Спи со мной. Грёзы

Глава 5




Насколько случайные встречи – действительно случайные, и есть ли гарантия, что тот, кого называют Богом, не приложил к этому свою руку? Люди сталкиваются, несмотря на страны, время и континенты, вопреки границам, годам и расстояниям. Что, если красная нить судьбы существует, и вся наша жизнь подчинена тому, чтобы идти за ней?

Смотрю, как теплый вечерний свет окутывает комнату, вытягивая тени и смягчая очертания предметов. Просыпаться незадолго до заката – привычка не королей, а мечтателей. Ну, или безработных, кому как больше нравится. Хотя я не отношу себя ни к тем, ни к другим.

Смартфон издает короткий звук.

«Я только что проснулся от настойчивого поцелуя в губы…»

В недоумении смотрю на сообщение от Яна, не зная, как на него реагировать. Поздравить? Посочувствовать? Проигнорировать? В следующее мгновение музыкант отправляет фото смешного белого лабрадора с высунутым языком. Подпись: «…потому что кое-кто нагло залез ко мне в кровать!»

Улыбаюсь. Даже не верится, что Ян Свенссен – кумир миллионов. В нем нет ни высокомерия, ни заносчивости, ни всего того, что обычно прилагается к таланту и огромной популярности.

«Тебе понравилось? :)»

Ответ приходит почти сразу.

«Не могу сказать, что я в восторге, но зато моментально взбодрился. Как ты? Выспалась?»

Иду на кухню, и только подойдя к кофемашине, понимаю, что она по-прежнему не работает. По-прежнему? Да уж, Ли, и впрямь странно, что за пару дней она не починила себя сама. Уныло сверлю взглядом пустую кружку, словно от этого в ней появится хоть капля капучино. Вздохнув, фотографирую ее и отправляю Яну в ответном сообщении.

«Здесь должен быть кофе, но я так и не решила проблему со сломавшейся кофемашиной, поэтому мое пробуждение вышло менее позитивным».

Какое-то время телефон молчит, и я уже собираюсь в душ, когда музыкант отправляет новое фото. На нем он подмигивает, держа в одной руке отвертку, а в другой – гаечный ключ. Подпись: «Говорят, у меня золотые руки. Хочешь проверить? ;)»

Усмехаюсь, набирая ответ.

«Мы не настолько близки, чтобы ты ремонтировал мою кофемашину – она ужасная недотрога. Но я запомню твое предложение…;)»

«И твои руки» – хочется дописать мне, но роман со звездой современной рок-сцены не входит в мои планы. Впрочем, планирование в последнее время – не моя сильная сторона. Такое ощущение, будто жизнь кувырком летит под откос, а я лишь наблюдаю за этим, как за сюжетом увлекательного голливудского кино: вместо того, чтобы как-то повлиять на происходящее, закусываю попкорном.

Экран смартфона снова загорается, и я невольно напрягаюсь, увидев сообщение не от Яна, а от Кристиана.

«Привет. Я изучил полицейские базы, в Норвегии этого человека точно не задерживали».

Вздыхаю. Что ж, это было предсказуемо. Чтобы не терять времени на переписку, звоню детективу.

– Привет. Ты не поверишь, но я видела его в Осло прошлой ночью.

– Хм… Ты уверена? – Пару секунд Кристиан молчит, а затем оживляется. – Это интересно. Где? Как он выглядел? Что ему от тебя нужно?

Решаю умолчать о том, что незнакомец ничуть не изменился за прошедшие двадцать лет – это даже звучит безумно. Кристиан ни за что не поверит мне, пока сам не увидит.

– Я не разглядела, это было в клубе, на концерте Яна Свенссена. – Наблюдаю за тем, как солнце рисует золотистые блики на окнах домов. – Я надеялась как раз на то, что ты поможешь выяснить, чего он от меня хочет.

– Минуту…

Слышу, как Кристиан стучит по клавиатуре, и еле сдерживаю нетерпение. Наконец он возвращается к разговору.

– Я понял, о каком клубе идет речь. У меня есть знакомые, которые там работают. Если повезет, сможем получить доступ к записям с камер наблюдения сегодня. Надо кое с кем поговорить, жди от меня подтверждение.

– Договорились.

Кусаю губы, нервно поглядывая на часы. Чтобы отвлечься, считаю проезжающие по улице машины. Две. Давно я так не ждала чьего-то звонка. Шесть. Неужели мы узнаем что-то о моем преследователе уже через несколько часов? Десять. Четырнадцать. Ну где же ты, Кристиан? Семнадцать.

Мик Джаггер начинает петь про девушек в летних платьях в тот момент, когда мимо проезжает красный пикап – двадцать восьмой по счету.

– Встречаемся у клуба в девять, – говорит детектив, и я бегу в душ, чтобы успеть собраться. Чувство, что с каждым шагом разгадка все ближе, будоражит. Кем бы ни оказался мой преследователь, он совершил большую ошибку, не взяв в расчет камеры наблюдения.

В клубе снова полно людей – сегодня играет известный диджей из Нидерландов. Стараясь держаться подальше от танцпола, мы идем за администратором, который приводит нас в заставленный черно-белыми экранами кабинет.

Сидящий за компьютером охранник находит нужный файл и включает запись. По сравнению с четкими и яркими фотографиями, к которым я привыкла, изображение кажется слишком мелким и расплывчатым, но все же я без труда различаю сцену, зал, бар, балкон и саму себя, завороженно слушающую Яна Свенссена. На втором видео я пробираюсь сквозь толпу, а потом мне становится плохо, и я останавливаюсь, чтобы отдышаться.

– Что с тобой? – Не отрывая глаз от записи, спрашивает Кристиан.

– Паническая атака. – Пожимаю плечами, продолжая смотреть в монитор так же внимательно, как и он.

На третьем видео за барной стойкой сидит высокий блондин. Ни намека на человека, затолкавшего меня в машину, когда мне было шесть.


– Ну? Где этот тип? – вновь спрашивает детектив. Он предельно собран и сосредоточен.

– Не знаю! – Нервничаю, не понимая, что происходит. – Он точно был там! Он пил этот чертов коктейль с маком, и я смотрела на него, а не на этого парня!

Мы перематываем все имеющиеся записи, чтобы окончательно убедиться: в течение вечера к бару не подходил ни один мужчина в возрасте около сорока, с густой черной бородой и острым орлиным носом. Никого, даже отдаленно похожего. Полный провал.

– Это какой-то бред… Давай поговорим с барменом? Он должен был его запомнить.

Кристиан молча кивает, и мы выходим из кабинета. Вчерашний бармен опять протирает бокалы, и я испытываю легкое чувство дежавю. Невольно ищу глазами стакан с коктейлем, но тут же одергиваю себя – незнакомца здесь нет.

– Привет, – здороваюсь первой, за секунду до того, как детектив успевает задать вопрос. – Вы меня помните? Прошлой ночью я искала мужчину, который заказал коктейль с красным цветком, но не допил его и быстро ушел.

Бармен вытирает руки полотенцем, будто невзначай скользя по мне взглядом.

– Вас сложно забыть.

Всего месяц назад я бы непременно обратила внимание на этот ненавязчивый флирт и на цветную татуировку, украшающую мускулистое плечо. Уверена, что не смогла бы пройти мимо его сна – чересчур велик соблазн лично узнать, на что еще способны руки, которые так умело смешивают напитки. Но все изменилось настолько круто, что сейчас мне не до случайных интрижек. Делаю вид, что не заметила заложенный во фразе подтекст.

– Отлично. Вы не могли бы описать, как он выглядел?

Бармен задумчиво трет переносицу.

– Высокий, светлые волосы… Никаких особых примет. Парень что-то натворил?

Впадаю в ступор. Затянувшееся молчание нарушает Кристиан.

– Мы подозреваем, что он украл у девушки телефон, но не исключаем, что вышло недоразумение. Простите.

С этими словами детектив отходит от бара, и я следую за ним. Когда ко мне возвращается способность говорить, вновь повторяю все, что произошло на концерте. Пока я пытаюсь в подробностях воссоздать в голове вчерашние события, Кристиан хмурится, сопоставляя факты.

– Ли, ты снова принимаешь?

Как обухом по голове. Он мне не верит. Думает, что я нанюхалась или была под таблетками, а бородатый незнакомец – не более чем реалистичная галлюцинация, плод наркотического трипа, из-за которого я не даю Кристиану провести время с семьей в теплый субботний вечер. Мне хочется заорать от обиды и несправедливости, впечатать кулак в стену рядом с лицом детектива, послать его к праотцам, уехать из этого места на максимальной скорости и никогда больше не встречаться с ним. Вместо этого я коротко отвечаю:

– Нет.

Детектив скептически поднимает бровь, и я понимаю: если он скажет еще хоть одно слово, скандала не избежать. Достаю из кармана две тысячи крон и кладу на столик перед ним.

– Извини за беспокойство.

Прежде чем он успевает ответить, разворачиваюсь и выхожу из клуба. Дерьмовые выдались выходные.

***

Норвежцы гордятся Эдвардом Григом и Руалем Амундсеном, великолепными фьордами и горными склонами, сознательным отношением к вопросам экологии и независимостью от Швеции. Но далеко не все знают, что у скандинавов есть особый повод для гордости, и имя ему – аквавит. Живая вода, картофельный спирт со специями. Сейчас, по всем законам жанра, я должна сказать что-то вроде «я впитала любовь к аквавиту с молоком матери» или «у меня в холодильнике на случай важных переговоров всегда стоит пять бутылок аквавита», однако мое амплуа – разочаровывать всех вокруг. Я предпочитаю старую добрую водку и гренадин. Водка обезболивает, гранат помогает подсластить пилюлю.

Опрокидываю три шота подряд и забираюсь под одеяло. На экране смартфона мигает значок мессенджера. Уип-уип, маленькая пьянчужка, идеальный парень еще несколько часов назад прислал тебе сообщение, а ты так ему и не ответила. Чувство вины неслышно скребется внутри, но я упорно его игнорирую. Мир ведь не рухнет за одну ночь? Впрочем, в свете последних событий я уже не так в этом уверена.

Сон долго не приходит. Когда наконец забываюсь, чтобы через мгновение очнуться в точке входа, первым, что я чувствую, становятся холодные капли дождя. Они падают на лицо сквозь открытое настежь окно. Поднимаюсь с мягких подушек и подхожу к нему. Странно. Здесь все было неизменно с того момента, как я придумала и эту комнату, и пасмурное небо, и графические рисунки гор под потолком. Провожу пальцами по деревянным ставням, задумчиво глядя на лес, который простирается до самого горизонта. Здесь не бывает солнца. Мне слишком нравится запах дождя.

Отец был другим. Он до последнего не мог привыкнуть к Скандинавии, мечтая вернуться в пустыню. Ребенком слушая его рассказы о том, как ярко сияют звезды над Сахарой, я представляла торговые караваны и затерянные оазисы, песчаные барханы и навьюченных тканями и специями двугорбых верблюдов.

Ногти впиваются в кожу ладоней. Как же мне не хватает отца… Я неоднократно пыталась попасть в его сон, но меня всегда останавливала одна серьезная проблема – то, что ждало меня за дверью, было чем угодно, но только не сном. Я очень отчетливо понимала это, глядя в густой, белый, как молоко, тягучий туман, и безуспешно пытаясь разглядеть в нем хоть какие-то очертания. Никто мне этого не говорил, но я знала – шагну туда, и уже не смогу вернуться обратно, заблудившись в давящей пустоте, в лабиринте, которому не нужны стены.

Многие годы я думала, что это посмертие, лимб, в который попадают после жизни. Но слова Зейна заставили меня усомниться в том, что отец мертв. Так ли легко убить джинна, если принять на веру то, что духи пребывают на земле тысячелетиями? Но где же он тогда, и что с ним случилось?

Возможно, я ошибаюсь, но что-то подсказывает – следящий за мной незнакомец знает ответ на этот вопрос. Гипотетически я могла бы пробраться в его сон, но ситуация с Зейном заставила меня выучить пару уроков. Во-первых, я не единственная способна контролировать сны. Во-вторых, внезапно начавшие чудить камеры наблюдения нельзя объяснить иначе как магией. Ну или тем, что я сошла с ума – но эта теория нравится мне еще меньше. Лезть в логово ко льву, ничего о нем не зная – самоубийство.

Впрочем, ничего ведь не произойдет, если я просто посмотрю на то, что творится в голове у моего преследователя. Только один взгляд изнутри. Вдруг он даст мне какой-то намек или пищу для размышлений? Подумав об этом, решительно подхожу к двери и распахиваю ее. И тут же меня выворачивает выпитой в реальности водкой: всего в метре лежит окровавленный карлик с вывороченными кишками, которые он заботливо держит в руках – так, словно самостоятельно вскрыл себе живот и вытащил внутренние органы, чтобы полюбоваться ими при свете дня и радостно мерцающей вверху тройной радуги. На сморщенном лице застыла безумная улыбка, струйка слюны вытекла из уголка рта и собралась в небольшую лужицу на земле. Что это вообще за нахрен? Этот псих устраивает в своих снах сафари на лилипутов, заставляя их убивать себя самым жутким образом?

Тошнота снова подкатывает к горлу, и я резко захлопываю дверь. От того, что меня рвет во сне, а не в реальном мире, ощущения не становятся приятнее.

Вдыхаю влажный воздух, пытаясь успокоиться и перестать воспроизводить перед глазами обезображенный труп. В каком состоянии должна быть психика, чтобы воссоздать такое? Другая мысль заставляет меня замереть на месте. Кажется, я даже забываю, как дышать. А что, если он действительно умеет управлять снами? Кем надо быть, чтобы сотворить такое специально?

«Тебе не удастся ничего скрыть, маленькая дрянь!»

Мне страшно. Я опять чувствую себя шестилетней девочкой, которая сжимается от ужаса на заднем сиденье чужой машины. Ли Хансен, которая гоняет на мотоцикле и легко посылает в ад любого, уступает место обнимающей плюшевого зайца малышке Лелии. Смрад. Повсюду смрад. Обжигающая кожу пощечина. Зловонный запах из чужого рта. Кричу, закрыв лицо ладонями, и иллюзия рассеивается. Хватит. Я не могу позволить панике лишить меня рассудка. Достаточно кошмаров на сегодня.

Тянусь к ручке двери, на мгновение испугавшись, что на той стороне по-прежнему лежит разлагающееся тело, но страхи оказываются беспочвенными: никаких карликов и крови, лишь ровная крыша небоскреба, с которой видно раскинувшийся внизу огромный город. Мой личный Нью-Йорк, большое яблоко, которое я жадно надкусываю, когда хочется почувствовать вкус мегаполиса. Сажусь на край, свесив ноги в пустоту. Смотрю на кеды, кажущиеся гигантскими по сравнению с одноэтажными домами, и ощущаю себя подростком – свободным, немного пьяным и на сто процентов уверенным в том, что весь мир помещается в ладони.

– Наслаждаешься видом?

Нет нужды оглядываться, чтобы понять, кому принадлежит голос.

– Ты когда-нибудь слышал про личные границы? – Прищуриваюсь, глядя на мелькнувший в облаках солнечный луч. – Могу порекомендовать пару книжек.