Сшивающий время
Часть 5 из 15 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
- И в течение всего этого времени наш общий знакомый, используя авторитет и ресурсы организации, применял любые средства, чтобы развивать деятельность своего общества.
- Именно так, кроме разве наёмных убийц. Терпеть их не мог.
- Если всё так, так какого рожна он похитил четыреста тысяч? Подставил лейтенанта береговой охраны и втравил в это Анну с Марком? Кстати, зачем они едут в Америку?
- Вот на эти вопросы я не смогу дать ответа. Знаю только, что он планировал вложить средства в плантации мака в Бирме. И возможно, ему срочно понадобились дополнительные ресурсы. Кстати, его сын с моей дочерью собрались не в Новый свет, а именно туда.
- И что теперь?
- Дети поедут к берегам Андаманского моря, как и запланировали. И им всё так же необходимы деньги, которые должен был внести месье Макрон и не внёс после встречи с Вами. А именно пятьдесят тысяч акциями и двадцать пять тысяч золотом. Продавать лауданум так же выгодно, как выращивать рожь: с одного зёрнышка целый колосок. Что Вы скажете насчёт участия?
- Я подумаю над этим.
- Обязательно подумайте. Тем более погода как раз располагает к раздумьям. Два-три дня у меня есть в запасе.
- Вы забыли, я путешествую. А в путешествии я не люблю заниматься делами, но Вы только что упомянули один факт, который меня действительно заинтересовал. Если Барсук не связывался с убийцами, то кто тогда совершил нападение на мою карету? Вам не кажется странным, что в девяноста верстах от того места, я встречаю именно Вас?
- Ничего не понимаю, - произнёс Лис, с выражением на лице полной транспарентности, что только Станиславский смог бы определить всю полноту правды.
- Вы узнаёте этот крест?
Я достал из кармана единственный предмет, который нашёл на трупе, и показал его Лису, ожидая, что тот подтвердит мою догадку.
Лис принял от меня крест с выражением полного замешательства, но моментально взял себя в руки и произнёс:
- Ну конечно, я узнаю! Я сам имею почти такой же, на шнурке с клыками.
Мой собеседник расстегнул ворот и показал свой амулет: крест в окружении крупных лисьих клыков. Спасибо Марго, что она объяснила мне некоторые особенности клыков этого хищника.
- Это тот самый крест с барсучьими клыками, - продолжил он - который носил Хрящ. Но как он оказался у Вас?
- Я снял его с человека, который пытался убить меня мотыгой.
- Мотыгой? - удивлённо переспросил он.
- Тяпкой или каким-то похожим на неё инструментом. Какое это имеет значение? Попади он, мне бы было без разницы.
- Изгнание теперь не кажется мне слишком жестокой карой за попытку помочь своему сыну, - вздохнул Лис, накладывая себе говядины с луком. - Скажу, что ему ещё повезло: голова осталась на плечах.
- Подумаешь, изгнание, - бесстрастно произнёс я. - Другие и за меньшие проступки платили куда более высокую цену. Уж Вам-то, уважаемый, должно быть известно, что кража - самый тяжкий грех и против Бога, и против товарищей.
Лис внимательно и недобро уставился на меня.
- Не Вам, Алексей Николаевич, судить нашего брата, - он печально покачал головой и осушил свой бокал. - Барсука схватили два дня назад и отвезли в пригород Брюсселя, и допросили под пыткой. Он ни в чём не признался, и дело бы закончилось изгнанием...
- Спасибо хоть не казнью. Бедный Барсук. Избавьте меня от подробностей. Меня не гложет любопытство, что вы собираетесь сделать с вором.
- Говорить сейчас что-либо уже поздно. Всё свершилось. Я повторюсь, буду весьма признателен, если Вы согласитесь выполнить мою просьбу и подумать над моим предложением.
- По большому счёту, меня ничего не обязывает перед Вами. У нас была сделка, и она полностью закрыта. И все эти распри в Вашей организации, склоки, делёжки мне до одного места. Если бы не одно но! Меня попытались убить. Я не могу не спросить себя, следует ли мне Вам доверять. Посмотрим правде в глаза. Вы следили за мной и теперь просите забыть обо всём, да ещё и вложиться в мерзкое дело?
Лис покачал головой, и на его лицо набежала тень осуждения.
- Приятного путешествия, - сказал он. - Не знаю, куда лежит Ваш дальнейший вояж, но знайте, В Амстердаме, Ганновере, Берлине, Варшаве или Штецине, обладатель клыков всегда найдёт нашу помощь.
***
- Ваше лицо, мой милый друг, выглядит слишком озабоченным, - произнесла Полина, когда я поднялся в свою комнату и застал её там за письменным столом и горками разнообразных коробок.
- Случайно встретил знакомого, - нехотя ответил я.
Огонь в камине давал тепло, которого было вроде бы вполне достаточно для того, чтобы Полине не было холодно, однако то усердие, с каким она потирала руки, говорило об обратном. То, что маркизу охватила лёгкая дрожь, не ускользнуло от моего внимания.
- Полина, хотите, я прикажу, чтоб подбросили дров?
Я сел рядом с ней и взял её руки в свои, чтобы согреть их, и у меня появилось чувство какой-то особенной нежности, которое хотя и возникало у нас не так уж часто, но всё-таки...
- Я дрожу не из-за холода, мой милый друг, всему причиной Вы. - Она стыдливо отстранила мои руки, смущённая прикосновением.
- Чем же я прогневал Её Светлость?
- Думаю, я знаю Вас достаточно хорошо, чтобы заметить, что Вы проявляете какой-то особенный интерес к последнему событию и что это всё не случайно. Что же Вас во всём этом тревожит?
С этими словами я отправился к громоздкому сундуку и открыл его. На самом верху под холстом покоился кофр с оружием. Вытащив два револьвера, я проверил работу спускового механизма и наличие капсюлей, после чего достал трость с секретом. Без неё ни шага - решил я. Дальше на свет появился умещающийся в ладони дерринджер, который я принялся заряжать. В это время Полина заглянула мне через плечо и, обозрев разложенное оружие, спросила:
- Неужели, настолько всё серьёзно?
- Более чем.
- Такой маленький, - Полина указала рукой на дерринджер. - Вряд ли его подобает иметь мужчине.
Что мне было ей ответить, что из такого маленького пистолета был убит американский великан Линкольн ? Но вместо этого я протянул его ей.
- Держите подле себя, Ваша Светлость.
- Зачем? У меня есть Вы! И я надеюсь, Вы сумеете меня защитить.
- Это на случай последнего аргумента. Как тогда, в карете. Те, кто виновен в случившемся, ныне действуют с большой осторожностью. Они отрицают свою причастность к этому делу, и пока что нет никакой возможности уличить их во лжи.
- Вы хотите сказать, что то ужасное нападение будет не последним?
- Не знаю, Ваша Светлость. Но я как-то стал скучать по качающейся палубе нашего корабля.
- Жизнь была бы скучна и однообразна, если бы в ней не появлялись отдушины для волнений, переживаний, любви и мыслей о смерти, - произнесла в ответ Полина и вернула мне пистолет.
- Это не шутка, - сухо сказал я, и, положив дерринджер в миниатюрную кобуру, вновь протянул Полине. - Всегда носите с собой. Это даже не обсуждается. Если Марго умеет обращаться с оружием в четверть от Ваших умений, то я вооружу и её.
Полина наклонилась к моему уху и прошептала:
- Она умеет стрелять из охотничьего мушкета.
- Это великолепно!
- Но только с закрытыми глазами, - смеясь, пояснила она.
Город мы покидали в спешке. Во дворе гостиницы привратник и ломовик с грохотом разгружали бочки с вином, а я обратил внимание на одежду стоявшего чуть поодаль, напротив конюшни, мужчины. На усатом бюргере, который вроде бы считал бочонки, она была до того в обтяжку, что, казалось, пуговицы сюртука вот-вот с треском разлетятся по двору, словно пули из картечницы. И если бы меня вдруг попросили сообщить о его особых приметах, то я сразу бы указал на ту, которую невозможно было не заметить: одежда на нём была явно с чужого плеча. И этого человека я видел среди тех, кто был с Лисом. За то время, пока на дормезе закрепляли сундуки с чемоданами, повозка уже с пустыми бочками покинула двор, а вот усатый остался. Он пыхтел трубкой и лениво поглядывал по сторонам, словно дворовой цепной пёс осматривал подконтрольную ему территорию.
Карета медленно катилась по брюссельской мостовой на выезд из города и напоминала мастабу египетского фараона из-за многочисленных коробок, ящиков и сундуков. Полина ни в чём себе не отказывала, и вчерашние сутки в гостинице превратились в день открытых дверей для продавцов платья, белошвеек, модисток, ювелиров и прочих торговцев, которыми так славилась бельгийская столица. Впереди нас брёл нищий, спотыкаясь как пьяный. Он был грязен и весь в лохмотьях. Часть правой руки до локтя отсутствовала. Видимо, он потерял конечность недавно, так как рана была свежей и выглядела ужасающе. Полина, которая всегда была добра, возможно, излишне добра, к городским нищим, почувствовала прилив щедрости и запустила руку в ридикюль, дабы достать несколько монеток, когда окно кареты поравнялось с ним.
- Ваша Светлость, - тихим голосом произнесла горничная. - Не делайте этого. Я слышала, что подобным образом здесь наказывают воров.
В этот момент, словно почувствовав, что обсуждают именно его, нищий обернулся, и мне показалось, что где-то я уже его видел. Растрёпанная борода, обезумевший взгляд и шрам поперёк лица до неузнаваемости изменили того, кого совсем недавно именовали Барсуком. 'Так вот, какое оно - изгнание', - подумал я, и в эту секунду усатый мужчина в сюртуке не по размеру грубо толкнул калеку под колесо кареты и юркнул в переулок. Тяжёлое, окованное колесо дормеза проехало по голове упавшего, словно по кокосовому ореху, раздавив её на куски с характерным хлопком. Кучер потянул поводья, карета остановилась, но преступника и след простыл.
Оказавшийся вскоре на месте преступления полицейский комиссар или жандарм - общался с ним Модест - распорядился убрать тело нищего и не чинил никаких препятствий. Словно и не было убийства. Единственное, что я услышал, так это слова кучера о том месте, куда мы ехали.
'Дист! Туда-то мы и едем'.
***
Плотные клубы тумана поднимались метра на два над землёй и висели вдоль дороги на несколько вёрст вперёд. Столица Австрийских Нидерландов и Бельгийских провинций осталась позади. Перестраховавшись, в Дист мы не заезжали. Хоть и говорят, что преимущество несведущих в неведении подстерегающих их опасностей, и оттого они легко и беззаботно преодолевают их - я в это не верю. Скорее всего, эти несведущие уже ничего никому не могут поведать по причине отсутствия на этом свете. Конечно, один-два раза может повезти, но искушать-то зачем? Так что едва мы отъехали от места убийства Барсука, я дал чётко понять Модесту, что маршрут претерпел изменения и двигаться мы должны по направлению к Льежу, а там, если кучер собирается заработать лишний франк, то легко может оказаться в Кёльне или в Берлине, а то и в Варшаве. И что нисколько меня не удивило, получил полное согласие с одним уточнением. Проблемы с пересечением границ мне придётся взять на себя. Естественно, никакого паспорта, кроме муниципального разрешения на занятие почтовыми перевозками выданного в Ронсе, ни у Модеста, ни тем более у его сына не оказалось. Каретам же ещё не присваивались идентификационные номера , но мой договор найма дормеза из Кале, с подробным описанием транспортного средства и именем другого кучера, как-то не стыковался с нынешними реалиями. В общем, при всём при том, что у нас ни разу никто не требовал документов, выправить бумаги стало необходимостью. И я не единожды пожалел, что не воспользовался в полной мере услугами того седеющего толстячка, который отыскал мне Модеста. Наверняка этот плут достал бы любую нужную бумажку, и я напрямую спросил об этом кучера, а потом уточнил, есть ли такой человек в Льеже? И если есть, то насколько он надёжен?
- Не тревожьтесь об этом, монсеньог, - улыбнулся Модест. - Тот, о ком я думаю, слишком дорожит свободой, чтобы торговаться или попытаться Вас обмануть. Он знает, что его ждёт, если он нагушит данное слово и у него есть опгеделённый кодекс чести. К тому же, этот человек не единожды весьма успешно издевался над властями и устгаивал завагушки вончакистам, вполне соответствующие его неуёмному темпегаменту. Скажем, он авантюгист и фгондёг.
- Фрондёр? - уточнил я.
- Все семь лет , как мы живём по Кодексу импегатога.
- Меня это меньше всего беспокоит, Бог дал человеку выбор. Что ещё можете добавить?
- Он быстго сообгажает, и ему нет гавных в умении выпутываться из самых безнадёжных пегедгяг. Я знаю, о чём говогю, поскольку находился под его началом без малого четыге года.
- Были в переделках?
- Я возил пушку, монсеньог, - тихо произнёс Модест. - И ещё, благодагю, что одели моего сагванца. Без матеги он совсем от гук отбился.
Сына кучера переодели в Брюсселе, когда кто-то из служащих гостиницы обозвал его оборванцем. Марго поведала об инциденте Полине, а та просто приказала галантерейщику подобрать соответствующие одежды и немедленно доставить.
Я ещё некоторое время поразмыслил, прикрыв глаза и задумчиво потирая подбородок, делая вид, будто прикидывал и так и этак. После чего вздохнул и посмотрел на Модеста.
- Хорошо. Устройте нам встречу. Я соглашусь с Вашим суждением. Но учтите, лично хочу его увидеть и услышать, чтобы составить более полное представление о характере этого человека.
- Именно так, кроме разве наёмных убийц. Терпеть их не мог.
- Если всё так, так какого рожна он похитил четыреста тысяч? Подставил лейтенанта береговой охраны и втравил в это Анну с Марком? Кстати, зачем они едут в Америку?
- Вот на эти вопросы я не смогу дать ответа. Знаю только, что он планировал вложить средства в плантации мака в Бирме. И возможно, ему срочно понадобились дополнительные ресурсы. Кстати, его сын с моей дочерью собрались не в Новый свет, а именно туда.
- И что теперь?
- Дети поедут к берегам Андаманского моря, как и запланировали. И им всё так же необходимы деньги, которые должен был внести месье Макрон и не внёс после встречи с Вами. А именно пятьдесят тысяч акциями и двадцать пять тысяч золотом. Продавать лауданум так же выгодно, как выращивать рожь: с одного зёрнышка целый колосок. Что Вы скажете насчёт участия?
- Я подумаю над этим.
- Обязательно подумайте. Тем более погода как раз располагает к раздумьям. Два-три дня у меня есть в запасе.
- Вы забыли, я путешествую. А в путешествии я не люблю заниматься делами, но Вы только что упомянули один факт, который меня действительно заинтересовал. Если Барсук не связывался с убийцами, то кто тогда совершил нападение на мою карету? Вам не кажется странным, что в девяноста верстах от того места, я встречаю именно Вас?
- Ничего не понимаю, - произнёс Лис, с выражением на лице полной транспарентности, что только Станиславский смог бы определить всю полноту правды.
- Вы узнаёте этот крест?
Я достал из кармана единственный предмет, который нашёл на трупе, и показал его Лису, ожидая, что тот подтвердит мою догадку.
Лис принял от меня крест с выражением полного замешательства, но моментально взял себя в руки и произнёс:
- Ну конечно, я узнаю! Я сам имею почти такой же, на шнурке с клыками.
Мой собеседник расстегнул ворот и показал свой амулет: крест в окружении крупных лисьих клыков. Спасибо Марго, что она объяснила мне некоторые особенности клыков этого хищника.
- Это тот самый крест с барсучьими клыками, - продолжил он - который носил Хрящ. Но как он оказался у Вас?
- Я снял его с человека, который пытался убить меня мотыгой.
- Мотыгой? - удивлённо переспросил он.
- Тяпкой или каким-то похожим на неё инструментом. Какое это имеет значение? Попади он, мне бы было без разницы.
- Изгнание теперь не кажется мне слишком жестокой карой за попытку помочь своему сыну, - вздохнул Лис, накладывая себе говядины с луком. - Скажу, что ему ещё повезло: голова осталась на плечах.
- Подумаешь, изгнание, - бесстрастно произнёс я. - Другие и за меньшие проступки платили куда более высокую цену. Уж Вам-то, уважаемый, должно быть известно, что кража - самый тяжкий грех и против Бога, и против товарищей.
Лис внимательно и недобро уставился на меня.
- Не Вам, Алексей Николаевич, судить нашего брата, - он печально покачал головой и осушил свой бокал. - Барсука схватили два дня назад и отвезли в пригород Брюсселя, и допросили под пыткой. Он ни в чём не признался, и дело бы закончилось изгнанием...
- Спасибо хоть не казнью. Бедный Барсук. Избавьте меня от подробностей. Меня не гложет любопытство, что вы собираетесь сделать с вором.
- Говорить сейчас что-либо уже поздно. Всё свершилось. Я повторюсь, буду весьма признателен, если Вы согласитесь выполнить мою просьбу и подумать над моим предложением.
- По большому счёту, меня ничего не обязывает перед Вами. У нас была сделка, и она полностью закрыта. И все эти распри в Вашей организации, склоки, делёжки мне до одного места. Если бы не одно но! Меня попытались убить. Я не могу не спросить себя, следует ли мне Вам доверять. Посмотрим правде в глаза. Вы следили за мной и теперь просите забыть обо всём, да ещё и вложиться в мерзкое дело?
Лис покачал головой, и на его лицо набежала тень осуждения.
- Приятного путешествия, - сказал он. - Не знаю, куда лежит Ваш дальнейший вояж, но знайте, В Амстердаме, Ганновере, Берлине, Варшаве или Штецине, обладатель клыков всегда найдёт нашу помощь.
***
- Ваше лицо, мой милый друг, выглядит слишком озабоченным, - произнесла Полина, когда я поднялся в свою комнату и застал её там за письменным столом и горками разнообразных коробок.
- Случайно встретил знакомого, - нехотя ответил я.
Огонь в камине давал тепло, которого было вроде бы вполне достаточно для того, чтобы Полине не было холодно, однако то усердие, с каким она потирала руки, говорило об обратном. То, что маркизу охватила лёгкая дрожь, не ускользнуло от моего внимания.
- Полина, хотите, я прикажу, чтоб подбросили дров?
Я сел рядом с ней и взял её руки в свои, чтобы согреть их, и у меня появилось чувство какой-то особенной нежности, которое хотя и возникало у нас не так уж часто, но всё-таки...
- Я дрожу не из-за холода, мой милый друг, всему причиной Вы. - Она стыдливо отстранила мои руки, смущённая прикосновением.
- Чем же я прогневал Её Светлость?
- Думаю, я знаю Вас достаточно хорошо, чтобы заметить, что Вы проявляете какой-то особенный интерес к последнему событию и что это всё не случайно. Что же Вас во всём этом тревожит?
С этими словами я отправился к громоздкому сундуку и открыл его. На самом верху под холстом покоился кофр с оружием. Вытащив два револьвера, я проверил работу спускового механизма и наличие капсюлей, после чего достал трость с секретом. Без неё ни шага - решил я. Дальше на свет появился умещающийся в ладони дерринджер, который я принялся заряжать. В это время Полина заглянула мне через плечо и, обозрев разложенное оружие, спросила:
- Неужели, настолько всё серьёзно?
- Более чем.
- Такой маленький, - Полина указала рукой на дерринджер. - Вряд ли его подобает иметь мужчине.
Что мне было ей ответить, что из такого маленького пистолета был убит американский великан Линкольн ? Но вместо этого я протянул его ей.
- Держите подле себя, Ваша Светлость.
- Зачем? У меня есть Вы! И я надеюсь, Вы сумеете меня защитить.
- Это на случай последнего аргумента. Как тогда, в карете. Те, кто виновен в случившемся, ныне действуют с большой осторожностью. Они отрицают свою причастность к этому делу, и пока что нет никакой возможности уличить их во лжи.
- Вы хотите сказать, что то ужасное нападение будет не последним?
- Не знаю, Ваша Светлость. Но я как-то стал скучать по качающейся палубе нашего корабля.
- Жизнь была бы скучна и однообразна, если бы в ней не появлялись отдушины для волнений, переживаний, любви и мыслей о смерти, - произнесла в ответ Полина и вернула мне пистолет.
- Это не шутка, - сухо сказал я, и, положив дерринджер в миниатюрную кобуру, вновь протянул Полине. - Всегда носите с собой. Это даже не обсуждается. Если Марго умеет обращаться с оружием в четверть от Ваших умений, то я вооружу и её.
Полина наклонилась к моему уху и прошептала:
- Она умеет стрелять из охотничьего мушкета.
- Это великолепно!
- Но только с закрытыми глазами, - смеясь, пояснила она.
Город мы покидали в спешке. Во дворе гостиницы привратник и ломовик с грохотом разгружали бочки с вином, а я обратил внимание на одежду стоявшего чуть поодаль, напротив конюшни, мужчины. На усатом бюргере, который вроде бы считал бочонки, она была до того в обтяжку, что, казалось, пуговицы сюртука вот-вот с треском разлетятся по двору, словно пули из картечницы. И если бы меня вдруг попросили сообщить о его особых приметах, то я сразу бы указал на ту, которую невозможно было не заметить: одежда на нём была явно с чужого плеча. И этого человека я видел среди тех, кто был с Лисом. За то время, пока на дормезе закрепляли сундуки с чемоданами, повозка уже с пустыми бочками покинула двор, а вот усатый остался. Он пыхтел трубкой и лениво поглядывал по сторонам, словно дворовой цепной пёс осматривал подконтрольную ему территорию.
Карета медленно катилась по брюссельской мостовой на выезд из города и напоминала мастабу египетского фараона из-за многочисленных коробок, ящиков и сундуков. Полина ни в чём себе не отказывала, и вчерашние сутки в гостинице превратились в день открытых дверей для продавцов платья, белошвеек, модисток, ювелиров и прочих торговцев, которыми так славилась бельгийская столица. Впереди нас брёл нищий, спотыкаясь как пьяный. Он был грязен и весь в лохмотьях. Часть правой руки до локтя отсутствовала. Видимо, он потерял конечность недавно, так как рана была свежей и выглядела ужасающе. Полина, которая всегда была добра, возможно, излишне добра, к городским нищим, почувствовала прилив щедрости и запустила руку в ридикюль, дабы достать несколько монеток, когда окно кареты поравнялось с ним.
- Ваша Светлость, - тихим голосом произнесла горничная. - Не делайте этого. Я слышала, что подобным образом здесь наказывают воров.
В этот момент, словно почувствовав, что обсуждают именно его, нищий обернулся, и мне показалось, что где-то я уже его видел. Растрёпанная борода, обезумевший взгляд и шрам поперёк лица до неузнаваемости изменили того, кого совсем недавно именовали Барсуком. 'Так вот, какое оно - изгнание', - подумал я, и в эту секунду усатый мужчина в сюртуке не по размеру грубо толкнул калеку под колесо кареты и юркнул в переулок. Тяжёлое, окованное колесо дормеза проехало по голове упавшего, словно по кокосовому ореху, раздавив её на куски с характерным хлопком. Кучер потянул поводья, карета остановилась, но преступника и след простыл.
Оказавшийся вскоре на месте преступления полицейский комиссар или жандарм - общался с ним Модест - распорядился убрать тело нищего и не чинил никаких препятствий. Словно и не было убийства. Единственное, что я услышал, так это слова кучера о том месте, куда мы ехали.
'Дист! Туда-то мы и едем'.
***
Плотные клубы тумана поднимались метра на два над землёй и висели вдоль дороги на несколько вёрст вперёд. Столица Австрийских Нидерландов и Бельгийских провинций осталась позади. Перестраховавшись, в Дист мы не заезжали. Хоть и говорят, что преимущество несведущих в неведении подстерегающих их опасностей, и оттого они легко и беззаботно преодолевают их - я в это не верю. Скорее всего, эти несведущие уже ничего никому не могут поведать по причине отсутствия на этом свете. Конечно, один-два раза может повезти, но искушать-то зачем? Так что едва мы отъехали от места убийства Барсука, я дал чётко понять Модесту, что маршрут претерпел изменения и двигаться мы должны по направлению к Льежу, а там, если кучер собирается заработать лишний франк, то легко может оказаться в Кёльне или в Берлине, а то и в Варшаве. И что нисколько меня не удивило, получил полное согласие с одним уточнением. Проблемы с пересечением границ мне придётся взять на себя. Естественно, никакого паспорта, кроме муниципального разрешения на занятие почтовыми перевозками выданного в Ронсе, ни у Модеста, ни тем более у его сына не оказалось. Каретам же ещё не присваивались идентификационные номера , но мой договор найма дормеза из Кале, с подробным описанием транспортного средства и именем другого кучера, как-то не стыковался с нынешними реалиями. В общем, при всём при том, что у нас ни разу никто не требовал документов, выправить бумаги стало необходимостью. И я не единожды пожалел, что не воспользовался в полной мере услугами того седеющего толстячка, который отыскал мне Модеста. Наверняка этот плут достал бы любую нужную бумажку, и я напрямую спросил об этом кучера, а потом уточнил, есть ли такой человек в Льеже? И если есть, то насколько он надёжен?
- Не тревожьтесь об этом, монсеньог, - улыбнулся Модест. - Тот, о ком я думаю, слишком дорожит свободой, чтобы торговаться или попытаться Вас обмануть. Он знает, что его ждёт, если он нагушит данное слово и у него есть опгеделённый кодекс чести. К тому же, этот человек не единожды весьма успешно издевался над властями и устгаивал завагушки вончакистам, вполне соответствующие его неуёмному темпегаменту. Скажем, он авантюгист и фгондёг.
- Фрондёр? - уточнил я.
- Все семь лет , как мы живём по Кодексу импегатога.
- Меня это меньше всего беспокоит, Бог дал человеку выбор. Что ещё можете добавить?
- Он быстго сообгажает, и ему нет гавных в умении выпутываться из самых безнадёжных пегедгяг. Я знаю, о чём говогю, поскольку находился под его началом без малого четыге года.
- Были в переделках?
- Я возил пушку, монсеньог, - тихо произнёс Модест. - И ещё, благодагю, что одели моего сагванца. Без матеги он совсем от гук отбился.
Сына кучера переодели в Брюсселе, когда кто-то из служащих гостиницы обозвал его оборванцем. Марго поведала об инциденте Полине, а та просто приказала галантерейщику подобрать соответствующие одежды и немедленно доставить.
Я ещё некоторое время поразмыслил, прикрыв глаза и задумчиво потирая подбородок, делая вид, будто прикидывал и так и этак. После чего вздохнул и посмотрел на Модеста.
- Хорошо. Устройте нам встречу. Я соглашусь с Вашим суждением. Но учтите, лично хочу его увидеть и услышать, чтобы составить более полное представление о характере этого человека.