Спасти мир в одиночку
Часть 36 из 39 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ладно, на сегодня прощаемся, только подскажи, как мне быстрее выбраться из этой промзоны?
– Иди вон туда, пройдёшь вдоль складов и выйдешь к берегу. А там сориентируешься!
– Спасибо, дружище!
* * *
Я часто, охотно и с удовольствием сообщаю, что очень люблю свою работу. Но, согласитесь, трудно любить работу, когда именно из-за нее висишь голый по пояс за связанные руки на крюке под сводчатым потолком и регулярно получаешь разряды тока! В такие минуты лучше думать о том, как выбраться из этой, мягко говоря, затруднительной ситуации, а не забивать себе мозги бесполезной и ненужной оценкой своего отношения к службе.
– Так что ты надумал, плешивый койот?! – спросил рыжий громила, поигрывая электрошокером повышенной мощности. У нас в стране такие, к счастью, запрещены.
– Ну, ну, Майкл, что за манеры? Откуда такой неуважительный тон? К чему эти оскорбления? Ты меня огорчаешь! – стоящий рядом с ним Чандлер обескураженно развел руками.
Они разыгрывали старый – престарый сценарий тактики допроса с участием «хорошего» и «плохого» полицейского. Но я видел, что роли между ними распределены не случайным жребием. Все-таки Поводырь – это, в основном, разведчик, хотя ему приходилось и участвовать в «острых» акциях. А костолом Майкл на девяносто процентов боец сил специальных операций, когда надо, участвующий в разведывательной деятельности. Таким образом, каждый делает то, что привык и что доставляет удовольствие. Наверняка и Поводырь, и Майкл не раз произносили вслух или про себя: «Как же я люблю свою работу!» Конечно любят, пока их не повесили на связанных руках!
– Он не только грубит и оскорбляет, Алан, он еще и бьет меня током! – пожаловался я, как будто Чандлер только пришел и ничего не видел. – А ведь пытки запрещены международными конвенциями!
– Это правда, Майкл?! – ужаснулся Поводырь.
– Наполовину, – хладнокровно ответил тот. – Запрещено воздействие током силой свыше пятнадцати джоулей. А мой массажер выдает всего десять. Так что все законно…
– Пятнадцать только в Сальвадоре и в Сомали, – возразил я. – Надеюсь, вы не успели перевезти меня туда? Кстати, и там не разрешают поливать тело водой!
Я рассмотрел циферблат недорогих, но надежных армейских часов со светящимися стрелками на запястье Чандлера.
– Не успели, прошло только полчаса! Мы в Венеции, и вы совершили кучу преступлений!
Они взяли меня между складскими ангарами, в самом центре промзоны, где черт ногу сломит и где можно было снимать фильм о событиях после какого-нибудь глобального катаклизма. Сработали чисто – я услышал негромкий хлопок и почувствовал укол, извините, в ягодицу, успел развернуться и увидеть двоих бугрящихся мышцами питекантропов, один, с бритой головой, держал в руке какой-то красный пистолет совершенно дурацкого вида. Они подбежали, крепкий рыжий парень подхватил меня под мышки за секунду до того, как я отключился. Очнулся я уже там, где сейчас и нахожусь: то ли в мастерской, то ли на складе, то ли в камере приговоренного к смертной казни…
– Я ужасно не люблю преступлений, – сказал Чандлер. – Поэтому я ухожу, покручусь на глазах у свидетелей… Кажется, это называется алиби… Не так ли, Дима?
– Так, Алан… Только это тебе не поможет…
– Ну, не надо пугать, дружище – у меня очень чувствительная нервная система… С тобой остаются Майкл, Пит и Эдвард, – они лишены впечатлительности и доведут дело до конца. Какой бы он ни был. А я пришлю одного человечка – мы оба его знаем, он поможет тебе принять правильное решение. Я все же надеюсь на твоё благоразумие, поэтому не прощаюсь. При хорошем исходе мы еще сможем выпить по рюмочке и даже подружиться. А своего начальства не бойся – я заберу тебя с собой далеко-далеко!
Смеётся он, что ли? Только в голливудских фильмах у человека с оторванной ногой и разбитой головой могут спрашивать: «Ты в порядке?», и только американец, натужно улыбаясь окровавленными губами, ответит: «Конечно, всё окей!»
Такое впечатление, что из нас двоих только я знаю, что Чандлер провалил свою операцию, и даже если бы ему удалось перевербовать меня, это вряд ли спасло бы его жизнь.
Наверное, я усмехнулся, и Поводырь зло дёрнул щекой.
– А вот у твоего негра совсем другая судьба, и она, увы, печальна… После тебя парни займутся им!
Он развернулся и ушел, а я остался лицом к лицу с костоломом Майклом в глухом холодном подвале. Из-за лампы, как в фильмах Голливуда, направленной мне в лицо, я не мог разглядеть обстановку своего каземата. Но слышал, как хлопнула в отдалении железная дверь, лязгнул засов, послышались тяжелые шаги, и рядом с рыжим выросли еще две коренастые фигуры. Значит, помещение имеет приличные размеры, хорошо запирается, и в нем сейчас собралась почти вся боевая группа, прикрывающая Чандлера: в ЦРУ боёвки состоят, обычно, из трех-шести человек…
– Что это за рожа у него на груди? – спросил один из подошедших – лысый, который подстрелил меня шприцем для парализации животных.
– Это могущественный и великий африканский дух Макумба, Эдвард! – любезно разъяснил я. – Он расправится с вами!
– Откуда ты знаешь моё имя? – встрепенулся лысый, который с вероятностью пятьдесят процентов носил имя Эдвард, поскольку второй был Питом. Я просто угадал. Но это было бы слишком простым объяснением.
– Макумба шепнул мне! И знаешь, что он еще мне сказал?
– Что?!
– Вы все будете убиты еще до заката солнца!
– Хватит болтать! – вмешался Майкл. – Ближе к делу! Кто тебя навел на замок?
Снова треск электрошокера, и очередной разряд пронизал моё несчастное тело.
– Анализ, обычный анализ фактов… Кто мог меня навести? Ты хоть думай головой, а не тем, чем обычно…
Я медленно приходил в себя и постарался сконцентрироваться: ведь говорить что-то нужно, причем говорить убедительно, чтобы у Майкла возникло ощущение, что он хоть и очень медленно, но идёт в правильном направлении. В противном случае он меня пристрелит: руки у него развязаны.
– Мне не поручают думать, – спокойно ответил рыжий. – У меня другие задачи. И я всегда их выполняю.
– Что ты разнюхал в Австрии? – он включил шокер, но не прижал к телу, раздался треск, между электродами пробежала искра, я зажмурился, внутренне сжался, а три костолома весело захохотали.
Вообще-то, между сотрудниками конкурирующих разведок цивилизованных стран такое не принято, но, похоже, свора Чандлера об этом не знала. Они знали одно: шеф спустил их с поводка и дал команду «фас»! А они умели выполнять команды.
– Откуда ты узнал про план «Мир»? – заглянув в бумажку, задал Майкл очередной вопрос.
– Я и сейчас о нём ничего не знаю! Просто, сопоставив последовательность ваших действий, я пришёл к определённому выводу. А то, что вся эта конструкция называется план «Мир», я узнал от вас только здесь…
Снова трещит электрошокер, на этот раз не вхолостую: пахнет палёным мясом, подвешенное тело корчится и дергается. Когда-то я, читая поделку откровенного недоумка, считающего себя журналистом, узнал вдруг, что разведчиков учат усилием воли снижать свой болевой порог и практически не реагировать на пытки. Вот его бы сейчас сюда, на моё место! Болевой порог не снижался, несмотря на все усилия. Мне было больно. Очень больно. И я кричал, чтобы становилось легче. И мой крик нравился трем гориллам, лиц которых я рассмотреть не мог из-за яркого света и слезящихся глаз. Но легче не становилось.
Нечто подобное я испытывал, когда в Африке нгвама наносили мне на грудь изображение Макумбы. Ни роторных, ни индукционных тату-машинок в племени, живущем в каменном веке, естественно, не было – они просто разрезали кожу острым краем раковины и втирали в рану краситель. Однако по крайней мере мазали обезболивателем, хоть и примитивным. Сейчас, в центре Европы, представители одной из самых технологичных стран использовали для пыток новейший электрошокер и для усиления болевого эффекта, поливали место поражения водой! Так кто из них настоящие людоеды?
– Вы могли бы есть людей, парни? – вежливо поинтересовался я.
– Заткнись!
– Это не я, это спрашивает Макумба, я только передаю!
Снова трещит современное орудие пытки. Снова я кричу. Снова смеются мои мучители. Достойны ли они высокого звание Homo Sapiens – человек разумный? Вряд ли. Немного переиначив известную поговорку, должен отметить, что чем лучше я узнаю людей, тем больше люблю черных австрийских волков: огромных, хитрых и агрессивных. По крайней мере неизвестно ни одного случая, когда бы они пытали кого-то электрическим током, предварительно поливая тело, чтобы усилить мучения. Даже оборотни такого не делали!
– Ты будешь говорить правду?! – угрожающе спрашивает лысый Эдвард.
– Уберите лампу, вы меня задолбили электричеством со всех сторон!
Наверное, они расценили это как условие моей разговорчивости и выключили свет. Дураки! Моя профессия – похищать чужие секреты, а не делиться с чужаками своими! А самое главное, что я-то действительно говорю им правду! Ну, в основном, не считая нюансов, о которых они меня и не спрашивают. Пока. Хотя кто знает, что у них дальше в списке вопросов! А я уже на пределе. Или даже за пределом!
Без ослепительного света глазам стало легче. Я рассмотрел, наконец, всю троицу. Рыжий Майкл с брутальным лицом и манерами ковбоя, бритоголовый Эдвард – заурядный качок из подвала в Солнцево, круглоголовый Пит со сморщенным, как печеное яблоко, лицом, он все время что-то чешет: голову, лицо, руки… Сейчас они отошли в сторону и тихо о чём-то совещаются. Дело плохо. Скоро они снова возьмутся за меня и будут спрашивать то, о чём у них есть своё представление. И при несовпадении сказанного с этим представлением будут продолжать пытку. А я уже за пределом и выдержать больше не могу…
Конечно, в многочисленных боевиках, герой легко вырывается из пут и расправляется со взводами и батальонами злодеев. Риддик, например, даже ногами может бросить мачете так, чтобы срубить им голову негодяю или убить врага кружкой от чая… Но там его действия и победы прописаны в сценарии, сцены ставятся режиссером, а оператор обеспечивает правдоподобные кадры. Потому и удается Джеймсу Бонду вырваться из безнадежного положения, потому и поспевают в последнюю минуту на помощь к Индиане Джонсу верные друзья, которые мигом перевешивают чаши весов в его пользу…
Но жизнь – суровый режиссер, в ней сценарий не подыгрывает герою, а оператор с документальной точностью фиксирует уже обнаружение его трупа… И в этом каземате действуют не законы кино, а суровая реальность: связанный Полянский – один против троих, и никто на целом свете не знает, где он… Вряд ли конец фильма будет для него счастливым…
* * *
Но иногда, правда, нечасто, сценарий жизни создаёт преференции для положительного героя: в виде случайностей или благоприятного стечения обстоятельств. Наверное, свою роль сыграл и африканский дух Макумба, дотянувшийся из первобытных джунглей Борсханы до цивилизованной Европы и тем подтвердив свое могущество…
Расставшись со своим куратором, Джузеппе направился в мастерскую братьев. Но через пятьсот метров наткнулся на широкую и глубокую траншею, пересекающую хорошо знакомый пустырь. Надо было идти в обход, более длинным путем, по которому только что ушел Цицерон. Рыбак бросился следом и с ужасом увидел, как два громилы тащили бесчувственное тело Цицерона к заброшенным складам. Проклиная себя за то, что не взял пистолет – а причина была уважительной: на похороны Дона нельзя приходить с оружием, – он проследил за похитителями и услышал, как они постучали в проржавевшую металлическую дверь условным стуком. Тук, тук-тук-тук, тук-тук! Дверь открылась, Рыбак обратил внимание, что она не скрипит, значит, ею пользуются регулярно. Громилы втащили Цицерона внутрь, и дверь закрылась.
Со всех ног Джузеппе бросился к мастерской. Но уже на ходу понял, что привлекать братьев к этому опасному делу нельзя: они добросовестные мастеровые, хорошие специалисты, но никак не бойцы! Однако у них можно взять лодку!
* * *
У Моста Вздохов, как всегда, было много народа. Пятеро африканцев, собравшись у своего катера, как обычно, сидели на корточках и озабоченно переговаривались.
– Ты сам слышал, что они спрашивали именно Адисо?! – выспрашивал Бокари.
– Сам! – кивнул Дуна. – И описали: черный, высокий, мускулистый!
– А как они выглядели?
– Как бандиты! Белые бандиты!
Бокари повернулся к Адисо, который был озабочен больше других.
– Что ты сделал белым? Какие у тебя с ними дела?!
Тот угрюмо опустил голову.
– Это связано с той работой, которую мне дал Большой Бобон, – нехотя рассказал заклинатель зверей. – Он предупреждал, чтобы я уехал на месяц-другой, но я думал – все обойдётся…
– Не обойдется! – сказал Лузала. – Раз белые тебя ищут, они не отстанут. Найдут и убьют! А может, всех нас убьют!
– Надо сказать Бобону, – негромко проговорил Адисо. Он чувствовал себя виноватым.
– Кому?! – не понял Бокари.
– Большому Бобону, – поправился тот.
– Иди вон туда, пройдёшь вдоль складов и выйдешь к берегу. А там сориентируешься!
– Спасибо, дружище!
* * *
Я часто, охотно и с удовольствием сообщаю, что очень люблю свою работу. Но, согласитесь, трудно любить работу, когда именно из-за нее висишь голый по пояс за связанные руки на крюке под сводчатым потолком и регулярно получаешь разряды тока! В такие минуты лучше думать о том, как выбраться из этой, мягко говоря, затруднительной ситуации, а не забивать себе мозги бесполезной и ненужной оценкой своего отношения к службе.
– Так что ты надумал, плешивый койот?! – спросил рыжий громила, поигрывая электрошокером повышенной мощности. У нас в стране такие, к счастью, запрещены.
– Ну, ну, Майкл, что за манеры? Откуда такой неуважительный тон? К чему эти оскорбления? Ты меня огорчаешь! – стоящий рядом с ним Чандлер обескураженно развел руками.
Они разыгрывали старый – престарый сценарий тактики допроса с участием «хорошего» и «плохого» полицейского. Но я видел, что роли между ними распределены не случайным жребием. Все-таки Поводырь – это, в основном, разведчик, хотя ему приходилось и участвовать в «острых» акциях. А костолом Майкл на девяносто процентов боец сил специальных операций, когда надо, участвующий в разведывательной деятельности. Таким образом, каждый делает то, что привык и что доставляет удовольствие. Наверняка и Поводырь, и Майкл не раз произносили вслух или про себя: «Как же я люблю свою работу!» Конечно любят, пока их не повесили на связанных руках!
– Он не только грубит и оскорбляет, Алан, он еще и бьет меня током! – пожаловался я, как будто Чандлер только пришел и ничего не видел. – А ведь пытки запрещены международными конвенциями!
– Это правда, Майкл?! – ужаснулся Поводырь.
– Наполовину, – хладнокровно ответил тот. – Запрещено воздействие током силой свыше пятнадцати джоулей. А мой массажер выдает всего десять. Так что все законно…
– Пятнадцать только в Сальвадоре и в Сомали, – возразил я. – Надеюсь, вы не успели перевезти меня туда? Кстати, и там не разрешают поливать тело водой!
Я рассмотрел циферблат недорогих, но надежных армейских часов со светящимися стрелками на запястье Чандлера.
– Не успели, прошло только полчаса! Мы в Венеции, и вы совершили кучу преступлений!
Они взяли меня между складскими ангарами, в самом центре промзоны, где черт ногу сломит и где можно было снимать фильм о событиях после какого-нибудь глобального катаклизма. Сработали чисто – я услышал негромкий хлопок и почувствовал укол, извините, в ягодицу, успел развернуться и увидеть двоих бугрящихся мышцами питекантропов, один, с бритой головой, держал в руке какой-то красный пистолет совершенно дурацкого вида. Они подбежали, крепкий рыжий парень подхватил меня под мышки за секунду до того, как я отключился. Очнулся я уже там, где сейчас и нахожусь: то ли в мастерской, то ли на складе, то ли в камере приговоренного к смертной казни…
– Я ужасно не люблю преступлений, – сказал Чандлер. – Поэтому я ухожу, покручусь на глазах у свидетелей… Кажется, это называется алиби… Не так ли, Дима?
– Так, Алан… Только это тебе не поможет…
– Ну, не надо пугать, дружище – у меня очень чувствительная нервная система… С тобой остаются Майкл, Пит и Эдвард, – они лишены впечатлительности и доведут дело до конца. Какой бы он ни был. А я пришлю одного человечка – мы оба его знаем, он поможет тебе принять правильное решение. Я все же надеюсь на твоё благоразумие, поэтому не прощаюсь. При хорошем исходе мы еще сможем выпить по рюмочке и даже подружиться. А своего начальства не бойся – я заберу тебя с собой далеко-далеко!
Смеётся он, что ли? Только в голливудских фильмах у человека с оторванной ногой и разбитой головой могут спрашивать: «Ты в порядке?», и только американец, натужно улыбаясь окровавленными губами, ответит: «Конечно, всё окей!»
Такое впечатление, что из нас двоих только я знаю, что Чандлер провалил свою операцию, и даже если бы ему удалось перевербовать меня, это вряд ли спасло бы его жизнь.
Наверное, я усмехнулся, и Поводырь зло дёрнул щекой.
– А вот у твоего негра совсем другая судьба, и она, увы, печальна… После тебя парни займутся им!
Он развернулся и ушел, а я остался лицом к лицу с костоломом Майклом в глухом холодном подвале. Из-за лампы, как в фильмах Голливуда, направленной мне в лицо, я не мог разглядеть обстановку своего каземата. Но слышал, как хлопнула в отдалении железная дверь, лязгнул засов, послышались тяжелые шаги, и рядом с рыжим выросли еще две коренастые фигуры. Значит, помещение имеет приличные размеры, хорошо запирается, и в нем сейчас собралась почти вся боевая группа, прикрывающая Чандлера: в ЦРУ боёвки состоят, обычно, из трех-шести человек…
– Что это за рожа у него на груди? – спросил один из подошедших – лысый, который подстрелил меня шприцем для парализации животных.
– Это могущественный и великий африканский дух Макумба, Эдвард! – любезно разъяснил я. – Он расправится с вами!
– Откуда ты знаешь моё имя? – встрепенулся лысый, который с вероятностью пятьдесят процентов носил имя Эдвард, поскольку второй был Питом. Я просто угадал. Но это было бы слишком простым объяснением.
– Макумба шепнул мне! И знаешь, что он еще мне сказал?
– Что?!
– Вы все будете убиты еще до заката солнца!
– Хватит болтать! – вмешался Майкл. – Ближе к делу! Кто тебя навел на замок?
Снова треск электрошокера, и очередной разряд пронизал моё несчастное тело.
– Анализ, обычный анализ фактов… Кто мог меня навести? Ты хоть думай головой, а не тем, чем обычно…
Я медленно приходил в себя и постарался сконцентрироваться: ведь говорить что-то нужно, причем говорить убедительно, чтобы у Майкла возникло ощущение, что он хоть и очень медленно, но идёт в правильном направлении. В противном случае он меня пристрелит: руки у него развязаны.
– Мне не поручают думать, – спокойно ответил рыжий. – У меня другие задачи. И я всегда их выполняю.
– Что ты разнюхал в Австрии? – он включил шокер, но не прижал к телу, раздался треск, между электродами пробежала искра, я зажмурился, внутренне сжался, а три костолома весело захохотали.
Вообще-то, между сотрудниками конкурирующих разведок цивилизованных стран такое не принято, но, похоже, свора Чандлера об этом не знала. Они знали одно: шеф спустил их с поводка и дал команду «фас»! А они умели выполнять команды.
– Откуда ты узнал про план «Мир»? – заглянув в бумажку, задал Майкл очередной вопрос.
– Я и сейчас о нём ничего не знаю! Просто, сопоставив последовательность ваших действий, я пришёл к определённому выводу. А то, что вся эта конструкция называется план «Мир», я узнал от вас только здесь…
Снова трещит электрошокер, на этот раз не вхолостую: пахнет палёным мясом, подвешенное тело корчится и дергается. Когда-то я, читая поделку откровенного недоумка, считающего себя журналистом, узнал вдруг, что разведчиков учат усилием воли снижать свой болевой порог и практически не реагировать на пытки. Вот его бы сейчас сюда, на моё место! Болевой порог не снижался, несмотря на все усилия. Мне было больно. Очень больно. И я кричал, чтобы становилось легче. И мой крик нравился трем гориллам, лиц которых я рассмотреть не мог из-за яркого света и слезящихся глаз. Но легче не становилось.
Нечто подобное я испытывал, когда в Африке нгвама наносили мне на грудь изображение Макумбы. Ни роторных, ни индукционных тату-машинок в племени, живущем в каменном веке, естественно, не было – они просто разрезали кожу острым краем раковины и втирали в рану краситель. Однако по крайней мере мазали обезболивателем, хоть и примитивным. Сейчас, в центре Европы, представители одной из самых технологичных стран использовали для пыток новейший электрошокер и для усиления болевого эффекта, поливали место поражения водой! Так кто из них настоящие людоеды?
– Вы могли бы есть людей, парни? – вежливо поинтересовался я.
– Заткнись!
– Это не я, это спрашивает Макумба, я только передаю!
Снова трещит современное орудие пытки. Снова я кричу. Снова смеются мои мучители. Достойны ли они высокого звание Homo Sapiens – человек разумный? Вряд ли. Немного переиначив известную поговорку, должен отметить, что чем лучше я узнаю людей, тем больше люблю черных австрийских волков: огромных, хитрых и агрессивных. По крайней мере неизвестно ни одного случая, когда бы они пытали кого-то электрическим током, предварительно поливая тело, чтобы усилить мучения. Даже оборотни такого не делали!
– Ты будешь говорить правду?! – угрожающе спрашивает лысый Эдвард.
– Уберите лампу, вы меня задолбили электричеством со всех сторон!
Наверное, они расценили это как условие моей разговорчивости и выключили свет. Дураки! Моя профессия – похищать чужие секреты, а не делиться с чужаками своими! А самое главное, что я-то действительно говорю им правду! Ну, в основном, не считая нюансов, о которых они меня и не спрашивают. Пока. Хотя кто знает, что у них дальше в списке вопросов! А я уже на пределе. Или даже за пределом!
Без ослепительного света глазам стало легче. Я рассмотрел, наконец, всю троицу. Рыжий Майкл с брутальным лицом и манерами ковбоя, бритоголовый Эдвард – заурядный качок из подвала в Солнцево, круглоголовый Пит со сморщенным, как печеное яблоко, лицом, он все время что-то чешет: голову, лицо, руки… Сейчас они отошли в сторону и тихо о чём-то совещаются. Дело плохо. Скоро они снова возьмутся за меня и будут спрашивать то, о чём у них есть своё представление. И при несовпадении сказанного с этим представлением будут продолжать пытку. А я уже за пределом и выдержать больше не могу…
Конечно, в многочисленных боевиках, герой легко вырывается из пут и расправляется со взводами и батальонами злодеев. Риддик, например, даже ногами может бросить мачете так, чтобы срубить им голову негодяю или убить врага кружкой от чая… Но там его действия и победы прописаны в сценарии, сцены ставятся режиссером, а оператор обеспечивает правдоподобные кадры. Потому и удается Джеймсу Бонду вырваться из безнадежного положения, потому и поспевают в последнюю минуту на помощь к Индиане Джонсу верные друзья, которые мигом перевешивают чаши весов в его пользу…
Но жизнь – суровый режиссер, в ней сценарий не подыгрывает герою, а оператор с документальной точностью фиксирует уже обнаружение его трупа… И в этом каземате действуют не законы кино, а суровая реальность: связанный Полянский – один против троих, и никто на целом свете не знает, где он… Вряд ли конец фильма будет для него счастливым…
* * *
Но иногда, правда, нечасто, сценарий жизни создаёт преференции для положительного героя: в виде случайностей или благоприятного стечения обстоятельств. Наверное, свою роль сыграл и африканский дух Макумба, дотянувшийся из первобытных джунглей Борсханы до цивилизованной Европы и тем подтвердив свое могущество…
Расставшись со своим куратором, Джузеппе направился в мастерскую братьев. Но через пятьсот метров наткнулся на широкую и глубокую траншею, пересекающую хорошо знакомый пустырь. Надо было идти в обход, более длинным путем, по которому только что ушел Цицерон. Рыбак бросился следом и с ужасом увидел, как два громилы тащили бесчувственное тело Цицерона к заброшенным складам. Проклиная себя за то, что не взял пистолет – а причина была уважительной: на похороны Дона нельзя приходить с оружием, – он проследил за похитителями и услышал, как они постучали в проржавевшую металлическую дверь условным стуком. Тук, тук-тук-тук, тук-тук! Дверь открылась, Рыбак обратил внимание, что она не скрипит, значит, ею пользуются регулярно. Громилы втащили Цицерона внутрь, и дверь закрылась.
Со всех ног Джузеппе бросился к мастерской. Но уже на ходу понял, что привлекать братьев к этому опасному делу нельзя: они добросовестные мастеровые, хорошие специалисты, но никак не бойцы! Однако у них можно взять лодку!
* * *
У Моста Вздохов, как всегда, было много народа. Пятеро африканцев, собравшись у своего катера, как обычно, сидели на корточках и озабоченно переговаривались.
– Ты сам слышал, что они спрашивали именно Адисо?! – выспрашивал Бокари.
– Сам! – кивнул Дуна. – И описали: черный, высокий, мускулистый!
– А как они выглядели?
– Как бандиты! Белые бандиты!
Бокари повернулся к Адисо, который был озабочен больше других.
– Что ты сделал белым? Какие у тебя с ними дела?!
Тот угрюмо опустил голову.
– Это связано с той работой, которую мне дал Большой Бобон, – нехотя рассказал заклинатель зверей. – Он предупреждал, чтобы я уехал на месяц-другой, но я думал – все обойдётся…
– Не обойдется! – сказал Лузала. – Раз белые тебя ищут, они не отстанут. Найдут и убьют! А может, всех нас убьют!
– Надо сказать Бобону, – негромко проговорил Адисо. Он чувствовал себя виноватым.
– Кому?! – не понял Бокари.
– Большому Бобону, – поправился тот.