Сокровище государя
Часть 46 из 50 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Пиратствовал – лучше сказать!
– Пусть так. Он любит о том рассказывать. Особенно – когда выпьет.
– Эх, сейчас бы покушать чего! – глядя на море, Марта мечтательно прищурилась, темные локоны ее трепал ветер, щеки раскраснелись, большие жемчужно-серые глаза сверкали предчувствием чего-то невероятно хорошего, что вот-вот случится, и случится обязательно, просто нужно приложить немножко усилий, совсем немножко, чуть-чуть…
Марвин невольно залюбовался своей спутницей – все же ушлая девчонка была невероятно хороша собой! Красавица, что и говорить! За последнее время (проведенное в компании с русским шпионом Никитой Пьетровитчем) Марта еще больше похорошела, немного раздалась в бедрах, да и грудь чуть-чуть подросла, так что сейчас – даже в мужском платье – ее вряд ли кто принял бы за юношу… ну, разве что издали.
Похищенную у Лихого Сома иконку – судя по окладу, очень даже ценную – ушлая девушка зашила в пояс, который носила под рубахою, никогда не снимая. Вот и сейчас пояс тот был накрепко обвязан вокруг чресел. А как же! Продав иконку, можно было выручить немалые деньги!
Закатав штаны до колен, девушка вошла в воду, склонилась, умывая лицо. Следом за ней, перекрестившись, подался и мальчишка…
– Искупаться бы сейчас… А лучше – в баньку! – брызнув на своего спутника морскою водицей, мечтательно протянула Марта. – Случалось ли тебе, друг мой Марвин, бывать в русской бане?
Осторожно промыв водою глаза, парнишка испуганно отмахнулся:
– Да, хвала Пресвятой Деве, не довелось. Но я много про то слышал. В банях русские обычно хлещут себя прутьями до крови! Брр… И там ужасно жарко, многие даже сходят с ума.
– Ну… Одного я такого вижу!
Расхохотавшись, Марта оглянулась на берег… и вдруг, резко схватив Марвина за руку, присела в воду едва ль не с головой!
– Вон там, за дюнами… Видишь?
– Вижу… – подросток напряг глаза. – Всадники. Похоже, что скачут сюда.
– Да не похоже, а точно – сюда. Не по наши ли души, а?
– Хм… Однако…
Марвин нахмурился – когда всадники подъехали к самой кромке прибоя, он четко их разглядел, узнав бывших своих соратников по лихим и кровавым делам.
– Сом! – всмотревшись, Марта покусала губы. – Как думаешь, они нас узнали?
– Даже если и не узнали – будут ждать, когда выйдем на берег. Ведь не просто же так они сюда приперлись?!
В словах паренька определенно имелся резон, и девчонка согласно кивнула. Волны бликовали на солнце, и с берега вряд ли можно было хорошо рассмотреть лица невольных купальщиков… однако в холодной воде долго не высидишь, нужно что-то делать, и как можно быстрей! Впрочем, пока что беглецы почти совсем не ощущали холода – не до того.
Настороженно глянув по сторонам, Марта кивнула на черневший к северу мыс, вдающийся в море на пару сотен шагов. Редкие сосны царапали небо своими колючими кронами, подлесок – можжевельник и папоротники – тоже не казался таким уж густым, однако же – выбирать не приходилось. Там, на мысе, имелся хоть какой-то шанс затаиться, уйти… Хоть какой-то.
– Марвин… ты плавать умеешь?
– А как же, ага.
Не говоря больше ни слова, оба быстро поплыли к мысу, стараясь поднимать как можно меньше брызг и вообще не привлекать внимание. Может, не заметят?
Ну да, не заметят! Напрасно надеялись. Заметили! Насторожились… Повернули к мысу коней, поскакали…
– Вот дьявол! – оглянувшись, сплюнула Марта. – А ну, брат, поднажмем.
Холодная морская вода забивалась в ноздри, не давая дышать, вымокшая одежда тянула вниз, к песчаному дну… хорошо еще обувь на бегу осталась…
Берег между тем приближался – еще немного, и Марта почувствовала ногами дно… Обернулась, подбодрить отставшего сотоварища… И удивленно свистнула – из-за мыса показался корабль!
* * *
Бутурлин сдался в плен сразу же, едва только отстал от рейтаров. Те, с ходу прорвав оборону врага, собирались пройтись лихим рейдом по русским тылам, и, верно, то у них и вышло бы… а может, и нет, тут, как бог даст – военное счастье изменчиво.
Резко осадив коня, «фон Эльсер» соскочил в траву, сделав вид, что осматривает переднее копыто.
– Что такое, господин майор? – тут же обернулся холеный рейтарский ротмистр. Черненая кираса его сверкала на утреннем солнце, глаза сияли азартом и предвкушением схватки. Черт возьми – настоящий солдат!
– Скачите, я нагоню, – махнув рукой, риттер принялся поправлять седло, делая вид, что садится.
Ротмистру этого оказалась достаточно – ну, небольшая задержка, с кем не бывает? Пришпорив коня, рейтар тут же умчался, и Бутурлин внимательно огляделся по сторонам. Уж конечно русские давно заметили их небольшой отряд. Заметили и, несомненно, преследовали, по всем прикидкам Никиты Петровича, казачий или татарский разъезд должен был вот-вот показаться из-за кустов.
Ну, да вот он! Из-за кустов наметом выскочили драгуны в кирасах и польских высоких шлемах. Лихие усачи из вооруженных по европейскому образцу полков «нового строя». Грозно сверкнули обнаженные палаши, послышались выкрики, кто-то пальнул из пистоля.
– Сдавайтесь! – закричал по-немецки вырвавшийся вперед всадник в щегольском шлеме с тонкой серебряною насечкой. – Сдавайтесь, вы окружены!
Выкрикнув, щеголь взвил коня на дыбы, выхватив из седельной кобуры пистолет:
– Сдавайтесь!
– Да сдаюсь я, сдаюсь, – устало отозвался Никита Петрович.
Дождавшись подъехавших драгун, вражина осадил коня и спешился:
– Я – капитан Дитрих фон Ашбах! Вашу шпагу, сударь.
– Возьмите… – с изящным поклоном лоцман передал клинок и представился: – Риттер Эрих фон Эльсер, майор королевской пехоты.
– Очень приятно. Не соблаговолите ли пройти с нами, господин майор?
Не очень-то легко оказалось уговорить капитана Ашбаха отвести пленного в главный штаб! Лень тому было – и все тут. Лишь после второй совместно распитой баклажки бравый драгун покладисто махнул рукой:
– А, черт с вами, Эрих. В штаб так в штаб. Сейчас прикажу – доставят. Шнапс еще будете?
– Нет.
– Ну, как знаете. А я выпью. За нашу победу выпью… Не за вашу! За славного государя Алексея Михайловича!
Сложное царское отчество иностранец выпалил без малейшей запинки, по всему чувствовалась тренировка, видать, немало уже за государево здоровье выпил.
– Ну, а на ход ноги?
Еще и все русские тосты знал, аспид!
– На ход ноги – давай, – вздохнув, согласился Бутурлин.
Выпив, Никита Петрович крякнул и, занюхав шнапс рукавом, хлопнул собутыльника по плечу:
– Ну, прощайте, господин капитан! Бог даст – свидимся… Эй, парни! Вяжите же мне руки. Раз уж положено, ага…
Командующий полками «нового строя», любимец царя, генерал Авраам Лесли узнал Бутурлина сразу же.
– Никита Пьетрович? Х-ха! Все-таки ушел, черт лихой! Небось, принес много важных сведения? Дай, дай, я тебя обниму…
Храбрый, далеко уже не молодой, шотландец не признавал париков, предпочитая обходиться собственной шевелюрой, вполне еще пышной, хоть и седой. Среднего роста, сухонький и подвижный, генерал не отказывал себе в красивой одежде и драгоценностях.
Вот и сейчас сэр Лесли обрядился в модный темно-синий кафтан дорогого английского сукна с золотыми пуговицами и голубыми шелковыми вставками. Кафтан дополняли ажурный брабантский воротник, стоивший, как небольшое стадо, широкие, с золотой нитью, штаны до колен и скрипучие, дивной свиной кожи, ботфорты. Правое плечо генерала пересекала алая перевязь, богато расшитая золотом, на перевязи болталась тяжелая боевая шпага в потертых ножнах и с простым, без всяких украшений, эфесом. По всему чувствовалось – Лесли был изрядный рубака, хоть и возрастом уже – увы! Зато опыт, опять же.
– Да развяжите же ему руки, ага… Ах, Никита, Никита… Ха! Ты что, выпил, что ли?
– Да маленько принял, – растирая затекшие запястья, скромно потупился лоцман. – Холодно же – чай, не лето уже.
– Да уж, нынче такое лето было, что хуже всякой зимы… – похлопав лоцмана по плечу, сэр Лесли вновь принюхался. – Яблочную водку пил, что ли?
– Ну…
– Я даже знаю – у кого! Ну, нынче яблок много… Господи! Сам государь тебя видеть желает, – вдруг спохватился генерал. – Так и наказал всем – буде дворянский сын Бутурлин объявится, так чтоб немедленно пред его светлейшие очи доставили… Так что готовься! Идем… Вот прямо сейчас же идем.
Государь принял Бутурлина без лишних церемоний, по-походному, в разбитом на берегу Даугавы шатре. Простая круглая шапка, узкий кавалерийский кафтан – чюга, тяжелая сабля на поясе – царь нынче больше напоминал воеводу, нежели мудрого и богобоязненного правителя.
– Государь… – отвесив поясной поклон, благоговейно прошептал Никита Петрович.
Царь пригладил рыжеватую бороду, хмыкнул:
– Рад, что жив. Ну, все, все, выпрямляйся уже. Докладывай!
Услыхав о моровой язве – чуме, Алексей Михайлович побледнел и, не сдерживая охвативших его чувств, хватанул кулаком по столу, отчего последний, жалобно скрипнув, и развалился – такой уж силы вышел удар, молодой государь был парнем не слабым!
Да как тут не ударить! Молодой царь хорошо помнил недавнюю эпидемию, лютый мор, не щадивший никого и охвативший почти всю Россию. Когда все государство пришло в разорение, некому было хоронить, и не погребенные трупы гнили по городам и весям! Кто мог, тот бежал куда глаза глядят, надеясь на чудо. Сам государь со всей своей семьей вынужден был спешно покинуть Москву, уехал в Калязин, укрываясь от моровой язвы за крепкими монастырскими стенами.
Господи… Да неужто и сейчас вот так? Вот, грянет… Опять трупы. Опять опустевшие города и села, всеобщее бегство, безвластие…
Ну, нет! На этот раз – нет… Не выйдет! И черт-то с ней, с Ригою! Уж в следующий раз.
Выпустив пар, Алексей Михайлович тут же успокоился – гневлив был да отходчив – и, хмуро посмотрев на Бутурлина, с подозрением прищурил глаза:
– Про мор-то сведения точные?
– Пусть так. Он любит о том рассказывать. Особенно – когда выпьет.
– Эх, сейчас бы покушать чего! – глядя на море, Марта мечтательно прищурилась, темные локоны ее трепал ветер, щеки раскраснелись, большие жемчужно-серые глаза сверкали предчувствием чего-то невероятно хорошего, что вот-вот случится, и случится обязательно, просто нужно приложить немножко усилий, совсем немножко, чуть-чуть…
Марвин невольно залюбовался своей спутницей – все же ушлая девчонка была невероятно хороша собой! Красавица, что и говорить! За последнее время (проведенное в компании с русским шпионом Никитой Пьетровитчем) Марта еще больше похорошела, немного раздалась в бедрах, да и грудь чуть-чуть подросла, так что сейчас – даже в мужском платье – ее вряд ли кто принял бы за юношу… ну, разве что издали.
Похищенную у Лихого Сома иконку – судя по окладу, очень даже ценную – ушлая девушка зашила в пояс, который носила под рубахою, никогда не снимая. Вот и сейчас пояс тот был накрепко обвязан вокруг чресел. А как же! Продав иконку, можно было выручить немалые деньги!
Закатав штаны до колен, девушка вошла в воду, склонилась, умывая лицо. Следом за ней, перекрестившись, подался и мальчишка…
– Искупаться бы сейчас… А лучше – в баньку! – брызнув на своего спутника морскою водицей, мечтательно протянула Марта. – Случалось ли тебе, друг мой Марвин, бывать в русской бане?
Осторожно промыв водою глаза, парнишка испуганно отмахнулся:
– Да, хвала Пресвятой Деве, не довелось. Но я много про то слышал. В банях русские обычно хлещут себя прутьями до крови! Брр… И там ужасно жарко, многие даже сходят с ума.
– Ну… Одного я такого вижу!
Расхохотавшись, Марта оглянулась на берег… и вдруг, резко схватив Марвина за руку, присела в воду едва ль не с головой!
– Вон там, за дюнами… Видишь?
– Вижу… – подросток напряг глаза. – Всадники. Похоже, что скачут сюда.
– Да не похоже, а точно – сюда. Не по наши ли души, а?
– Хм… Однако…
Марвин нахмурился – когда всадники подъехали к самой кромке прибоя, он четко их разглядел, узнав бывших своих соратников по лихим и кровавым делам.
– Сом! – всмотревшись, Марта покусала губы. – Как думаешь, они нас узнали?
– Даже если и не узнали – будут ждать, когда выйдем на берег. Ведь не просто же так они сюда приперлись?!
В словах паренька определенно имелся резон, и девчонка согласно кивнула. Волны бликовали на солнце, и с берега вряд ли можно было хорошо рассмотреть лица невольных купальщиков… однако в холодной воде долго не высидишь, нужно что-то делать, и как можно быстрей! Впрочем, пока что беглецы почти совсем не ощущали холода – не до того.
Настороженно глянув по сторонам, Марта кивнула на черневший к северу мыс, вдающийся в море на пару сотен шагов. Редкие сосны царапали небо своими колючими кронами, подлесок – можжевельник и папоротники – тоже не казался таким уж густым, однако же – выбирать не приходилось. Там, на мысе, имелся хоть какой-то шанс затаиться, уйти… Хоть какой-то.
– Марвин… ты плавать умеешь?
– А как же, ага.
Не говоря больше ни слова, оба быстро поплыли к мысу, стараясь поднимать как можно меньше брызг и вообще не привлекать внимание. Может, не заметят?
Ну да, не заметят! Напрасно надеялись. Заметили! Насторожились… Повернули к мысу коней, поскакали…
– Вот дьявол! – оглянувшись, сплюнула Марта. – А ну, брат, поднажмем.
Холодная морская вода забивалась в ноздри, не давая дышать, вымокшая одежда тянула вниз, к песчаному дну… хорошо еще обувь на бегу осталась…
Берег между тем приближался – еще немного, и Марта почувствовала ногами дно… Обернулась, подбодрить отставшего сотоварища… И удивленно свистнула – из-за мыса показался корабль!
* * *
Бутурлин сдался в плен сразу же, едва только отстал от рейтаров. Те, с ходу прорвав оборону врага, собирались пройтись лихим рейдом по русским тылам, и, верно, то у них и вышло бы… а может, и нет, тут, как бог даст – военное счастье изменчиво.
Резко осадив коня, «фон Эльсер» соскочил в траву, сделав вид, что осматривает переднее копыто.
– Что такое, господин майор? – тут же обернулся холеный рейтарский ротмистр. Черненая кираса его сверкала на утреннем солнце, глаза сияли азартом и предвкушением схватки. Черт возьми – настоящий солдат!
– Скачите, я нагоню, – махнув рукой, риттер принялся поправлять седло, делая вид, что садится.
Ротмистру этого оказалась достаточно – ну, небольшая задержка, с кем не бывает? Пришпорив коня, рейтар тут же умчался, и Бутурлин внимательно огляделся по сторонам. Уж конечно русские давно заметили их небольшой отряд. Заметили и, несомненно, преследовали, по всем прикидкам Никиты Петровича, казачий или татарский разъезд должен был вот-вот показаться из-за кустов.
Ну, да вот он! Из-за кустов наметом выскочили драгуны в кирасах и польских высоких шлемах. Лихие усачи из вооруженных по европейскому образцу полков «нового строя». Грозно сверкнули обнаженные палаши, послышались выкрики, кто-то пальнул из пистоля.
– Сдавайтесь! – закричал по-немецки вырвавшийся вперед всадник в щегольском шлеме с тонкой серебряною насечкой. – Сдавайтесь, вы окружены!
Выкрикнув, щеголь взвил коня на дыбы, выхватив из седельной кобуры пистолет:
– Сдавайтесь!
– Да сдаюсь я, сдаюсь, – устало отозвался Никита Петрович.
Дождавшись подъехавших драгун, вражина осадил коня и спешился:
– Я – капитан Дитрих фон Ашбах! Вашу шпагу, сударь.
– Возьмите… – с изящным поклоном лоцман передал клинок и представился: – Риттер Эрих фон Эльсер, майор королевской пехоты.
– Очень приятно. Не соблаговолите ли пройти с нами, господин майор?
Не очень-то легко оказалось уговорить капитана Ашбаха отвести пленного в главный штаб! Лень тому было – и все тут. Лишь после второй совместно распитой баклажки бравый драгун покладисто махнул рукой:
– А, черт с вами, Эрих. В штаб так в штаб. Сейчас прикажу – доставят. Шнапс еще будете?
– Нет.
– Ну, как знаете. А я выпью. За нашу победу выпью… Не за вашу! За славного государя Алексея Михайловича!
Сложное царское отчество иностранец выпалил без малейшей запинки, по всему чувствовалась тренировка, видать, немало уже за государево здоровье выпил.
– Ну, а на ход ноги?
Еще и все русские тосты знал, аспид!
– На ход ноги – давай, – вздохнув, согласился Бутурлин.
Выпив, Никита Петрович крякнул и, занюхав шнапс рукавом, хлопнул собутыльника по плечу:
– Ну, прощайте, господин капитан! Бог даст – свидимся… Эй, парни! Вяжите же мне руки. Раз уж положено, ага…
Командующий полками «нового строя», любимец царя, генерал Авраам Лесли узнал Бутурлина сразу же.
– Никита Пьетрович? Х-ха! Все-таки ушел, черт лихой! Небось, принес много важных сведения? Дай, дай, я тебя обниму…
Храбрый, далеко уже не молодой, шотландец не признавал париков, предпочитая обходиться собственной шевелюрой, вполне еще пышной, хоть и седой. Среднего роста, сухонький и подвижный, генерал не отказывал себе в красивой одежде и драгоценностях.
Вот и сейчас сэр Лесли обрядился в модный темно-синий кафтан дорогого английского сукна с золотыми пуговицами и голубыми шелковыми вставками. Кафтан дополняли ажурный брабантский воротник, стоивший, как небольшое стадо, широкие, с золотой нитью, штаны до колен и скрипучие, дивной свиной кожи, ботфорты. Правое плечо генерала пересекала алая перевязь, богато расшитая золотом, на перевязи болталась тяжелая боевая шпага в потертых ножнах и с простым, без всяких украшений, эфесом. По всему чувствовалось – Лесли был изрядный рубака, хоть и возрастом уже – увы! Зато опыт, опять же.
– Да развяжите же ему руки, ага… Ах, Никита, Никита… Ха! Ты что, выпил, что ли?
– Да маленько принял, – растирая затекшие запястья, скромно потупился лоцман. – Холодно же – чай, не лето уже.
– Да уж, нынче такое лето было, что хуже всякой зимы… – похлопав лоцмана по плечу, сэр Лесли вновь принюхался. – Яблочную водку пил, что ли?
– Ну…
– Я даже знаю – у кого! Ну, нынче яблок много… Господи! Сам государь тебя видеть желает, – вдруг спохватился генерал. – Так и наказал всем – буде дворянский сын Бутурлин объявится, так чтоб немедленно пред его светлейшие очи доставили… Так что готовься! Идем… Вот прямо сейчас же идем.
Государь принял Бутурлина без лишних церемоний, по-походному, в разбитом на берегу Даугавы шатре. Простая круглая шапка, узкий кавалерийский кафтан – чюга, тяжелая сабля на поясе – царь нынче больше напоминал воеводу, нежели мудрого и богобоязненного правителя.
– Государь… – отвесив поясной поклон, благоговейно прошептал Никита Петрович.
Царь пригладил рыжеватую бороду, хмыкнул:
– Рад, что жив. Ну, все, все, выпрямляйся уже. Докладывай!
Услыхав о моровой язве – чуме, Алексей Михайлович побледнел и, не сдерживая охвативших его чувств, хватанул кулаком по столу, отчего последний, жалобно скрипнув, и развалился – такой уж силы вышел удар, молодой государь был парнем не слабым!
Да как тут не ударить! Молодой царь хорошо помнил недавнюю эпидемию, лютый мор, не щадивший никого и охвативший почти всю Россию. Когда все государство пришло в разорение, некому было хоронить, и не погребенные трупы гнили по городам и весям! Кто мог, тот бежал куда глаза глядят, надеясь на чудо. Сам государь со всей своей семьей вынужден был спешно покинуть Москву, уехал в Калязин, укрываясь от моровой язвы за крепкими монастырскими стенами.
Господи… Да неужто и сейчас вот так? Вот, грянет… Опять трупы. Опять опустевшие города и села, всеобщее бегство, безвластие…
Ну, нет! На этот раз – нет… Не выйдет! И черт-то с ней, с Ригою! Уж в следующий раз.
Выпустив пар, Алексей Михайлович тут же успокоился – гневлив был да отходчив – и, хмуро посмотрев на Бутурлина, с подозрением прищурил глаза:
– Про мор-то сведения точные?