Стальная империя
Часть 46 из 56 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Это… – британец еле-еле сдержал слово «катастрофа». – Но откуда…
– Насколько я знаю, русские пришли из Персидского Залива. По крайней мере, и «Штандарт», и крейсер «Память Азова», и «Ростислав» – это же броненосец, правда? – все они, как говорят наши моряки, числились именно в Персидской эскадре…
– Они…
“Этого не может быть,” – подумал посол, но почти сразу же понял: может. С отбытием адмирала Фишера в Лондон и затем в Стамбул ополовиненная в том жутком бою Индийская эскадра впала в состояние кататонии. Все ее помыслы были о том, чтобы не дать русским ворваться в Индию до прибытия «Формидеблов». А значит, они имели все шансы упустить русский отряд, отправившийся в Атлантику в обход Африки. Два русских угольщика с Мадагаскара и работающий на нефти «Ростислав» вполне могли обеспечить переход.
– О, не стоит беспокоиться, дорогой друг! Наша крейсерская эскадра заставила их уйти, в настоящее время Порт-Стэнли и сами Мальвины вне их контроля. Но Южная Атлантика становится слишком опасным местом и я боюсь, все наши «гарибальдийцы» понадобятся для обеспечения безопасности мореплавания. К сожалению, мы просто не можем продать броненосные корабли Британии – ни те четыре, что в строю, ни те два, что строятся в Италии[66]. Надо учесть слухи о трех русских «Пересветах»…
– Но…
– Не переживайте так, мой друг. Аргентинская Республика позаботится о безопасности островов и британских подданных, которые вскоре будут доставлены в Буэнос-Айрес, откуда они могут отправиться на родину. Кстати, мы достигли взаимопонимания и с чилийским коллегой: если Его Величество Эдуард Седьмой не пожелает выступить арбитром в этой новой ситуации, то мы готовы согласиться на арбитраж президента Рузвельта, даже при всех сложностях наших отношений с гринго…
– Мое правительство вряд ли смирится с контролем Аргентины над принадлежащими Его Величеству землями…
– Увы, мой друг, русский контроль был бы еще большим бедствием, не так ли? К слову, президент Рузвельт с этим полностью согласен, поэтому несколько броненосцев Соединенных Штатов, разумеется, по приглашению Правительства Аргентинской Республики, уже вышли в направлении Мальвин в целях недопущения возвращения русских…
Посол понял, что это конец. Разумеется, проклятые американцы будут действовать в рамках доктрины Монро, вышибая европейцев со своего заднего двора… И, к сожалению, Британия ничего не может противопоставить флоту бывших тринадцати колоний, еще вчера ничтожному, по сравнению с Гранд Флитом.
22.06.1902. Портсмут.
– Дистанция восемь, цель неподвижна, стоит левым бортом, противоминные сети отсутствуют, охранение отсутствует, решение – атака всеми аппаратами, залпом, без расхождения!
Командир «Дельфина» Черкасов волновался. Пусть он и командовал первой подводной лодкой дальнего действия, но стоящий за его спиной контр-адмирал Беклемишев, открывший пару месяцев назад боевой счет русского подводного флота, немного действовал ему на нервы. А с другой стороны – не жаловаться же. Самостоятельно в Либаве он при похожих обстоятельствах не попал…
Сам Беклемишев тоже чувствовал себя неловко: его так и тянуло оценить ситуацию лично, отстранив подопечного от перископа… Нет, он не будет этого делать.
– В данном случае имеет смысл стрелять очередью, – вежливо поправил он Черкасова. – У Вас, Анатолий Нилович, все четыре аппарата трубчатые и подача в них воздуха почти одновременно неизбежно приведет к выталкиванию носа лодки на поверхность. Вспомните о судьбе «Сома».
– Виноват, Михаил Николаевич!
– Ничего страшного, Анатолий Нилович, дело новое. Будь цель в движении, можно было бы и рискнуть для повышения вероятности попадания, а по стоящему и так вполне себе можно.
– Да, Вы правы. Благодарю за совет. Ход самый малый, аппараты с первого по четвёртый – товсь! Боцман, смотреть за глубиной при выстрелах. Пуск с интервалом… десять секунд. Первый пли!
Зашипел воздух, загудела вода в магистралях.
– Второй пли!.. Третий пли!.. Четвертый пли! Право на борт, ход малый, глубину держать!
Почти минуту ничего не происходило. Секундомер в руках вахтенного офицера подрагивал. Наконец, гул далекого взрыва заставил лодку слегка вздрогнуть.
– Первая – попадание! Взрыв у борта, ближе к кормовой оконечности!
Еще десять секунд… Пятнадцать…
– Неужели промазали? Тогда и остальные….
Лодку качнуло снова.
– Третья – попадание, по миделю!
– Четвертая – попадание! Мичманец, камеру к перископу, постарайтесь сделать снимки!
Беклемишев снова сдержался от желания прильнуть к окулярам лично. Фотографические подтверждения успешной атаки важнее.
– Перископ убрать, – продолжал командовать Черкасов. – Глубина сто футов. Курс сто десять. Отползаем на двух узлах, ночью всплываем, заряжаем аккумуляторы – и к Скагерраку. Маскировка наша кончилась и каналом немцы нас никак не пропустят. Но знаете что, господин контр-адмирал?
– Да, коллега?
– Надо все-таки сделать аппараты перезаряжаемыми. Понимаю, что они упрощенные, для вящей надежности и безопасности, но будь у нас запасные торпеды и возможность перезарядки, мы бы сейчас и «Королеву» того-с. Она там рядом у стеночки под кранами стояла…
– Пишите рапОрт, Анатолий Нилович, а так-то я с Вами вполне согласен: на «Щуке» и «Крабе» калибр побольше нужен и боезапас тоже, но, думаю, на следующую войну. Эта, считай, закончена. Во всяком случае – на море, – и больше для себя, чем для Черкасова, добавил вполголоса, – кто бы мог подумать… Наши корабли у Портсмута… Это разгром…
Глава 34. Рубикон
22.06.1902. Борнхольм
– Чем обязан визиту Вашего Высочества? – процедил адмирал Бересфорд, принявший командование на Балтике после отзыва лорда Керзон-Хау.
На флагманском «Лондоне», как и на всей Балтийской эскадре, царила суета с легкими нотками паники, но не принять катер под вымпелом брата германского Императора грозило совершенно ненужным международным скандалом.
– Мой повелитель Император Вильгельм, – улыбнулся принц Генрих Прусский, – видя затруднительное положение флота своего брата, короля Эдуарда, решил оказать Британии посильную помощь. В составе моего отряда, помимо всего прочего, имеются четыре мощных буксира, способные провести поврежденные корабли Его Величества «Маджестик» и «Нил» Кильским каналом, дабы избежать навигационных рисков в Датских проливах.
Адмирал окинул бесстрастным взглядом горизонт. Свинцовое небо Прибалтики дымили два быстроходных «Виттелсьбаха», новейшие, сопровождающие их броненосные крейсеры «Фюрст Бисмарк» и тезка его собеседника «Принц Генрих» с двадцатичетырехсантиметровыми орудиями. Четыре из пяти «Фридрихов», четыре «Бранденбурга», четыре бронепалубника и бесчисленные орды «черной прислуги» миноносцев и истребителей с характерными для немцев высокими полубаками.
– Насколько я понимаю, Его Королевское Величество Эдуард Седьмой предполагал оставить поврежденные корабли у Борнхольма для обороны острова, – продолжал разглагольствовать принц Генрих. – Даже учитывая замечательную дальнобойность орудий нового образца, которую я могу подтвердить, – он обвел рукой строй кораблей Кайзерлихе Марине, явно стараясь показать, что имеет в виду не только «Виттельсбахов», но и крейсеры с «Фридрихами», чьи орудия явно были покороче, – вряд ли это остановит русских, не так ли?
Адмирал промолчал. Кто-то из светлых голов предложил устроить русскому флоту сюрприз, затапливая отсеки неподбойного борта назначенных в брандвахты поврежденных кораблей, увеличивая дальность их стрельбы почти до дальности русских девятидюймовок. Вместе со спешно установленными береговыми орудиями, хоть и старого образца, это могло затормозить устаревшие броненосцы царя. Но вряд ли «Нил» переживет подобное издевательство, да и четырех орудий одного «Маджестика» против восьми русских несерьезного калибра явно не хватило бы.
Все броненосцы и крейсера требовались в Атлантике, не сегодня и не завтра, а еще неделю тому назад… Четыре оставшихся у него исправных броненосца ничего не могли противопоставить даже не русским, а дефилирующей перед ним германской армаде.
– Мой венценосный брат, – вздернул подбородок принц, – обеспокоен вероятностью того, что с уходом основной части Балтийской Эскадры русские займут Борнхольм по праву победителя. Это было бы абсолютно неприемлемо для Германии. Мы вынуждены взять безопасность Балтики в свои собственные руки.
– Я должен посоветоваться с Адмиралтейством, – усомнился адмирал.
– Разумеется, – просиял принц, – время пока есть. Русские сейчас занимают Либаву и Мемель, проводят разминирование, вряд ли их броненосцы появятся здесь раньше, чем через неделю. Да и нашим войскам, призванным обеспечить безопасность Борнхольма, нужно время для погрузки на транспорты. Но я бы не рекомендовал вам медлить, мой адмирал: кто знает, как скоро здесь могут появиться, к примеру, русские U-боты. Согласитесь, цивилизованная Германия в качестве гаранта безопасности этого острова будет более хорошим вариантом, чем варварская Московия.
Сутки спустя Лондон.
– Итак, господа, надеюсь вы все в курсе «благородного» предложения нашего дорогого кузена?
– Сжечь. Сначала послание, а потом и Вильгельмсхафен! Этот солдафон…
– Солдафон? Ты уверен, Уильям, что он действительно солдафон, паяц, неврастеник, трус и заслуживает массы других эпитетов, которыми мы награждали его все эти годы? Алан?
Джентльмен с плохо запоминающимся лицом, которого Его Величество назвал Аланом, встал.
– Мне хотелось бы напомнить, господа, из чего выросла вся эта… непростая ситуация. Из той самой карты с нанесенными на ней стрелами русских ударов по Индии, которую агенты кайзера, якобы, выкрали у русских и, разумеется, совершенно случайно, ознакомили с ней наших людей.
– Но царь тянул по указанным направлениям железные дороги, сосредотачивал запасы и войсковые группировки…
– Как выяснилось, совершенно оборонительного характера. А железные дороги перевозили в основном хозяйственные грузы. Масштабный, гениальный по замыслу и исполнению бизнес-проект, не уступающий Транссибирской Магистрали, знаете ли. Но я продолжу. После этого Вилли резко идет навстречу царю в вопросах промышленного сотрудничества и что более интересно, в перевооружении его армии и флота. Причем не только за деньги, но и за существенные территориальные и политические уступки, с немалой прибылью. В дополнение к этому, на вооружении царя внезапно оказываются орудия германского калибра, превосходящие старые крупповские девятидюймовки не на одно, а на два поколения. На флот кайзера они начинают поступать только сейчас.
– Эти русские девятидюймовки – всего лишь перестволенные старые, – заметил новый Третий Лорд Адмиралтейства, сменивший несчастного Уолтера Мэя. – Хотя, надо признаться, эффект от их модернизации впечатляющ. Джек был прав: русские преподнесли нам весьма неприятный сюрприз.
– И Вы полагаете, что проект качественного повышения боевых возможностей за столь малую цену русские придумали сами? – поднял бровь Алан. – Честно говоря, в инженеров Круппа, десятилетиями работающих именно с этим калибром, я верю больше.
Несколько весьма уважаемых британских промышленников, присутствующих на совещании, по неписаному, но никем не оспариваемому праву переглянулись и кивнули. Мистер Алан продолжил.
– Далее – турбины, ставшие столь неприятным сюрпризом для нас и японцев. Тише, Джек, теперь мы все знаем, что ты был прав, а мы нет. Полагаю, господа из АЭГ и Сименса сами не ожидали подобного эффекта, а когда поняли, что именно сотворили… Вот тогда они пошли нам навстречу, «испугавшись» и задержав передачу русским большей части оснащенных этими турбинами кораблей, приберегая их для себя. Для этого самого момента.
– И самоходные мины, – вздохнул лорд Керзон-Хау, которого этот вопрос коснулся особенно неприятным образом. – Их керосиновые «Уайтхеды» шли возмутительно далеко, большинство наших противоминных орудий на тех пятнадцати или даже двадцати кабельтовых, с которых русские производили пуск, были попросту неэффективными. И могу сказать, что немецкие легкие силы с недавних пор тоже отрабатывают залпы с дальних дистанций. А минные силы тевтонов достаточно многочисленны и беспрецедентно активны, они называют их «Черная прислуга», потому что всегда заняты, как Синдерелла из детской сказки.
– И их торпеды при этом не взрываются прямо в аппаратах, – добавил Третий Морской Лорд. – Как и русские. Замечу, русские импортируют именно из Германии эту дьявольскую перекись, стоившую нам одиннадцати светлых голов. Правда, мы отследили только одну небольшую партию, но в том, что русские пользуются именно немецкой перекисью, у меня лично сомнений нет. Возможно, тевтоны знают какой-то секрет…
– И это тоже. Но особенно интересны результаты расследования истории подброшенного нам угольщика с адскими машинами.
Джентльмены нахмурились: этот случай единодушно воспринимался всеми как абсолютно нерыцарский способ ведения войны.
– Тринитротолуол для адских машин, как оказалось, тоже был не русского, а немецкого производства. Разумеется, немецкую взрывчатку русские также закупали – их собственная химическая промышленность слишком слаба. Но взрыватели полностью отличаются по конструкции от обычных русских взрывателей Бринка и напоминают немецкие.
– Русские просто за-заметают следы!
– Не исключено. Но клейма на взрывателях спилены очень тщательно. Правда, мы обратились к мистеру Вуду из Америки. Он великолепный экспериментатор в области физики и весьма изобретательный молодой человек, знаете ли. Так вот, разглядывая предоставленный образец в поляризованных ультрафиолетовых лучах, что является новым словом в научной криминалистике, он умудрился частично восстановить клеймо. Изображение, разумеется, нечеткое, но, я думаю, все его узнают, – представитель разведки пустил по кругу несколько фотографий.
– Джерри, – прорычал лорд Керзон-Хау. – Чертовы джерри![67]
– Вряд ли русские были в курсе идей, которые могут прийти в безумную голову мистера Вуда, – пожал плечами разведчик, – да и немцы тоже. С точки зрения традиционного подхода, эти спиленные клейма невосстановимы. И еще один интересный нюанс. Угольщик, который мы захватили, хоть и ходил под русским торговым флагом, принадлежал немецким подданным. И его шкипер, тоже немец, взяв подряд на доставку угля в Либаву, сначала «забыл» в Ростоке коносаменты, а потом, когда русские решили закрыть на это глаза, начал апеллировать к орднунгу. И продержал свою калошу в Либаве до тех пор, пока не стало слишком поздно. А потом исчез.
– Это интересно, но…
– Есть еще кое-что. Мистер Розенберг, так некстати построивший в Уругвае угольную станцию, позволившую русским оторваться от нас и сыгравшую фатальную роль в наших дальневосточных усилиях, говорил о себе как о еврее, уроженце Одессы. Мы послали в Россию одного из наших молодых перспективных сотрудников, также одессита по рождению… И никто из местной общины не смог опознать по фотокарточке некоего Мордухая Розенберга, отправившегося искать счастья за океан пятнадцать лет назад. Более того, после продажи мистером Розенбергом терминала людям кайзера и исчезновения, мы тщательно исследовали его жизнь в Уругвае. Он посещал местный молельный дом, тщательно соблюдал субботы… Но по воскресеньям, сразу после окончания шаббата, неизменно приходил в один малоизвестный ресторанчик, содержателем которого был немец, и постоянно заказывал себе пиво с сосисками и тушеной капустой. Со свиными сосисками, джентльмены!
– О-о-о.
Это было чисто британское, до ужаса аристократические «О», выражающее настолько много смыслов, сколько иным народам не выразить и в обширном философском трактате. Особенно, когда это «О» является хоровым.
– А Гавайи?
– Насколько я знаю, русские пришли из Персидского Залива. По крайней мере, и «Штандарт», и крейсер «Память Азова», и «Ростислав» – это же броненосец, правда? – все они, как говорят наши моряки, числились именно в Персидской эскадре…
– Они…
“Этого не может быть,” – подумал посол, но почти сразу же понял: может. С отбытием адмирала Фишера в Лондон и затем в Стамбул ополовиненная в том жутком бою Индийская эскадра впала в состояние кататонии. Все ее помыслы были о том, чтобы не дать русским ворваться в Индию до прибытия «Формидеблов». А значит, они имели все шансы упустить русский отряд, отправившийся в Атлантику в обход Африки. Два русских угольщика с Мадагаскара и работающий на нефти «Ростислав» вполне могли обеспечить переход.
– О, не стоит беспокоиться, дорогой друг! Наша крейсерская эскадра заставила их уйти, в настоящее время Порт-Стэнли и сами Мальвины вне их контроля. Но Южная Атлантика становится слишком опасным местом и я боюсь, все наши «гарибальдийцы» понадобятся для обеспечения безопасности мореплавания. К сожалению, мы просто не можем продать броненосные корабли Британии – ни те четыре, что в строю, ни те два, что строятся в Италии[66]. Надо учесть слухи о трех русских «Пересветах»…
– Но…
– Не переживайте так, мой друг. Аргентинская Республика позаботится о безопасности островов и британских подданных, которые вскоре будут доставлены в Буэнос-Айрес, откуда они могут отправиться на родину. Кстати, мы достигли взаимопонимания и с чилийским коллегой: если Его Величество Эдуард Седьмой не пожелает выступить арбитром в этой новой ситуации, то мы готовы согласиться на арбитраж президента Рузвельта, даже при всех сложностях наших отношений с гринго…
– Мое правительство вряд ли смирится с контролем Аргентины над принадлежащими Его Величеству землями…
– Увы, мой друг, русский контроль был бы еще большим бедствием, не так ли? К слову, президент Рузвельт с этим полностью согласен, поэтому несколько броненосцев Соединенных Штатов, разумеется, по приглашению Правительства Аргентинской Республики, уже вышли в направлении Мальвин в целях недопущения возвращения русских…
Посол понял, что это конец. Разумеется, проклятые американцы будут действовать в рамках доктрины Монро, вышибая европейцев со своего заднего двора… И, к сожалению, Британия ничего не может противопоставить флоту бывших тринадцати колоний, еще вчера ничтожному, по сравнению с Гранд Флитом.
22.06.1902. Портсмут.
– Дистанция восемь, цель неподвижна, стоит левым бортом, противоминные сети отсутствуют, охранение отсутствует, решение – атака всеми аппаратами, залпом, без расхождения!
Командир «Дельфина» Черкасов волновался. Пусть он и командовал первой подводной лодкой дальнего действия, но стоящий за его спиной контр-адмирал Беклемишев, открывший пару месяцев назад боевой счет русского подводного флота, немного действовал ему на нервы. А с другой стороны – не жаловаться же. Самостоятельно в Либаве он при похожих обстоятельствах не попал…
Сам Беклемишев тоже чувствовал себя неловко: его так и тянуло оценить ситуацию лично, отстранив подопечного от перископа… Нет, он не будет этого делать.
– В данном случае имеет смысл стрелять очередью, – вежливо поправил он Черкасова. – У Вас, Анатолий Нилович, все четыре аппарата трубчатые и подача в них воздуха почти одновременно неизбежно приведет к выталкиванию носа лодки на поверхность. Вспомните о судьбе «Сома».
– Виноват, Михаил Николаевич!
– Ничего страшного, Анатолий Нилович, дело новое. Будь цель в движении, можно было бы и рискнуть для повышения вероятности попадания, а по стоящему и так вполне себе можно.
– Да, Вы правы. Благодарю за совет. Ход самый малый, аппараты с первого по четвёртый – товсь! Боцман, смотреть за глубиной при выстрелах. Пуск с интервалом… десять секунд. Первый пли!
Зашипел воздух, загудела вода в магистралях.
– Второй пли!.. Третий пли!.. Четвертый пли! Право на борт, ход малый, глубину держать!
Почти минуту ничего не происходило. Секундомер в руках вахтенного офицера подрагивал. Наконец, гул далекого взрыва заставил лодку слегка вздрогнуть.
– Первая – попадание! Взрыв у борта, ближе к кормовой оконечности!
Еще десять секунд… Пятнадцать…
– Неужели промазали? Тогда и остальные….
Лодку качнуло снова.
– Третья – попадание, по миделю!
– Четвертая – попадание! Мичманец, камеру к перископу, постарайтесь сделать снимки!
Беклемишев снова сдержался от желания прильнуть к окулярам лично. Фотографические подтверждения успешной атаки важнее.
– Перископ убрать, – продолжал командовать Черкасов. – Глубина сто футов. Курс сто десять. Отползаем на двух узлах, ночью всплываем, заряжаем аккумуляторы – и к Скагерраку. Маскировка наша кончилась и каналом немцы нас никак не пропустят. Но знаете что, господин контр-адмирал?
– Да, коллега?
– Надо все-таки сделать аппараты перезаряжаемыми. Понимаю, что они упрощенные, для вящей надежности и безопасности, но будь у нас запасные торпеды и возможность перезарядки, мы бы сейчас и «Королеву» того-с. Она там рядом у стеночки под кранами стояла…
– Пишите рапОрт, Анатолий Нилович, а так-то я с Вами вполне согласен: на «Щуке» и «Крабе» калибр побольше нужен и боезапас тоже, но, думаю, на следующую войну. Эта, считай, закончена. Во всяком случае – на море, – и больше для себя, чем для Черкасова, добавил вполголоса, – кто бы мог подумать… Наши корабли у Портсмута… Это разгром…
Глава 34. Рубикон
22.06.1902. Борнхольм
– Чем обязан визиту Вашего Высочества? – процедил адмирал Бересфорд, принявший командование на Балтике после отзыва лорда Керзон-Хау.
На флагманском «Лондоне», как и на всей Балтийской эскадре, царила суета с легкими нотками паники, но не принять катер под вымпелом брата германского Императора грозило совершенно ненужным международным скандалом.
– Мой повелитель Император Вильгельм, – улыбнулся принц Генрих Прусский, – видя затруднительное положение флота своего брата, короля Эдуарда, решил оказать Британии посильную помощь. В составе моего отряда, помимо всего прочего, имеются четыре мощных буксира, способные провести поврежденные корабли Его Величества «Маджестик» и «Нил» Кильским каналом, дабы избежать навигационных рисков в Датских проливах.
Адмирал окинул бесстрастным взглядом горизонт. Свинцовое небо Прибалтики дымили два быстроходных «Виттелсьбаха», новейшие, сопровождающие их броненосные крейсеры «Фюрст Бисмарк» и тезка его собеседника «Принц Генрих» с двадцатичетырехсантиметровыми орудиями. Четыре из пяти «Фридрихов», четыре «Бранденбурга», четыре бронепалубника и бесчисленные орды «черной прислуги» миноносцев и истребителей с характерными для немцев высокими полубаками.
– Насколько я понимаю, Его Королевское Величество Эдуард Седьмой предполагал оставить поврежденные корабли у Борнхольма для обороны острова, – продолжал разглагольствовать принц Генрих. – Даже учитывая замечательную дальнобойность орудий нового образца, которую я могу подтвердить, – он обвел рукой строй кораблей Кайзерлихе Марине, явно стараясь показать, что имеет в виду не только «Виттельсбахов», но и крейсеры с «Фридрихами», чьи орудия явно были покороче, – вряд ли это остановит русских, не так ли?
Адмирал промолчал. Кто-то из светлых голов предложил устроить русскому флоту сюрприз, затапливая отсеки неподбойного борта назначенных в брандвахты поврежденных кораблей, увеличивая дальность их стрельбы почти до дальности русских девятидюймовок. Вместе со спешно установленными береговыми орудиями, хоть и старого образца, это могло затормозить устаревшие броненосцы царя. Но вряд ли «Нил» переживет подобное издевательство, да и четырех орудий одного «Маджестика» против восьми русских несерьезного калибра явно не хватило бы.
Все броненосцы и крейсера требовались в Атлантике, не сегодня и не завтра, а еще неделю тому назад… Четыре оставшихся у него исправных броненосца ничего не могли противопоставить даже не русским, а дефилирующей перед ним германской армаде.
– Мой венценосный брат, – вздернул подбородок принц, – обеспокоен вероятностью того, что с уходом основной части Балтийской Эскадры русские займут Борнхольм по праву победителя. Это было бы абсолютно неприемлемо для Германии. Мы вынуждены взять безопасность Балтики в свои собственные руки.
– Я должен посоветоваться с Адмиралтейством, – усомнился адмирал.
– Разумеется, – просиял принц, – время пока есть. Русские сейчас занимают Либаву и Мемель, проводят разминирование, вряд ли их броненосцы появятся здесь раньше, чем через неделю. Да и нашим войскам, призванным обеспечить безопасность Борнхольма, нужно время для погрузки на транспорты. Но я бы не рекомендовал вам медлить, мой адмирал: кто знает, как скоро здесь могут появиться, к примеру, русские U-боты. Согласитесь, цивилизованная Германия в качестве гаранта безопасности этого острова будет более хорошим вариантом, чем варварская Московия.
Сутки спустя Лондон.
– Итак, господа, надеюсь вы все в курсе «благородного» предложения нашего дорогого кузена?
– Сжечь. Сначала послание, а потом и Вильгельмсхафен! Этот солдафон…
– Солдафон? Ты уверен, Уильям, что он действительно солдафон, паяц, неврастеник, трус и заслуживает массы других эпитетов, которыми мы награждали его все эти годы? Алан?
Джентльмен с плохо запоминающимся лицом, которого Его Величество назвал Аланом, встал.
– Мне хотелось бы напомнить, господа, из чего выросла вся эта… непростая ситуация. Из той самой карты с нанесенными на ней стрелами русских ударов по Индии, которую агенты кайзера, якобы, выкрали у русских и, разумеется, совершенно случайно, ознакомили с ней наших людей.
– Но царь тянул по указанным направлениям железные дороги, сосредотачивал запасы и войсковые группировки…
– Как выяснилось, совершенно оборонительного характера. А железные дороги перевозили в основном хозяйственные грузы. Масштабный, гениальный по замыслу и исполнению бизнес-проект, не уступающий Транссибирской Магистрали, знаете ли. Но я продолжу. После этого Вилли резко идет навстречу царю в вопросах промышленного сотрудничества и что более интересно, в перевооружении его армии и флота. Причем не только за деньги, но и за существенные территориальные и политические уступки, с немалой прибылью. В дополнение к этому, на вооружении царя внезапно оказываются орудия германского калибра, превосходящие старые крупповские девятидюймовки не на одно, а на два поколения. На флот кайзера они начинают поступать только сейчас.
– Эти русские девятидюймовки – всего лишь перестволенные старые, – заметил новый Третий Лорд Адмиралтейства, сменивший несчастного Уолтера Мэя. – Хотя, надо признаться, эффект от их модернизации впечатляющ. Джек был прав: русские преподнесли нам весьма неприятный сюрприз.
– И Вы полагаете, что проект качественного повышения боевых возможностей за столь малую цену русские придумали сами? – поднял бровь Алан. – Честно говоря, в инженеров Круппа, десятилетиями работающих именно с этим калибром, я верю больше.
Несколько весьма уважаемых британских промышленников, присутствующих на совещании, по неписаному, но никем не оспариваемому праву переглянулись и кивнули. Мистер Алан продолжил.
– Далее – турбины, ставшие столь неприятным сюрпризом для нас и японцев. Тише, Джек, теперь мы все знаем, что ты был прав, а мы нет. Полагаю, господа из АЭГ и Сименса сами не ожидали подобного эффекта, а когда поняли, что именно сотворили… Вот тогда они пошли нам навстречу, «испугавшись» и задержав передачу русским большей части оснащенных этими турбинами кораблей, приберегая их для себя. Для этого самого момента.
– И самоходные мины, – вздохнул лорд Керзон-Хау, которого этот вопрос коснулся особенно неприятным образом. – Их керосиновые «Уайтхеды» шли возмутительно далеко, большинство наших противоминных орудий на тех пятнадцати или даже двадцати кабельтовых, с которых русские производили пуск, были попросту неэффективными. И могу сказать, что немецкие легкие силы с недавних пор тоже отрабатывают залпы с дальних дистанций. А минные силы тевтонов достаточно многочисленны и беспрецедентно активны, они называют их «Черная прислуга», потому что всегда заняты, как Синдерелла из детской сказки.
– И их торпеды при этом не взрываются прямо в аппаратах, – добавил Третий Морской Лорд. – Как и русские. Замечу, русские импортируют именно из Германии эту дьявольскую перекись, стоившую нам одиннадцати светлых голов. Правда, мы отследили только одну небольшую партию, но в том, что русские пользуются именно немецкой перекисью, у меня лично сомнений нет. Возможно, тевтоны знают какой-то секрет…
– И это тоже. Но особенно интересны результаты расследования истории подброшенного нам угольщика с адскими машинами.
Джентльмены нахмурились: этот случай единодушно воспринимался всеми как абсолютно нерыцарский способ ведения войны.
– Тринитротолуол для адских машин, как оказалось, тоже был не русского, а немецкого производства. Разумеется, немецкую взрывчатку русские также закупали – их собственная химическая промышленность слишком слаба. Но взрыватели полностью отличаются по конструкции от обычных русских взрывателей Бринка и напоминают немецкие.
– Русские просто за-заметают следы!
– Не исключено. Но клейма на взрывателях спилены очень тщательно. Правда, мы обратились к мистеру Вуду из Америки. Он великолепный экспериментатор в области физики и весьма изобретательный молодой человек, знаете ли. Так вот, разглядывая предоставленный образец в поляризованных ультрафиолетовых лучах, что является новым словом в научной криминалистике, он умудрился частично восстановить клеймо. Изображение, разумеется, нечеткое, но, я думаю, все его узнают, – представитель разведки пустил по кругу несколько фотографий.
– Джерри, – прорычал лорд Керзон-Хау. – Чертовы джерри![67]
– Вряд ли русские были в курсе идей, которые могут прийти в безумную голову мистера Вуда, – пожал плечами разведчик, – да и немцы тоже. С точки зрения традиционного подхода, эти спиленные клейма невосстановимы. И еще один интересный нюанс. Угольщик, который мы захватили, хоть и ходил под русским торговым флагом, принадлежал немецким подданным. И его шкипер, тоже немец, взяв подряд на доставку угля в Либаву, сначала «забыл» в Ростоке коносаменты, а потом, когда русские решили закрыть на это глаза, начал апеллировать к орднунгу. И продержал свою калошу в Либаве до тех пор, пока не стало слишком поздно. А потом исчез.
– Это интересно, но…
– Есть еще кое-что. Мистер Розенберг, так некстати построивший в Уругвае угольную станцию, позволившую русским оторваться от нас и сыгравшую фатальную роль в наших дальневосточных усилиях, говорил о себе как о еврее, уроженце Одессы. Мы послали в Россию одного из наших молодых перспективных сотрудников, также одессита по рождению… И никто из местной общины не смог опознать по фотокарточке некоего Мордухая Розенберга, отправившегося искать счастья за океан пятнадцать лет назад. Более того, после продажи мистером Розенбергом терминала людям кайзера и исчезновения, мы тщательно исследовали его жизнь в Уругвае. Он посещал местный молельный дом, тщательно соблюдал субботы… Но по воскресеньям, сразу после окончания шаббата, неизменно приходил в один малоизвестный ресторанчик, содержателем которого был немец, и постоянно заказывал себе пиво с сосисками и тушеной капустой. Со свиными сосисками, джентльмены!
– О-о-о.
Это было чисто британское, до ужаса аристократические «О», выражающее настолько много смыслов, сколько иным народам не выразить и в обширном философском трактате. Особенно, когда это «О» является хоровым.
– А Гавайи?