Созданная из тени

– Ее звали Виктория, – шепчу я, утыкаясь лицом ему в грудь. Глубоко вдыхаю родной запах, прижимаюсь к Лиаму, будто он может исцелить меня и превратить в ту Майлин, которой я когда-то была.

– Имя я еще помню.

– Что это значит? Майлин? – он нежно трясет меня за плечи. – Что с ней случилось?

– Не знаю.

Пустота, одна пустота, там, где должны танцевать тени и свет. Пустота повсюду.

– Она умерла, Лиам. Это все, что я знаю.

– Майлин. Мне очень жаль, – его голос доносится словно издалека. И во мне вспыхивает страх, что сам Лиам тоже далеко. А мне очень нужно, чтобы он был рядом.

– Она умерла, Лиам. Но более того…

Но тут пустота достигла глаз, стало темно и холодно.

Ведь больше я ничего не знаю.





Глава 20




Я очнулась в постели, которая пахнет Лиамом. Он очень поторапливает и отпаивает меня теплым переслащенным чаем.

– Какая гадость, – бормочу я.

Он с облегчением улыбается:

– Очень на это надеюсь. Не переживай, в следующий раз, когда ты свалишься в обморок, я без зазрения совести заварю очень крепкий чай по бабушкиному рецепту.

– Ой, кажется, мне внезапно стало лучше. Долго я была без сознания?

– Мгновение. А затем ты уснула на минуту-другую, – Лиам гладит меня по волосам и вздрагивает, заметив на плече затянувшуюся рану, которую нанесла мне в Дублине теневая тварь. – Вижу, тебе через многое пришлось пройти?

Ах, Лиам, если бы ты только знал!

Сев на кровати, я с любопытством осматриваюсь. Этот дом меньше старого жилища Лиама и обставлен так, будто в нем обитает аскет и монах. К моему облегчению, здесь хотя бы есть дровяная печь: на ее медной поверхности стоит чайник, от которого идет пар. Пахнет травяным чаем и деревом, потому что Лиам построил под крышей балочное перекрытие. Теперь ясно, зачем ему доски, которые он строгал на улице. На одной из балок, сложив за спиной крылья, лежит ночная кошка. Она недовольно смотрит на меня, помахивая хвостом. Зузу никогда не питала ко мне симпатии. Улыбаюсь, чувствуя ком в горле.

– Ты правда в порядке? – допытывается Лиам, поглаживая меня по спине.

– Да, не переживай. Я просто целый день не ела, а путь выдался тяжелый.

Но обессилела я совсем не из-за этого. Меня выбили из колеи исчезнувшие в тени воспоминания о сестре. Глубокий вдох – долгий выдох. Нельзя еще раз потерять сознание. Я ведь совсем ее… забыла. Там, где были воспоминания о ней, светлые и мрачные, теперь одна пустота, глубокая, словно пропасть. И на дне пропасти что-то пустило корни. Что это? Пока не понимаю, но точно знаю – этого стоит бояться.

Отмахиваюсь от этих мыслей. Лиам тем временем перечисляет, что есть у него в кладовке. Соленая рыба, законсервированная тыква, маринованные овощи, жареная оленина и разные грибы.

– Спасибо, мне уже дурно, – скорчив скорбную мину, перебиваю его я.

К моему облегчению, Лиам достает откуда-то козий сыр и, расплавив его на сковороде, намазывает на хлеб не первой свежести. Я не жалуюсь, все равно это лучше грибов. Совсем забыла, как их ненавижу.

– Зима, что тут сказать, – будто извиняясь, говорит Лиам.

После сыра чувствую себя просто великолепно. Кажется, будто я могу и дерево с корнями выдернуть. Или хотя бы цветочки.

– Как ты себя чувствуешь?

– Лучше не бывает! – искренне заверяю я.

Лиам довольно жмурится, будто именно это он хотел услышать. Присев на краешек кровати, он шепчет: «Ну и славно», а я вдруг чувствую себя в ловушке, которая только что захлопнулась.

– Тогда скажи мне, Майлин Уолш, кто ты? Сомнений нет, ты – моя Королева. Но кто ты для всех прочих?

Черствый хлеб застревает в горле. Конечно, я понимаю, что надо ответить Лиаму. Но мне хочется защитить его от правды. Пусть у нас будет несколько беззаботных часов.

– Молли, – объясняю я с набитым ртом. – Для всех, кто встретится на пути, я просто Молли.

Но Лиама не проведешь, тем более таким дешевым трюком.


– Кто ты для самой Лиаскай?

Я отвожу взгляд.

– Значит, путешествие в Завременье не помогло, – спокойно заключает он. – Ты все еще Королева. А Лиаскай все еще в тебе.

Вижу, как Лиам размышляет над всем этим, приходит к каким-то выводам, мысленно просчитывает все возможные последствия, чтобы ничего не упустить. Наконец он тяжело вздыхает:

– Надеюсь, у тебя есть план, Майлин. Потому что у меня его нет.

– План просто чудесный, – отвечаю я, откладывая хлеб в сторону.

Лиам ворчит, что никакого чудесного плана быть не может, но я пропускаю все возражения мимо ушей и придвигаюсь к нему.

– Хочу забыть о существовании мира снаружи.

– И это твой чудесный план?

– Именно так, – шепчу я. – Ну же, Лиам. Поговорим позже.

– Пока не поговорим, мы потеряны друг для друга.

Хочу рассмеяться, но смеяться во время поцелуя получается плохо.

– Как мы можем быть потерянными? – вздыхаю я, когда Лиам, оторвавшись от моих губ, покрывает поцелуями шею. Во всем теле ощущаю приятное покалывание. – Мы только что нашлись. А с остальным…

«А с остальным разберемся», – собираюсь сказать я. Но Лиам исполняет мое желание забыть о мире снаружи. Он мягко заставляет меня лечь, придерживая при этом руками, и я не падаю на подушки, а плавно опускаюсь.

– Я совсем потерялся, – шепчет Лиам, нежно касаясь губами мочки уха.

Расстегиваю рубашку Лиама: руки дрожат, будто я делаю это впервые. Одежда падает на пол, и Лиам тоже вздрагивает. А я его разглядываю. Вот два новых рубца, уже побледневших. Я точно знаю, когда он их получил. Один длинный шрам на правой руке. Его оставил меч, который Лиам отразил без оружия. Второй шрам тоньше, в два пальца толщиной, рядом с подмышкой. Колотая рана. Провожу рукой по спине Лиама, нащупывая то самое место, куда его ударили…

Наверное, на моем лице написан ужас, потому что Лиам вдруг шепчет:

– Тише-тише… Теперь все хорошо.

Хотела бы я ему поверить, но – прости, Лиам, – мы слишком хорошо друг друга знаем.

– Майлин, останься здесь.

Он хотел сказать не Здесь, а Сейчас. В этот миг я не хочу думать о прошлом.

– Останься и побудь со мной, – повторяет Лиам мягко, но настойчиво. И одной его улыбки достаточно, чтобы я с легкостью купилась на эту маленькую ложь, заплатила цену, которую он просит. Ведь улыбка у него неотразимая.

Пальцами касаюсь мускулистой руки, осторожно ощупываю шрам, и Лиам ежится, как от щекотки. Поглаживаю поврежденную кожу на запястье, трогаю матово-черные грубые очертания когда-то разрушенного винкуласа. Здесь его магию сковали и взяли под контроль.

Смотрю в глаза Лиама, и сердце сжимается. Теплое чувство защищенности охватывает меня от макушки до каждой клеточки. Для Лиама нет невозможного, и доказательства этому он носит на собственном теле. Он не признает невозможного. И я тоже, пока он рядом со мной.

– Пожалуйста, обними меня покрепче, – шепчу я, хотя Лиам давно уже держит меня в объятиях.

– Я готов обнимать тебя вечно, только…

Прикладываю палец к его губам.

– Просто сделай это. Ты ведь можешь.



Мы долго лежим, обнявшись. Наши пальцы переплетены, мы тонем во взглядах друг друга. Быть ближе невозможно, но что-то мешает нам продолжить и раздеться полностью. В постели прямо между нами лежит что-то еще. И мы не можем это игнорировать.

– Ты очень смелая, раз вернулась, – произносит Лиам в тот самый миг, когда я решила, что мешает нам страх. Это страх устроился между нами, и с каждой секундой он становится все сильнее. Страх можно держать в узде, но в целом мире не хватит смелости, чтобы победить его окончательно.

– А вот я, Майлин, и вполовину не так отважен, как ты думаешь.

С недоумением смотрю на него:

– О чем ты?

Что он имеет в виду, чего от него ожидать?

– Расскажи мне все. Я ткач снов, Майлин, – не знаю, понимаешь ли ты, что это значит. Пожалуйста, поговори со мной.

Лиам не просит. Он умоляет. И от звука его голоса сердце у меня сжимается.

– Все, о чем ты умолчишь, я додумаю сам. Но я не могу представить ничего, что не заканчивается темной глубиной Лирии или дном проклятого ущелья.