Стажер диверсионной группы

– А что так? Командира убило?

– Да дураком оказался ротный! – сердито ответил Павленко. – В атаку на немцев бросился, герой хренов. «Ура» кричит, из «тэтэшника» вверх палит и впереди всех несется – ведет за собой! А куда? А на пулеметы немецкие! А разведку нельзя было послать? Да потом и ударить во фланг! А парой взводов – с тылу! Так это ж думать надо, а чем? Ума-то нет… Ротного первым убило, и скольких еще положило, я не считал. Просто оглянулся – а ни одного офицера… к-хм… красного командира не осталось! Так что ж нам, погибать? Ни хрена! Вот я и давай командовать. Пару человек на разведку послал, они нам все срисовали. Мы тогда немцев обошли с двух сторон и ударили. Всех перебили. При этом кухню немецкую захватили целехонькую, с горячим супом в котле, германы как раз обедать собрались. Ну, мы им маленько аппетит-то испортили. Зато сами наелись!

– Всегда говорил – можем, когда захотим! – прогудел Валуев.

– И когда умеем, – подхватил незаметно подошедший Альбиков. – Вот, захотели, сумели – и побили немцев!

– И еще побьем! – пообещал я.

Я-то точно знал…





Глава 4




Налегке, освобожденные от груза стреляющего железа, мы, как мне казалось, не шли, а просто летели!

Глухая лесная тропа, показанная дедом Игнатом, через пару километров вывела нас на дорогу. Ту самую, что шла по краю леса, соединяя несколько деревень и хуторов. Что интересно – грунтовкой ее не назовешь: хоть и не слишком широкая, тем не менее отсыпана утрамбованным щебнем. Причем довольно свежим. Похоже, «шоссировать» местный шлях взялись сразу после освобождения Западной Украины, году эдак в тридцать девятом или в сороковом.

Дорогой пользовались, но явно не немцы – следов гусениц не было вообще, только узкие колеи от гужевых повозок. Направление у этого «псевдошоссе» неправильное, с северо-востока на юго-запад, для немцев, в качестве «панцер-штрассе», она бесполезна – даже для рокады. А вот нам она годилась, поскольку могла довести до самой Грушевки.

– В укрытие! – скомандовал шедший головным Валуев.

Мы дружно ломанулись в кусты. Я прислушался, но ничего не услышал.

– Чего мы схоронились, Петь?

– Едет кто-то навстречу! – медленно сказал Валуев, покусывая губу, словно что-то быстро обдумывал.

– Кто? – откровенно удивился я – шума моторов было не слышно. Только какое-то постукивание и позвякиванье.

– Две телеги там, Игорь! – наконец повернулся ко мне сержант. – И, кажется, пленных командиров Красной Армии везут… Но не фрицы, а… какие-то гражданские… Ты это, мундирчик офицерский далеко убрал? Одевай! Изобразим парный пост. Надо разобраться, что за люди тут шастают!

Мы с Петей быстро надели под комбезы мундиры. Таким образом, чтобы воротники оставались на виду. Фуражка (у меня), пилотка (у Валуева) и перевешенный мной на левую сторону ремня «Парабеллум» удачно дополнили образ «доблестных разведчиков Вермахта». Собственно, именно такие типажи мы и встретили сегодняшним утром.

«Наган» с «БраМитом» я аккуратно засунул сзади за пояс. Валуев поступил аналогично. Придирчиво оглядев друг друга, мы дождались одобряющего кивка Альбикова и вышли на дорогу.

Заинтересовавший сержанта обоз подъехал уже метров на пятьдесят. Две подводы, запряженные хорошо откормленными битюгами. На первой повозке ехало двое полицаев, на второй – еще трое. Все в черном, на головах – кепки, а на рукавах – повязки с четкой надписью «Polizei».

Полицаи, даже те, что правили лошадьми, сидели, свесив ноги с борта и сутулясь. Кто-то держал винтовку дулом кверху, сжимая ее двумя руками для пущей опоры и умудряясь дремать, а у кого-то оружие лежало на коленях, но морды были такие же сонные и вялые.

Полицаи кого-то везли. Двое в рваной красноармейской форме сидели в первой телеге – избитые, в пятнах крови, с опухшими от синяков лицами, а еще один лежал во второй. Я его заметил, когда он приподнялся – и опять рухнул от ленивого тычка конвоира.

– Слышь, пионер, на мне трое впереди! – негромко сказал Валуев. – Снимешь заднюю парочку. Осторожно только, наших не задень!

– Не боись, товарищ сержант…

– Ты начинаешь.

– Есть, – ответил я безмятежно, выходя на середину дороги и закладывая руки за спину. Петя встал за левым плечом.

Увидев перед собой совершенно спокойно стоящие фигуры в привычного вида головных уборах, полицаи не насторожились. Только сидевший во второй телеге мужичок, тот, который пнул красноармейца, поудобнее перехватил винтовку.

Когда телеги подъехали метров на десять, я ленивым жестом поднял руку и уверенно, словно не ожидая даже намеков на какое-либо противодействие или неповиновение, скомандовал:

– Хальт!

Полицаи поспешно осадили коней. Я снова заложил руки за спину и неторопливо зашагал навстречу, придерживая предплечьем заткнутый за пояс «Наган». Мне даже не пришлось напускать на себя тевтонскую надменность – полицаи и без того улыбались мне, трусовато и угодливо.

– Гутен таг, пан офицер! – проблеял возница с первой телеги.

Не отвечая, я рассмотрел двоих пленников, худого и плотного, глядевших на меня одинаково – с тяжелой ненавистью, и спросил по-немецки, тут же «переведя» на корявый русский:

– Wer ist das? Wo fahren Sie hin? Кто это есть? Куда фесете?

– В райцентр, пан офицер, в Лозовую! – выдохнул молодой, даже так – малолетний – прыщавый полицай, глядя на меня с обожанием. – В комендатуру. Это красные командиры, пленные москали… э-э… большевики!

– Аллес гут…


Прыщавого я опознал сразу – это был тот самый парубок, что «провожал» меня в Татариновку. Петро его звали[34]. А вот я для него оставался незнакомым немцем – Петро даже представить себе не мог, что какой-то кацап мог вырядиться в форму доблестной армии «ясновельможного пана Гитлера».

Пройдя ко второй телеге, я глянул на третьего «москаля». Он лежал связанным на прелой соломе и спокойно помаргивал в небеса.

О-па! Еще одна встреча!

Это был тот самый Вадик, лейтенант из разведуправления штаба фронта, который как-то свел меня с абверовцем Вондерером для проведения какой-то непонятной мне спецоперации[35]. Разумеется, я и виду не подал, что мы знакомы.

Надо было как-то впечатлить полицаев, чтобы они чуток расслабились, и я решил зигануть. Вообще-то в Вермахте это не принято, ну и что?

Лениво вскинув левую руку, я выдал:

– Хайль Гитлер!

– Хайль! – восторженно подхватили полицаи.

И никто не обратил внимания, как моя правая выскользнула из-за спины. Два выстрела из «Нагана» почти слились, и оба полицая завалились на бок, словив по пуле.

В то же мгновенье захлопал револьвер Валуева. «Гарный хлопец» Петро, как самый молодой, оказался и самым прытким – едва мы начали отстрел, как он юркнул под телегу. Рефлекс. Остальные оказались не столь быстрыми и послушно легли мордами в дорожную пыль.

– Альбиков, Алькорта, ко мне! – скомандовал сержант, выволакивая «юного друга полицаев» из-под телеги. Юный друг завизжал и обмочился.

Из кустов выскочили узбек с баском. Хосеб привычно встал «на фишку» с «ППД» наперевес, обозревая окрестности в поисках гипотетического врага, а Хуршед принялся резать путы на пленных. Красные командиры натурально обалдели. Потеряв всякую надежду, они готовились к мучительной смерти, и вдруг все отменилось.

Я вытащил нож и разрезал веревки, стягивавшие руки и ноги Вадика.

– Привет!

– Здорово! – хмыкнул лейтенант, растирая запястья. – А я все думаю, ты или не ты? Слышал, что на конвой, в котором вы ехали, диверсанты напали и ты пропал без вести. Как ты тут очутился?

– Долгая история, позже расскажу! – усмехнулся я. – Цел? Ничего тебе не сломали?

– Пытались… – поморщился Вадик. – Неумехи! Да что он верещит, как поросенок?

Я глянул на полицая Петро, трепыхавшегося в ручищах Валуева.

– Боится, что резать будем. И правильно делает, что боится, – будем!

Лейтенант понимающе кивнул и кровожадно улыбнулся. Видимо, допекли парня, уроды.

– Товарищи командиры! Помогайте! Трупы в телеги, телеги в кусты! – провозгласил Валуев.

Пара минут – и на дороге стало пустынно. Я уходил последним, убрав последние следы пропавшего обоза – засыпал пылью пятна крови, заровнял уводящие в кусты следы колес. Нашей «добычей» оказались три командира Красной Армии: капитан, старший лейтенант и уже известный мне лейтенант из разведуправления фронта.

– Ну что, товарищи командиры? Попались? – весело спросил их Валуев, когда мы углубились в лес метров на двести и нашли подходящее место, чтобы поставить две телеги и привязать к дереву полицая.

– Как последние… – прокряхтел плотный здоровяк-капитан, налитый здоровьем так, что его даже плен не убавил.

– А вы кто будете? – напрягся худой старлей, лицо которого казалось сплошным кровоподтеком.

– Разведка! – коротко бросил Валуев.

– А точнее? – не унимался старший лейтенант.

– Спокойно, Боря, это точно свои! – Успокаивающим жестом Вадим положил руку на его плечо. – С сержантом госбезопасности Альбиковым я в штабе фронта по делам пересекался, да и Игоря… гм… тоже знаю!

– Сержант госбезопасности Петр Валуев, Осназ! – протянул свою лапищу для рукопожатия Петя.

– Лейтенант Вадим Ерке, разведуправление штаба 12-й армии, – отозвался Вадим. – Да и ваше лицо, тарщ сержант, мне знакомо. Виделись по работе?

– Было как-то раз! – прогудел Валуев, скупо улыбнувшись. – В Киеве, перед войной, в штабе Особого округа.

Тут Вадик пошевелился и зашипел, схватившись за бок, – видать, ребра побаливали. Оглянувшись по сторонам, он оценил обстановку и как-то внутренне успокоился.

– Со мной капитан Бабочкин и старший лейтенант Кудрявцев, – представил своих спутников гэрэушник.

– А это сержанты госбезопасности Альбиков и Алькорта, – в свою очередь, представил напарников Петя.

– А кто этот пацан в немецкой форме? – снова не выдержал и начал проявлять бдительность Кудрявцев.

– Я курсант Школы особого назначения Игорь Петрович Глейман! – с трудом сдерживая улыбку, ответил я.

– Глейман? Игорь Петрович? – сглотнув, от чего его кадык сделал возвратно-поступательное движение, переспросил старлей.