Созданная из тени

– Здравствуй, сердце мое.

– Это сон? – вздыхаю я. Тихо-тихо, я ведь не хочу проснуться.

– Совсем коротенький, прости.

Качаю головой. Ему не за что извиняться.

– Лучше пусть он закончится.

– Прогоняешь меня? – почти весело спрашивает Лиам.

Даже с закрытыми глазами я вижу его улыбку. Как здорово быть рядом с ним в кромешной темноте.

– Лиам, побереги магию. Она понадобится тебе завтра, когда мы сбежим.

Если все пойдет по плану, магии у меня не останется. И мысля трезво, я понимаю, что не смогу перенестись сама.

– Завтра мне понадобишься ты.

– Майлин, ты меня пугаешь.

– Тебя можно напугать?

– Никому не удается это так хорошо, как тебе, – голос Лиама какой-то низкий и мрачный. Ах, как бы мне хотелось смахнуть с его лица все тревоги. Но это его сон, и тьма вокруг сгущается, становится бархатно-черной. Может, таким образом Лиам экономит силы.

– Пообещай мне, Майлин.

– Что все будет хорошо? Обещаю.

– Нет, пообещай кое-что другое. Уходи с Натаниелем. Не важно, останется Лиаскай в тебе или нет. Будь рядом с Натаниелем. Он…

Какие взрывоопасные слова. Они звучат так, словно их и быть не должно. Они звучат, как прощание.

– Мне не нужен защитник! Мне нужен…

Тот, кого я люблю. Тот, кто сделал мою половинчатую жизнь цельной. Тот, кого я всегда любила и буду любить.

– Мне нужен ты, – шепчу я.

Лиам ненадолго умолкает. Как бы я хотела увидеть его лицо…

– Не так я себе это представлял, Майлин. Моя жизнь всегда висит на волоске. Но я представлял, как встречу девушку, ради которой изменю свою жизнь, сделаю ее безопасной. И начну все с чистого листа там, где никто не знает, что я наследник клана и вор. Честную, стабильную и нормальную жизнь. Безопасную.

– Уж прости, – тихо говорю я, – что разрушила твои мечты об идеальной жизни.

Он едва слышно смеется:

– Я думал, что эта девушка – ты. И все еще верю в свою мечту. В жизнь вместе с тобой. Но если ничего не выйдет, я хочу, чтобы ты была в состоянии исправить мою ошибку. Возможно, тебе и впрямь не нужен защитник. Но ты должна защитить кое-кого ради меня.

Я собираюсь возразить, однако голос Лиама вдруг звучит глухо, а в бархатной мгле вспыхивают первые искорки света, будто сон тает.

– Много лет назад я сильно ранил Натаниеля, – объясняет Лиам.

Неужели он знает, какую магию применил против Натаниеля? Смогу ли я понять тебя до конца, Лиам Салливан? Хочу ли я этого вообще?

– Жаль, что так вышло, – продолжает он. – Можешь сказать ему об этом?

– Нет, ты сделаешь это сам. Я даже не знаю, придет ли он. Вот уже несколько недель про него ничего не слышно. Совсем ничего, Лиам. Может, он… – от одной мысли в груди болезненно щемит. – Может, он мертв.

– Майлин, он придет. Ты ведь его знаешь. Он просто замечательный друг и никогда не бросит нас в беде. Он не умрет, ведь мы так сильно в нем нуждаемся. Но в случае, если все пойдет вкривь и вкось… – голос Лиама доносится словно издалека. – Ради меня ты защитишь Натаниеля? От него самого, а если придется, то и от Короля, Королевы, Лиаскай, от всего мира? Обещаешь?

Черта с два, Лиам Салливан!

– Майлин, прошу. Он мне очень дорог. Почти так же, как тебе.

– Ладно! – задыхаясь, вскрикиваю я. Слишком взволнованно и громко. – Я обещаю. Если получится, то я…

– Спасибо, – нежно шепчет Лиам, и на мгновение мне кажется, будто он действительно здесь, совсем рядом. Я засыпаю в его объятьях, чувствуя, как он касается губами моего виска.






Глава 57




Дробь, похожая на барабанную, выдергивает меня из сна. Целую секунду чувствую ужасающую уверенность: уже слишком поздно. Жестокий ритуал давно свершился, заключенные мертвы, и Лиам…

Спрятав лицо в ладонях, жду, когда успокоится бешено бьющееся сердце. Солнце еще не взошло, но занимающийся день вдохнул в небо первые краски. Звук, из-за которого я проснулась, исходит от рабочих: они строят на краю Ущелья помост, откуда мне придется смотреть на казнь и аплодировать.

К горлу подкатывает тошнота. Сглатываю кислый привкус, пытаюсь дышать ровно. Моей армии здесь нет. Возможно, Натаниель использует поврежденный Церцерис и перенесется сюда, однако с собой он возьмет не больше двух бойцов. Их сокрушат прежде, чем я повышу свой слабый голос.

Кассиан умрет от смеха, когда я прошепчу, что его господству пришел конец.

Положение безвыходное, но это не важно: кто не сияет, тот может ослепить, а кто сдался – тот в любом случае проиграл. Я ослабла и очень устала, я истекаю кровью, но мне хватит сил сделать так, чтобы в ближайшие несколько часов этого никто не заметил.

Надеваю одно платье поверх другого и наблюдаю, как Арманда старается затянуть шнуровку своей одежды рукой без пальцев. Помогать себе она не позволяет ни горничным, ни даже мне, хотя я много раз предлагала.

В случае если Натаниель не придет, освобождать Лиама из фургона с заключенными придется Арманде. Я могу ее об этом попросить, но уверена, что попытка будет стоить ей жизни. Не знаю, кому Арманда считает себя обязанной, мне или своему сыну, дело которого она непременно захочет закончить. Однако тогда груз вины за ее смерть ляжет на плечи Натаниеля. Разве тем самым я не нарушу обещание, которое дала Лиаму?

Власть над людьми – жуткое бремя. Как бы мне хотелось его сбросить! Однако я достаю из ларца Тиару Стелларис, встаю перед зеркалом и водружаю ее на свои локоны, свободно вьющиеся вокруг головы. Такой и останусь. Непричесанной, в платье-чертополохе, с глубокими тенями под мутными белыми глазами. Такой я покажусь Кассиану. Пусть увидит меня и поймет, как выглядит война.

– Возьмите хотя бы их, – просит солдат, который сопровождает меня из шатра к Ущелью. В руках он держит букетик из свежих чертополохов.

Наши взгляды встречаются. Во время путешествия я несколько раз видела этого солдата и не сомневалась в его безграничной преданности Кассиану. А теперь он собрал для меня чертополох и даже позаботился о маленькой булавке, которой можно прикрепить букетик к платью.

– Спасибо, – шепчу я. – Как тебя зовут?

– Джейсон, Ваше Величество. Ни к чему вам запоминать мое имя.

Думаю, он ошибается.

Мы направляемся к Ущелью. Быстрая дробь барабанов и литавров гремит у меня в ушах. Великое множество людей уже собралось у ритуальной площадки – здесь все, кто следовал за нашей процессией неделями, не обращая внимания на трудности и невзгоды. Многие шли пешком, кто-то с маленькими детьми, старыми или больными родственниками. И все ради того, чтобы очутиться Там, где кончается мир, в надежде обрести счастье, которое обещает этот ритуал. «И почему суеверия настолько жестокие?» – часто недоумевала я, когда еще жила в Завременье, не подозревая о Лиаскай. Люди восторженно приветствуют меня, их голоса заглушают мелодии, которые исполняют музыканты. Толпа им подпевает. Гимны, оды весне, радостные песни, в которых поется, что Лиаскай преисполнится облегчением и благодарностью, когда преступников низвергнут в пропасть. Для этого она и создала Бездонное Ущелье.

На востоке солнце медленно поднимается над Краем Света. Проснувшаяся Лиаскай безмолвно рассказывает мне то, что я и так давно знаю: Бездонное Ущелье не предназначено для казней. Это ужасная рана на теле Лиаскай. Рана, которую невозможно залечить, ведь из года в год ее снова бередят ненависть, жестокость и смерть.

Солдаты пробивают мне дорогу сквозь толпу, заслоняют от людей своими телами. Меня пробирает страх. Народ так радуется предстоящему насилию… Видно, что зрители изнурены дорогой, но глаза у них все равно горят, голоса чистые и звонкие, а на лицах ни тени ужаса. Вздрагиваю, заметив, что некоторые люди тоже прикололи к груди букетики чертополоха. Они бездумно подражают мне. Если я прикажу им восстать против этого безумия – многие откликнутся на мой призыв. Однако они просто последуют за мной, не задумываясь, правильно ли это. Последуют только потому, что у меня на голове корона. Они оставят в живых этот культ и будут угождать власти, которую не понимают. Власти, которую они безоговорочно любят за одно чудо ее существования.

Вижу высокое двухуровневое сооружение, украшенное знаменами и флагами, на которых изображен скачущий саблерог. Я сяду наверху под балдахином, а важные гости – те, у кого есть титул с громким именем или очень много денег – займут места передо мной и Кассианом, откуда открывается самый лучший обзор на площадку и зияющее за ней Ущелье. Арманда, как придворная советница, расположится ниже. Под ликующие крики людей я всхожу на помост. Каждая ступенька требует от меня невероятных усилий. Лестница кажется бесконечной. Стоящие наверху солдаты в такт барабанам бьют по ней мечами, отчего вся она вибрирует и дрожит.

Вот я наверху. Передо мной арена, простирающаяся до скалы из вулканического стекла, – кажется, будто само Ущелье создало пятиметровый барьер, чтобы никто не упал в пропасть. Однако в скале проделан широкий проход, стены которого до того гладко отполированы, что отражают, словно зеркало. Поверхность здесь испещрена трещинами, а дальше – острый, словно срезанный мечом, край Бездонного Ущелья. С высоты я немного вижу пропасть: насыщенная чернота, из которой вырываются клубы пара, словно дыхание какого-то чудовища.

Кассиан ждет у деревянной копии трона, который он у меня украл. От его взгляда кровь стынет в жилах. Невольно обернувшись, всматриваюсь в лица осужденных. Я читала списки и видела ненастоящее имя Лиама среди тех, кого казнят в полдень. Однако Кассиану очень нравится быть на шаг впереди меня.

Кассиан кивает кому-то, стоящему внизу на арене. Ее обнесли частоколом, через который легко можно было бы перелезть, но здесь повсюду стоят королевские воины. Истинное предназначение частокола я понимаю, когда по знаку Кассиана на арену выводят двух саблерогов. Могучие жеребцы с напряженными до предела мышцами и гигантскими копытами, которые, несмотря на свою величину, ступают по земле почти бесшумно. На головы саблерогов набросили мешки, а сверху надели похожие на цепи уздечки, чтобы направлять шаги животных. Несколько человек с железными прутьями помогают загнать саблерогов на арену. Там их освобождают от мешков с уздечками и закрывают ворота. Теперь люди в безопасности. В воздухе витает грозная обманчивая тишина, которая вот-вот будет нарушена.

Словно окаменев, смотрю с высоты на арену. Стискиваю руками перила, а Лиаскай внутри меня безмолвно застыла от горя. Утро является во всем его великолепии, небосклон за черной пропастью Бездонного Ущелья переливается розовым и золотым. Те же цвета играют в сером меху холеных животных.

Наконец, взгляды саблерогов встречаются. Один из них издает громкий гортанный звук, напоминающий скорее рычание льва, чем ржание лошади. Саблероги взвиваются на дыбы – и начинается битва не на жизнь, а на смерть. Они с хрустом бьют друг друга копытами, вгрызаются зубами в плоть. Даже Лиаскай не ведает, как бы мне хотелось это прекратить! Саблероги – дружелюбные создания, в природе жеребцы обычно не пересекаются. Но этих животных натаскивали. Судя по красноречивым шрамам на боках и шеях, их отучили от естественных повадок и подготовили к борьбе.

Толпа неистовствует. От ее рева дрожит земля, дрожит сама Лиаскай. Она прячется глубоко-глубоко, и даже кажется, будто у меня внутри ее вообще нет. В ошеломлении окидываю взглядом толпу, обступившую высокую конструкцию кольцом. Люди дерутся за места у частокола, чтобы посмотреть на бой вблизи, даже в задних рядах, откуда точно ничего не видно, некоторые вскидывают кулаки и криками подстегивают обезумевших животных. Перед глазами все расплывается: я вдруг осознаю, что поведение этих людей тоже неестественно. С детства им говорят, что чувствовать, истинные чувства и сострадание порицают и искореняют, заменяют тем, что я сейчас наблюдаю. Потребуется несколько поколений, чтобы изменить этих людей. На такое одной жизни не хватит, особенно моей, которая уже и так трещит по швам.

В потрясении снова перевожу взгляд на саблерогов. Исход битвы вот-вот будет решен. У саблерога посветлее перебита нога. Кровь стекает по его шкуре, собирается в лужи на каменном полу. Саблерог волочит за собой поврежденное копыто, уворачиваясь от атак более молодого соперника. Но его воля к жизни еще не сломлена. Он вертится, позволяя сопернику укусить себя в круп, пытается атаковать в ответ, но сил у него почти не осталось. Этот саблерог потерял слишком много крови и двигается медленно, неповоротливо. Вдруг его здоровая нога подгибается, и он падает на колени. Тут же выгибает спину, пытаясь подняться и снова ринуться в бой, однако саблерог потемнее пользуется слабостью соперника. В мгновение ока он оказывается рядом, сам опускается на колени и чувствительно кусает светлого саблерога за здоровую ногу. Его соперник собирается укусить в ответ и совершает роковую ошибку, подняв голову. Темному саблерогу только это и нужно. Быстрым и легким движением он перерезает своим острым рогом шею противника. Поверженное животное издает мучительный стон – и в следующий миг камни орошает кровь. Молодой саблерог отступает: глаза у него горят огнем, он тяжело дышит и дрожит всем телом, словно хочет снова наброситься на своего соперника и разорвать его в клочья. Другой саблерог тоже поднимается. На его шее зияет огромная рана, однако он еще раз поднимает голову навстречу утру, чтобы посмотреть на восток.

И падает, испуская последний вздох.

Барабанная дробь становится громче.

Я невольно закрываю глаза и чувствую Лиаскай, только что принявшую в свои объятия мощное животное. Ее объятья где-то за пределами этого мира и всех остальных, которые мне известны. Взгляд в вечную даль и земля под погибшим саблерогом внушают веру, что теперь он в безопасности. Саблерог обрел последнее пристанище.

Каково это, умереть?

«Узнаешь, когда придет время», – шепчет Лиаскай.

В следующий миг открываю глаза, потому что слышу голос Кассиана. Восторженно ревущая толпа умолкает. Кассиан стоит рядом, так близко, что может до меня дотронуться.

Мое время почти пришло!

– Великолепная схватка! – кричит людям Кассиан. – Посмотрите, как тронута наша Королева! Ликуйте же ради Королевы и саблерога-победителя. Пусть кобылы даруют ему прекрасных жеребят, которые отдадут ему дань уважения в своих битвах!

От общей эйфории меня тошнит. Глубокий вдох – выдох. Я не была готова к увиденному, схватка саблерогов выбила меня из колеи, и Кассиан об этом знает, ведь он специально все так спланировал. Теперь я должна нанести ответный удар. Не важно, где моя армия и существует ли она вообще, не важно, где мой меч – Кассиана нужно сокрушить!

Осторожно откалываю букетик чертополоха от своего лилового платья. Я прикреплю его обратно, но на ту одежду, которую выбрала сама. Пора объявить Кассиану войну – даже если мне придется сражаться в одиночку! Обеими руками хватаюсь за ткань на груди и разрываю ее. Платье-заря на мгновение ослепляет Кассиана своим розово-золотистым сиянием. Люди радостно подпрыгивают на месте.

– И что это? – тихо интересуется Кассиан. На его лице играет улыбка, но я вижу, что за ней он пытается скрыть испуг. – Бунт? С помощью платья?