Столп огненный

– Верно, – согласился Пьер. Мысли успокоились, тревога исчезла, ей на смену пришла холодная логика. – Но ему понадобится помощь. И тот, кто станет ближайшим советником молодого короля, будет истинным правителем Франции. – Отринув всякие правила приличия, он шагнул вплотную к Шарлю де Гизу и произнес, вложив в слова всю душу: – Кардинал, этим человеком должны стать вы!

Шарль метнул на него взгляд, значение которого Пьер без труда истолковал. Этот взгляд означал, что Пьер сказал что-то такое, до чего сам Шарль не додумался.

– Ты прав, – негромко проговорил кардинал. – Но естественным выбором кажется Антуан де Бурбон. Он первый принц крови.

Принцами крови признавались прямые наследники короля по мужской линии[38]. Эти люди относились к высшей знати, выше них была только королевская семья. Среди них самым старшим был как раз Антуан.

– Упаси боже! – воскликнул Пьер. – Если Антуан станет главным советником короля Франциска Второго, с могуществом рода де Гизов будет покончено.

И с моим будущим – тоже, прибавил он мысленно.

Антуан владел короной Наварры, крошечной страны между Францией и Испанией. Что важнее, он был главой дома Бурбонов, который, наряду с кланом Монморанси, являлся величайшим среди соперников де Гизов. В вопросах веры Бурбоны отличались переменчивостью, но очевидно, что по отношению к еретикам Бурбоны и Монморанси окажутся не столь суровыми, как Гизы, а потому их поддержат протестанты. Разумеется, при иных обстоятельствах подобная поддержка вышла бы этим семействам боком, но сейчас, если Антуан подчинит себе мальчишку-короля, де Гизы останутся ни с чем. Думать об этом было поистине невыносимо.

– Антуан глуп, – сказал кардинал. – И его подозревают в связях с протестантами.

– А еще его нет в городе.

– Ну да, он у себя в Пау. – Оплот королей Наварры располагался у подножия Пиренеев, в пятистах милях от Парижа.

– Гонцов к нему отправят нынче же вечером, – напомнил Пьер. – Антуана можно опередить, но действовать придется быстро.

– Нужно поговорить с моей племянницей, Марией Стюарт. Она станет королевой Франции. Пусть убедит короля не назначать Антуана своим советником.

Пьер покачал головой. Шарль никак не мог сообразить, что сейчас нужны иные шаги, иные меры.

– Красавица Мария – совсем еще девочка. На нее нельзя полагаться.

– Тогда поговорю с Екатериной.

– Она дружит с протестантами и вряд ли будет возражать против Антуана. Хотя…

– Продолжай, не тяни.

Шарль слушал Пьера так, словно тот был ему ровней по положению. Пьер готов был скакать от восторга: политическая сметка обеспечила ему внимание и уважение талантливейшего государственного мужа Франции.

– Скажите Екатерине, что, если она согласится назначить вас с братом главными советниками короля, вы удалите от двора Диану де Пуатье и запретите ей возвращаться в Париж до самой смерти.

Кардинал поразмыслил, а затем медленно кивнул.





5


Элисон втайне радовалась ранению, полученному королем Генрихом. Нет, она надела подобающий белый наряд и ухитрялась время от времени выдавливать слезинку-другую, но сердце девушки пело. Мария Стюарт вот-вот станет королевой Франции, а Мария – лучшая подруга Элисон!

Короля перенесли во дворец Турнель, и придворные толпились у покоев, где ухаживали за раненым. Умирал он долго, но мало кто сомневался, каков будет исход этой борьбы со смертью. Среди врачей был и Амбруаз Паре, тот самый, что вынул наконечник копья из щеки герцога де Гиза, – остался лишь шрам, из-за которого герцог и удостоился своего прозвища. Так вот, Парэ заявил, что если бы щепа пронзила только глаз, король мог бы выжить – при условии, что в рану не занесли никакой заразы; увы, она проникла гораздо глубже и поразила мозг. Хирург поставил опыт над четырьмя осужденными преступниками: всем им втыкали щепки в глазницы, воспроизводя королевское ранение, и все они умерли, посему для Генриха надежды не оставалось.

Пятнадцатилетний супруг Марии Стюарт, будущий король Франциск Второй, словно утратил рассудок. Он то лежал в постели, оглашая спальню стонами, то пытался разбить собственную голову о стену. Даже Мария с Элисон, верные подруги его детских лет, возмущались тем, что Франциск повел себя столь безответственно.

Королева Екатерина никогда не могла похвастаться тем, что муж принадлежал ей безраздельно, однако участь потерять его навсегда безмерно ее страшила. Впрочем, она не преминула отомстить сопернице, Диане де Пуатье, запретив пускать ту к королю. Дважды Элисон замечала, как Екатерина беседует о чем-то с кардиналом Шарлем; быть может, тот приходил к ней с духовным утешением, но, скорее всего, они обсуждали, каким образом обеспечить надежную передачу короны и власти. Оба раза кардинала сопровождал Пьер Оман, пригожий и загадочный молодой человек, возникший словно из ниоткуда около года назад и с тех пор ставший чуть ли не тенью Шарля.

Утром 9 июля спешно провели обряд соборования.

Где-то после часа дня, когда Мария и Элисон обедали в своих покоях, вошел Пьер Оман. Низко поклонившись, он сказал Марии:

– Король быстро угасает. Пора действовать.

Настал миг, которого все ждали.

Мария не стала притворяться, будто не понимает, о чем речь, или будто у нее истерика. Она сглотнула, отложила в сторону нож и вилку, промокнула губы салфеткой и спросила:

– Что мне делать?

Элисон не могла не восхититься самообладанием подруги.

– Помогите своему мужу, – ответил Пьер. – С ним сейчас герцог де Гиз. А потом мы все отправимся в Лувр с королевой Екатериной.

– Вы хотите подчинить себе нового короля, – проговорила Элисон.

Пьер пристально поглядел на нее, и она внезапно сообразила, что для него существуют лишь важные люди: остальных он попросту не замечает.


– Верно, – сказал он, и в его взгляде промелькнуло одобрение. – Королева-мать заключила соглашение с дядьями вашей госпожи, с герцогом Франсуа и кардиналом Шарлем. В минуту наподобие этой Франциск должен обратиться за помощью к своей супруге, королеве Марии – и ни к кому другому.

Элисон понимала, что все это чушь. Франсуа и Шарль де Гизы хотели, чтобы король слушал только их, Франсуа и Шарля. Мария для них – не более чем прикрытие. В мгновения неопределенности, наступающие со смертью прежнего государя, человеком, в чьих руках власть, становится не новый король, а тот, кого этот новый король слушается. Вот почему Элисон заговорила о подчинении – и вот почему Пьер Оман насторожился и догадался, что она раскусила их план.

Мария вряд ли это понимала, но ее мнение не имело значения, да и предложение Пьера сулило Марии сплошные выгоды. В союзе с дядьями она станет намного более могущественной правительницей. А вот Антуан де Бурбон почти наверняка постарается отодвинуть Марию подальше, если сумеет подобраться к Франциску. И потому, когда Мария вопросительно поглядела на Элисон, та утвердительно кивнула.

– Очень хорошо, – сказала Мария, вставая.

Элисон заметила по лицу Пьера Омана, что тот не упустил подробностей их безмолвного разговора.

Вместе с Марией Элисон направилась к покоям Франциска; Пьер шагал следом. У дверей стояли стражники. Девушка узнала их командира Гастона ле Пана, сурового на вид мужчину, начальника отряда головорезов-наемников при де Гизах. Значит, они готовы, если понадобится, принудить Франциска к сотрудничеству силой.

Франциск рыдал, но одевался при помощи слуг. За ним нетерпеливо наблюдали герцог Франсуа и кардинал Шарль, а минуту спустя вошла и королева Екатерина. Вот они, люди, мечтающие о власти, сообразила Элисон. Мать Франциска заключила сделку с дядьями Марии.

Интересно, кто способен их остановить или хотя бы помешать? Главный соперник, наверное, герцог Монморанси, носивший титул коннетабля Франции. Но основная опора Монморанси, Антуан де Бурбон, нынче далеко и вряд ли успеет добраться до Парижа вовремя.

Де Гизы на коне, сказала себе Элисон, и поступают разумно, решив не медлить, ведь обстоятельства могут измениться очень быстро. Преимущество само по себе – ерунда, нужно суметь им воспользоваться.

Пьер сказал, обращаясь к Элисон:

– Новые король с королевой займут королевские покои в Лувре. Герцог де Гиз расположится в бывших комнатах Дианы де Пуатье, а кардинал Шарль – в комнатах герцога де Монморанси.

Умно, подумала Элисон.

– Получается, де Гизы завладеют сразу королем и дворцом.

Пьер довольно усмехнулся, и девушка решила, что это он предложил де Гизам так поступить.

– Если вы, конечно, сможете опередить соперников, – добавила она.

– Никаких соперников нет.

– Прошу прощения, – извинилась Элисон. – Я говорю глупости.

Во взгляде Пьера читалось уважение к ее мыслительным способностям. Это воодушевляло, и девушка вдруг поняла, что ее влечет к этому умному, привлекательному и самоуверенному юноше. Мы с тобой можем стать союзниками, подумала она, и не только союзниками. Проведя большую часть жизни при французском дворе, Элисон приучилась воспринимать брак так, как воспринимало его большинство знати, – прежде всего как союз умов, а уж потом, если сладится, союз любящих сердец. Они с Пьером Оманом могли бы стать достойной парой. Если уж на то пошло, кстати, приятно будет просыпаться утром рядом с мужчиной, который выглядит вот так.

Все вместе они спустились по парадной лестнице, пересекли нижнюю залу и вышли наружу.

У ворот уже собралась толпа парижан, желавшая лицезреть монарших особ. Завидев Франциска, они радостно завопили. Даже чернь понимала, что он скоро станет королем.

На дворе стояли кареты – под охраной все тех же стражников. Элисон бросилось в глаза, что кареты поставили таким образом, чтобы от ворот было видно, кто в какую садится.

Гастон ле Пан распахнул дверцу первой кареты. Герцог де Гиз сделал шаг вперед, под руку с Франциском. Толпа узнала Меченого, и все могли увидеть, что он заботливо опекает юного короля. Элисон догадалась, что весь этот выход спланирован заранее.

Франциск приблизился к карете, поставил ногу на ступеньку и скрылся внутри, ухитрившись не споткнуться и не упасть. Элисон облегченно вздохнула.

Следом пошли Екатерина и Мария. На подножке Мария остановилась, пропуская Екатерину вперед. Но та покачала головой.

Мария высоко вздернула подбородок – и ступила внутрь.





6


Пьер спросил своего духовника:

– Не грешно ли жениться на той, кого не любишь?

Отцу Муано, дородному священнику с квадратной физиономией, было за пятьдесят. Учиться у него в сорбоннском коллеже означало прочитать больше книг, чем водилось в лавке отца Сильви. Он довольно высокомерно взирал на окружающих, но любил посиживать с молодыми людьми, и потому студенты относились к нему тепло. А еще он точно знал, какую именно работу выполняет Пьер для кардинала Шарля.

– Конечно, нет, – ответил Муано звучным голосом, чистоту которого лишь слегка подпортило пристрастие к крепкому канарскому вину[39]. – Знатные постоянно так поступают. Порой для короля может оказаться грехом именно женитьба на той, кого он любит.

Священник хохотнул. Ему, как и всем наставникам, нравились парадоксы.

Но Пьер был настроен серьезно.

– Я ведь сломаю Сильви жизнь.

Отец Муано покровительствовал Пьеру и, судя по некоторым признакам, предпочел бы распространить это покровительство вплоть до физической близости, однако быстро понял, что Пьер не из тех мужчин, которым приятны другие мужчины, и потому позволял себе разве что дружески похлопать юношу по плечу. Уловив настроение Пьера, он сменил тон:

– Понимаю. Тебе хочется знать, исполняешь ли ты Божью волю, верно?