Соло для шпаги

Родриго молча протянул руку, в которую нотариус незамедлительно вложил еще один свиток.

– Будут тебе, Кристиан, и шпага, и конь, и немного денег. Что-то подобное мы предполагали, потому подготовились заранее.

Документ тут же перекочевал ко мне.

– Давайте перо и чернила.

Я лишь бегло просмотрел форменный «отказ от всяких притязаний», ибо вчитываться во все подробности не было никаких сил. Да и не силен я в крючкотворстве, если захотят обмануть, все одно обманут.

– Так просто? Даже ничего оспаривать не будешь? – искренне удивился Марко.

– Так я же беспринципный бретер, – усмехнулся я, подписывая бумаги, – завтра обвиню вас в обмане и снова буду хвататься за шпагу. Не думали о таком развитии событий?

– Мы знаем о тебе больше, чем ты думаешь, – внимательно оглядев мою подпись, Родриго довольно кивнул, – в прошлый раз ты был искренне уверен, что тебя обманывают. Сейчас таких мыслей у тебя уже не будет. И, бретер ты или не бретер, это совершенно неважно. Главное – ты человек слова, следовательно, проблем с твоей стороны у нашей семьи больше не будет.

Старший кузен поднялся, показывая, что разговор окончен. Нотариус с помощником, аккуратно упаковав бумаги, поспешили исчезнуть из комнаты.

– Неожиданно приятно было повидаться с тобой, Крис, – поднимаясь из-за стола, сказал Марко и протянул мне руку.

– Будешь в наших краях, заезжай, – внезапно предложил Родриго, – в гостевых комнатах всегда найдется место для тебя.

– И то хлеб, – устало улыбнулся я.

– Держи, – Этьен отцепил с пояса ножны со шпагой, – взамен дедовской.

– Комната оплачена еще на два дня, в конюшне для тебя оставлен вороной жеребец. И вот здесь, – Марко опустил на столешницу небольшой кошель, – деньги. Немного, но на первое время хватит.

– Уж извини, – развел руками Родриго, – дед оставил больше долгов, чем богатств, больше выделить не можем.

– Черт побери, – только и смог ответить я, до того был растроган. К горлу неожиданно подкатил ком – такого отношения со стороны кузенов де Вилья я никак не ожидал.

– Бывай, де Бранди! – Поочередно хлопнув меня по плечу на прощание, братья ушли.

Я же, заперев за ними дверь на засов, снял с себя пропитанные чужой кровью камзол и сорочку и завалился спать. Больше ни на что сил не было.





Глава 22




Сеньор Оберон де Флорес пребывал в отчаянии: все пошло наперекосяк именно в тот момент, когда он считал основные трудности уже пройденными. Ну в самом деле, когда в лесу их догнали люди виконта, он успел уже мысленно проститься и с жизнью, и с любимой дочерью, которую в руках этого настойчивого мерзавца не ждало ничего хорошего. Но в дело вмешался храбрый сеньор де Бранди, в одиночку обративший в бегство чуть не десяток благородных негодяев. Правда, потом его самого пришлось прятать от преследователей, но это не составило отцу с дочерью большого труда. И поначалу у де Флореса не было причин быть недовольным новым знакомцем: молодой человек был умен, рассудителен и лишен предрассудков, свойственных многим представителям дворянства. А кроме всего прочего, обещал помочь с набором новой охраны, способной противостоять банде виконта де Монтихо.

Однако сказка длилась недолго. Этот самый благородный сеньор сам оказался опасным авантюристом! В первый же вечер в Уэске де Бранди позволил себя втянуть в какую-то драку с поножовщиной, переполошившую половину города. И вроде бы он сумел выйти сухим из воды, по крайней мере, стражу удовлетворили показания свидетелей и участников конфликта, но уже следующим утром все же был арестован: оказалось, что сеньор Кристиан разыскивается за убийства в другом городе! То есть с виду весь такой спокойный и благоразумный, а на самом деле – отъявленный головорез!

Казалось бы, невелика беда. Да, свели знакомство с известным преступником, но ведь сами ничего предосудительного не делали, забыли бы его и поехали дальше, к цели своего путешествия. Но не тут-то было! Элена вбила себе в голову, что они обязаны отплатить добром за добро и вызволить этого молодого человека из тюрьмы. Как будто мало того, что они ввезли его в Уэску в своей карете!

Но нет, конечно же, он поддался на настойчивые просьбы дочери и пытался добиться благосклонности городского главы Уэски и начальника городской стражи. Правда, не усердствовал сверх меры, а действовал очень осторожно, при этом имея полное право заявлять, что сделал все от него зависящее. К несчастью сеньора де Бранди, в деле были замешаны силы, которым не смели перечить ни алькальд, ни главный стражник города, о чем де Флорес и сообщил Элене с самым скорбным видом вчерашним вечером, на этом посчитав свой долг молодому человеку оплаченным сполна.

И именно в этот момент сеньор Оберон понял, насколько пагубным образом сказалось знакомство с де Бранди на его любимом чаде. С тех пор как молодой сеньор попал в тюрьму, Элена потеряла аппетит и сон, сделалась необычайно молчалива и задумчива, на вопросы отвечала невпопад или вовсе пропускала их мимо ушей. А после того как услышала о тщетности их усилий, совсем замкнулась в себе. Хорошо зная свою дочь, де Флорес понимал, что она не оставила мыслей о сеньоре Кристиане и в ее голове зреет какой-то план. И вскоре он был в этот план посвящен, однако же, услышав о намерении устроить узнику побег из городской тюрьмы, пришел в неописуемый ужас! Он таким наукам обучен не был и рисковать своей головой, равно как и головой дочери, ради малознакомого человека не собирался.

Возможно, именно так и выглядела та самая любовь с первого взгляда, о которой так красиво рассказывают уличные певцы и сказители и от которой молодые люди совершенно теряют рассудок, но Оберон де Флорес отказывался верить в подобную ерунду. Он мыслил другими категориями и в дела, не сулящие ему прибыли, старался никогда не влезать. А какая может быть прибыль от явно небогатого дворянчика, к тому же сироты и с проблемами с законом? Тут одни только убытки могут быть, причем весьма крупные, вплоть до потери собственной головы!

Нет-нет, так не пойдет. Нужно срочно уезжать из города и увозить дочь подальше от этого проблемного молодого человека! Даже если он освободится, не нужно им такого счастья! Не для того он дворянство покупал своей семье! Не для того давал Элене образование и воспитание, достойное лучших семей высшего света! Она же чистой воды бриллиант, достойный короны графа или маркиза, а то и герцога! А этому сеньору не место в ее жизни!

С трудом уговорив Элену для начала испросить свидание с де Бранди, чтобы, так сказать, разведать обстановку, глава семейства активизировал усилия по найму новой охраны, и здесь удача улыбнулась ему! Он договорился о совместной поездке с солидной компанией господ, тоже направлявшихся в Эскарон, и выглядели эти сеньоры гораздо надежнее молодого де Бранди.

Повстречал он их в пригородном трактире, куда они с Эленой перебрались из оказавшейся слишком беспокойной «Фортуны». Отсюда же они вместе должны были отправиться в путь утром следующего дня. Именно, что были должны, потому что сегодня Элена пропала!

Де Флорес бросился на ее поиски ближе к обеду, побывал у городской тюрьмы, посетил все более-менее приличные гостиницы, куда могла бы отправиться девушка из приличной семьи, наконец, поднял на ноги городскую стражу, но все было тщетно. Удалось лишь выяснить, что в свидании с сеньором де Бранди Элене было отказано по причине казни несчастного нынешней ночью! И после этого, по словам свидетелей, сеньорита де Флорес «шла пешком, словно не видя ничего вокруг, от тюрьмы в направлении центра». И все, дальше ее следы волшебным образом терялись, будто она взяла да и исчезла прямо посреди улицы.

Были, правда, несколько свидетелей, видевших, как молодая сеньорита садилась в карету, но никто не мог сказать, была ли это точно Элена де Флорес. Как ни крути, а Уэска – город немаленький, и молодых красивых девушек благородного происхождения здесь не так уж мало. Да и тот факт, что внимание прохожих не привлекли крики о помощи или учиняемое по отношению к сеньорите насилие, говорили в пользу того, что вряд ли это была дочь сеньора Оберона. Нет у де Флоресов в этом городе знакомых, к которым Элена могла бы сесть в карету!

Тем не менее мысли о возможной причастности к исчезновению дочери виконта де Монтихо весь день не оставляли Оберона. Ничто не указывает на это, но отцовское сердце чувствует, что беда могла прийти только от него. Как это проверить? Сам он не сможет, мерзавец-виконт рассмеется свежеиспеченному дворянину в лицо, но вот если следующие в Эскарон сеньоры согласятся помочь его горю, это уже будет другое дело.

Именно с намерением обратиться за помощью к своим новым знакомым сеньор Оберон, разбитый несчастьем и усталостью, вернулся под вечер на постоялый двор. Но дожидавшийся его на улице слуга сообщил, что сеньора уже несколько часов ожидают три дворянина.

Ободренный надеждой на вести о дочери, позабыв о больных коленях и усталости, де Флорес взлетел по лестнице на второй этаж, чуть ли не бегом миновал большую часть коридора и, тяжело дыша, ворвался в свою комнату. Он сам не мог сказать, почему решил, что ожидают его именно здесь.

Комната оказалась пуста, но в коридоре уже слышались торопливые шаги нескольких человек. Едва де Флорес успел перевести дух, как в помещение ввалилась веселая и шумная компания, состоящая из двух друзей виконта и незнакомого ему человека в форменном плаще Ожерского легиона.


Сеньора Оберона едва удар не хватил при виде такого союза его врагов с врагами де Бранди! Оказывается, по ошибке столкнувшись друг за другом, они не передрались между собой, а сумели найти общий язык! Горе ему, несчастному! Против наемников графа де Бернье его новые знакомцы вряд ли пойдут!

По мере того как сеньоры д’Умбро и де Лавиталь с издевательской любезностью вываливали на него условия возвращения Элены, де Флорес все отчетливее понимал, что все это не более чем ловушка – деньги у него отнимут, но дочь не отдадут. Весь вид беспечно развалившегося на чужой кровати сеньора де Монтегю говорил об этом. А прихвостни де Монтихо постоянно путались: виконт хочет получить пять тысяч эскудо то ли в качестве приданого на свадьбу, то ли как выкуп за жизнь Элены.

Пять тысяч эскудо – это же почти пятьдесят тысяч реалов! Да, за дочь никаких денег не жалко, но в том-то и беда, что его хотят оставить и без денег, и без дочери! Мерзавцы!

Сеньор де Флорес был доведен до такой степени отчаяния, что произнес последнее слово вслух. Никак не ожидавшие от него такой смелости д’Умбро и де Лавиталь удивленно замолкли, и даже де Монтегю приподнял голову, с интересом глядя на посмевшего повысить голос на дворян простолюдина. В очередной раз торговцу с горечью приходилось убеждаться, что дворянский патент-то ему продали, но признавать в нем дворянина не собираются.

– Мерзавцы! Подонки! – странным образом осознание того, что он только что перешел некую черту, придало де Флоресу храбрости. Сжав кулаки и даже притопнув в ярости ногой, он шагнул в сторону обидчиков, заставив дружков де Монтихо испуганно попятиться и схватиться за шпаги. – Да я сей же час еду к алькальду и уже к утру нагряну в этот ваш замок с солдатами! И если, не дай бог, с головы моей дочери упадет хоть волос, я не успокоюсь, пока не сживу вас всех со света!

– Эй-эй, де Флорес, ты чего это раздухарился? – Де Монтегю поднялся с кровати и угрожающе навис над оппонентом, который, впрочем, и сейчас не выказывал особенного страха. – В дворянина решил поиграть? А не напомнить ли тебе, как у нас, благородных людей, принято отвечать за подобные слова?

– Кровью, де Флорес, кровью! – поспешил влезть в разговор оправившийся от испуга де Лавиталь.

– Совершенно верно, де Флорес! – Д’Умбро, не отставая от товарища, принялся грозно топорщить свои щегольские усики. – Такие оскорбления смываются только кровью!

– Видишь ли, сеньор торговец, – презрительно процедил сквозь зубы легионер, – для того, чтобы быть дворянином, мало купить патент, нужно еще иметь уходящий за горизонт список благородных предков и переданную ими тебе по наследству благородную кровь в венах. Без всего этого ты не дворянин, и поджилки твои в подобных ситуациях всегда будут трястись.

– Будь ты дворянином, ты бы лучше следил за своим языком, – снова вмешался почуявший возможность посмеяться над слабым д’Умбро, – или не побоялся бы ответить за свои слова со шпагой в руках.

– Что скажешь, де Флорес? – ухмыльнулся де Лавиталь, театрально поигрывая эфесом своей шпаги. – Прогуляемся с тобой на задний двор трактира? Или признаешь за нами право наказать тебя за наглость по своему усмотрению?

– Да ты видел, как он со шпагой управляется? – рассмеялся д’Умбро. – Это же шутовство какое-то!

– И что, совсем уж прискорбно для него, не удастся найти заступника. Ни один дворянин и пальцем не шевельнет ради этого торгаша! Так что будем делать, де Флорес?

– Да-да, мы ждем!

Ободренные присутствием де Монтегю и чувствуя откровенную слабость позиций де Флореса, молодые люди наперебой состязались в остроумии. По крайней мере, им так казалось. Веселье было прервано грохотом распахнувшейся двери и появлением на сцене нового персонажа. В дверном проеме стоял мужчина в видавшем виды камзоле, белой матерчатой маске, закрывающей половину лица, и с обнаженной шпагой в руке.

– Не слишком ли рано радуетесь, благородные сеньоры? – спросил нежданный гость, грозно сверкая глазами из прорезей. – Хотя какие, к чертям, благородные сеньоры? Шакалы вы, способные лишь рыться в объедках! Кто тут желал получить долг кровью?





Глава 23




Я проспал оставшуюся часть ночи и весь следующий день – настолько был вымотан, настолько велико было потрясение от безумной череды событий прошедших суток. Честно говоря, никак не мог избавиться от ощущения нереальности происходящего, оттого и сон большей частью был беспокойным. То снилось мне, будто в комнату вламываются стражники, то вместо стражников в мой сон являлись наемники из Ожерского легиона, да еще вперемешку с эльфами. Одним словом, на подсознательном уровне ожидал я еще какой-то каверзы от судьбы, очередного резкого поворота и, ясное дело, с негативными для меня последствиями.

Временами я даже начинал подозревать кузенов в этаком изощренном вероломстве – вытащить проблемного родственника из-под топора, добиться подписания нужных бумаг, подарить надежду на светлое будущее и тут же сообщить о его местонахождении властям или врагам, что в моем случае равносильно. Правда, потом я вспоминал-таки про здравый смысл, а он однозначно говорил, что только полный идиот стал бы платить такие деньги за имитацию моей казни для того, чтобы тут же меня предать. Идиотами кузены не были. С этой успокоительной мыслью я переворачивался на другой бок и снова засыпал.

Судя по яркому солнцу, настойчиво заглядывавшему в мое окно, был уже полдень, когда, отловив в коридоре одного из трактирных служек и заказав еду прямо в комнату, я с большим аппетитом позавтракал, а заодно и пообедал. После чего снова завалился спать. И то ли яркое солнце за окном повлияло, то ли сытная трапеза позволила отбросить все сомнения, но на этот раз я спал гораздо лучше.

Проснулся я уже под вечер. Несколько минут осоловело крутил головой, пытаясь понять, что же меня разбудило. Впрочем, разговор на повышенных тонах в соседней комнате продолжался, потому долго оставаться в неведении мне не пришлось. А уж когда я узнал среди других голос сеньора Оберона и до меня дошел смысл сказанного, остатки сна с меня как рукой сняло.

Судьба все-таки продолжала выкидывать коленца, вовсе не собираясь успокаиваться. Закончится ли добром для меня очередной эпизод в длинной цепи событий, запущенных необдуманным поступком ныне покойного Мигелито Бельчонка, я не знал. Но, поскольку речь шла о жизни сеньориты Элены, ни тени сомнений я не испытывал.

Первым порывом было немедленно ворваться в соседнюю комнату и разобраться с обидчиками де Флоресов. Но очень вовремя из-за стены до меня донесся еще один знакомый голос, и это был голос капитана Ожерского легиона де Монтегю! Да что же это такое? Что должно произойти, чтобы разошлись наши пути с людьми графа де Бернье?

Ответа на этот вопрос у меня не было, но зато стало совершенно ясно, что моя задача усложняется. Во-первых, негодяев по соседству оказалось аж трое против меня одного, во-вторых, де Монтегю, в отличие от дружков виконта де Монтихо, является очень серьезным противником и, в довесок к этому, еще и прекрасно знает меня в лицо. Но вот чего мне сейчас совершенно не хотелось бы, так это разрушить миф о своей смерти, ведь кузены подарили мне просто-таки уникальный шанс стать невидимкой и избавиться от накопившихся проблем!

Однако и бросить сеньориту Элену на произвол судьбы я тоже не могу, значит, придется решать проблему, не раскрывая при этом свою личность. Я оглядел скудное убранство своей комнаты и не нашел ничего полезного для быстрого изготовления маски. Разве что мой поношенный и грязный камзол, но если я его окончательно испорчу, то останусь без верхней одежды, что не очень приятно, с деньгами-то у меня негусто. А вот рубашка…

Быстро раздевшись, я вырезал ножом из рукава рубашки полумаску и спустя минуту был готов к активным действиям. Вышло кривовато, да и не бог весть какая маскировка, но ничего лучшего под рукой все равно нет.

Пройти три шага по коридору до соседней двери заняло всего несколько мгновений, а прислушиваться к разговору и тянуть с вмешательством более не имело никакого смысла – еще не хватало, чтобы мерзавцы прикончили сеньора Оберона прямо у меня под носом. С силой толкнув дверь, я вошел в комнату. Все участники конфликта вполне ожидаемо обернулись в мою сторону.

– Не слишком ли рано радуетесь, благородные сеньоры? – спросил я грозно. – Хотя какие, к чертям, благородные сеньоры? Шакалы вы, способные лишь рыться в объедках! Кто тут желал получить долг кровью?

Воспользовавшись всеобщим замешательством в рядах шантажистов, я сделал быстрый шаг вперед и, ухватив за рукав де Флореса, оттащил его себе за спину.

– Интересный поворот, – задумчиво промолвил де Монтегю, на всякий случай отступая вглубь комнаты с рукой, опущенной на эфес шпаги.

– Да кто ты вообще такой? – нервно взвизгнул д’Умбро.

– Я тот, кто готов вступиться за честь сеньора де Флореса и его дочери, – спокойно ответил я. – Помнится, минуту назад ты был очень смел. Или это от уверенности, что драться придется с несчастным отцом, у которого украли дочь?

Взмахнув шпагой перед лицом изрядно побледневшего дворянчика, я вынудил его отшатнуться назад, в результате чего он споткнулся о стоявшую позади него лавку и с грохотом свалился на пол.

– Да знаешь ли ты, за кого пытаешься заступиться? – де Лавиталь скривил губы в презрительной гримасе. – Этот презренный торгаш купил дворянство и полагает, будто теперь имеет право оскорблять настоящих дворян!