире?

– Ралиф сразу же сказал, что если я без его ведома близко к этому дому подойду, то кранты, между нами все кончено. Я же не могла его ослушаться, сами понимаете.

– Хорошо платил?

– Даже очень. Мне на все хватало.

– А Фаину ты давно видела?

– Какую Фаину? Я такой не знаю.

– Маша, посмотри внимательно, вот она, – я вывел фотографию экономки на дисплей ноутбука.

– Не, такой я не видела. А кто она?

– Точно не видела?

– Можно я закурю? Не видела я ее.

– Рановато тебе дымить. Хотя кури. – Я непедагогично протянул ей пачку сигарет. Своих сигарет девушка не имела.

Я позвонил:

– Денис Юрьевич, Фаина дома?

– Минуту подожди. Я к тебе сам зайду.

Он и Сергей пришли через несколько минут.


– У ее подъезда стоит машина наружного наблюдения, все беспрерывно фиксируют. По их докладу, Фаина из особняка Сарибековых вышла ровно в половине девятого и сразу же поехала домой. Из дома никуда не выходила. Во всяком случае, из своего подъезда никуда не выходила.

Ого! Нас с Натальей она оставила в половине восьмого и сказала, что на сегодня работу закончила и поехала домой. Сама же где-то в особняке целый час болталась. Но это всем знать не обязательно.

– Значит, так, поезжайте за ней. Обыск сейчас не делайте, так только, поверхностно все осмотрите. Ей ничего не объясняйте. Пусть витает в догадках. А уж я ее тут распотрошу, как Тузик грелку. Расскажет она мне, Иудина, за сколько серебряников хозяина продала.

– Поехали, что ли? – хлопнул Сергея по плечу Щукин.

– Всегда готов! Геннадьевич, «Лексус» дашь?

– Молод ты еще на таком автомобиле разъезжать. Где-нибудь стукнешь, я ввек перед хозяйкой не оправдаюсь.

Они демонстративно многозначительно переглянулись, мол, знаем, знаем, кто хозяйка! И знаем, во сколько часов она тебе свою машину отдала. Но у профессионалов не принято лезть в чужие дела. Ехидно переглянуться можно. Но не более.

– Ладно, так доедем. Скромность – норма жизни. Не привыкать! – и они ушли.

Я налил себе и гостье кофе, оба закурили.

– У тебя есть какие-нибудь мысли, за что его могли убить?

– Понятия не имею. Я в его дела нос не совала.

– А ты-то теперь что делать будешь?

– Про то, что я с ним спала, много народу узнает?

– Да нет. И то все же молчать будут. Слухи, конечно же, пойдут, но быстро стихнут. Да и так, конкретно про тебя же, никто говорить не будет.

– Жалко Ралифа, хороший дядька был. Прикольный такой папик, все время что-нибудь новое выдумывал. – Она искренне тяжело вздохнула. – Накрылось все теперь медным тазиком.

– Давно у вас это с ним?

– С конца весны прошлого года. Я как раз девять классов заканчивала.

– Девять классов – это по-новому? По-старому, значит, восемь? Недурно. Квартир много сменили?

– Эта третья.

– И все-таки, теперь чем будешь заниматься?

– Как училась в школе, так и буду учиться. Из моих знакомых ведь про него никто не знает. Даже отец не знал до убийства. Он, конечно, понимал, что я с взрослым мужиком встречаюсь, но с кем, не знал. Жила же я до Ралифа. И без него проживу. Мне, кстати, завтра утром что следователю этому рассказывать? Все подробно?

– Так, все в общих чертах. Сенатору ты теперь хуже не сделаешь. Ему, покойнику, уже все равно. Так что остаешься только ты. Скажешь, да, мол, встречалась с Ралифом Сарибековым. Были, мол, между нами интимные отношения, ну и что? Я на него не в претензии. Ну, так, обо всем понемногу. Сильно они тебя за язык тянуть не станут. Про то, что он тебе деньги платил, молчи. Мол, у вас все так было, полюбовно. Про подарки его тоже молчи, а то отберут.

– Правда могут отобрать? И телефон отберут?

– У нас все могут. Про телефон скажи, что сама купила. Все равно проверить не смогут. Спросят, почему такой дорогой, скажешь, год на него копила, на школьных завтраках экономила.

Резко перебив нашу беседу, зазвонил мой телефон. От неожиданности Маша вздрогнула, а у меня появилось мерзкое предчувствие: упустили Фаину. Успел ведь кто-то ее предупредить. Ищи теперь ветра в поле!

– Геннадьевич, – ровным спокойным голосом сказал Щукин, – думаю, тебе надо самому сюда подъехать. Так что ты сам собирайся, адрес знаешь?

– Упустили?

– Как тебе сказать, в общем-то, да, упустили. Навсегда упустили.

– Навсегда?

– Теперь уже да. Саша, она лежит посреди прихожей мертвая, задушенная удавкой. Убийца даже веревку с шеи снимать не стал, сволочь. Приезжай, сам все увидишь. Я следователя районной прокуратуры уже вызвал. Пока шуму большого поднимать не станем, мол, обычное убийство. Давай, дорогой, ждем тебя.

В доме напротив, где горело одно окно, вдруг засветилось второе. С минуту я подождал, не загорится ли третье. Нет, пока только два. В этой пьесе пока только два покойника.

Первая мысль: если бы я смог пораньше поговорить с Машей, то, может, мы и опередили бы убийцу. Хотя ерунда все это. Может, успели бы, может, и нет. Чего гадать? Пока ничего не ясно. Опять одна муть.

Мысль вторая: куда мне девочку девать? Ее ведь нельзя одну оставить в кабинете. Поехать с ней на убийство? Опять-таки, не в квартиру же с ней заходить? Оставить одну в автомобиле? Это как в детской загадке про волка, козу и капусту. Пока будешь перевозить через реку капусту, волк съест козу. Повезешь волка, коза съест капусту.

– Еще кого-то убили? – позевывая, спросила Маша, которая слышала разговор.

– Собирайся, поедем, проветримся.

– На убийство? Я покойников боюсь. Правда боюсь. А кого убили? Там страшно будет?

– Ты собралась, мать твою?! Едем!