Сокровище государя
Часть 44 из 50 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ага…
Еще миг, и из-под распоротой прихваченным из риги ножом подкладки показалось нечто… небольшое, с руку… какая-то дощечка…
– Ух ты! Золото! – ахнул мальчишка.
– Тсс! Это икона. Я видела такие у русских.
– Да тут и драгоценные камни…
– Ага-а… Вот что! Иголка с ниткой есть?
Жемчужно-серые глаза Марты светились от предчувствия жуткой аферы…
– Иголка с ниткой всегда со мной, – похвалился Марвин, он вообще бы парнем аккуратным. – Вот, за полою… Тебе платье зашить? На!
– Ага… платье… Делать мне сейчас больше нечего… – девчонка облизала пересохшие губы. – Вот что! Ну-ка метнись в ригу и поищи там обрезок доски… примерно подходящий по размеру. Там много валялось, я видела.
– Так ты хочешь…
– Беги уже!
Нужный обрезок сыскался быстро, и столь же быстро Марта зашила его под подкладку разбойничьего кафтана, который тут же вернула владельцу, с осторожностью закинув в окно.
– Ну, вот, – подмигнув напарнику, девушка весело улыбнулась. – Теперь если они станут нас искать – так не слишком ретиво. Пока… По крайней мере, фора у нас есть! Ну, что, уходим?
– Наконец-то! – с облегчением бросил Марвин. – Только, боюсь, мы не сможем прихватить лошадей – их охраняют.
– И не нужно, – старательно пряча иконку, Марта фыркнула. – Прогуляемся и пешком. Думаю, здесь не так уж и далеко до моря.
– Нет-нет, не очень далеко.
* * *
– Господин майор! – двое парней с алебардами переглянулись, не то чтобы очень уж удивленно, но так – как будто бы встретили доброго знакомого.
– Ланс! Йозеф! – присмотревшись, Бутурлин узнал своих ополченцев, Игнвара Брамса, розовощекого толстяка пивовара, и его всегдашнего напарника и дружка – сутулого портняжку Йозефа Ланса.
– А вы чего здесь?
– Так, по вашему же приказу – патрулируем!
– А вы не у ворот Святого Якобы должны быть? – убрав шпагу в ножны, задумчиво промолвил риттер.
Тощий Ланс тут же кивнул, еще более сутулясь:
– Там и должны были… Только нас дежурный офицер в порт отправил. Говорит, у ворот народу и так порядком, а в порт корабли каждый день, пьянки да драки.
– Про драки это ты правильно сказал, – Никита Петрович наконец-то сделал шаг в сторону и указал на убитого. – Вон… уже какая-то сволота нашего ополченца убила! Небось, в драке…
– Ого! – удивленно присвистнул толстяк Ингвар. – То-то я и говорю – тут, в подворотне, шум какой-то. А Йозеф мне – послышалось, послышалось…
– И вовсе я ничего такого не говорил, – бравый портняжка обиженно скривил губы. – Я, господин майор, наоборот даже…
– Это очень хорошо, что вы здесь! – склонившись над трупом, Бутурлин зябко потер руки. – Знаете его?
Парни дружно подошли ближе:
– Это же… это же Кристиан! – розовощекий Брамс почесал чисто выбритый подбородок.
– Ну да, он, – меланхолично согласился портняжка. – Приказчиком был… кажется, у «черноголовых». А потом его оттуда за что-то выперли. Темное дело! Может, отомстили?
– Ой, да кому он нужен-то? – Брамс хохотнул с некоторым цинизмом. – Говорят, этот бедолага еще в кости поигрывал… да не совсем честно. Вот его и…
– Ну, вот что, хватит болтать! – деловито приказал «риттер фон Эльсер». – Тащите его в мертвецкую… ну, туда, к пятом батальону…
– Да мы знаем, господин майор.
– Очень хорошо, что знаете. Исполняйте!
Парни подхватили тело…
– Господин майор… а в рапорте что писать? – обернувшись, вдруг спохватился Йозеф. – Дежурный офицер… он ведь потребует…
– Пишите, что сами нашли… случайно, – подумав, бросил риттер. – Меня не указывайте. Не хочу, чтоб думали, будто по портовым кабакам шляюсь.
– Понятно, господин майор! – бросив труп, пивовар браво выпятил грудь и приложил руку к сердцу. – Можете не сомневаться, мы – могила! Верно, приятель?
– Точно!
Могила-то могила… В своих ополченцах майор не сомневался. Только вот и начальник местного сыска генерал-майор Густав Хорн тоже не пальцем деланный! Если он послал соглядатая за кем-то следить и этот соглядатай вдруг был найден убитым – это наводило на совершенно неприятные для Бутурлина мысли. Как скоро весть об убитом дойдет до Хорна? Вероятно, уже завтра… Да, пока патрульные напишут рапорт, доложат – к концу смены… А утром уже – да. И какие выводы будут сделаны? Время-то военное, на месте генерал-майора можно бы и провести превентивный арест, посадив подозреваемого – фальшивого риттера фон Эльсера – под замок, просто так, на всякий случай. Наверняка Хорн именно так и поступит, и начнет производить дознание – а там уж все методы хороши.
Уходить! Давно пора уходить, тем более не сегодня-завтра русские воска все же пойдут на штурм. Пойдут, пойдут – никуда не денутся! Да, к вечеру надо доложить господину коменданту о судовой росписи посыльного корабля – посмотреть, проверить. Шведы ждали подкреплений, и судовая роспись – это как раз то, что нужно! Достаточно ценные сведения, очень даже пригодятся для штурма. Значит, проверить… и уйти с первой же вылазкой!
Дернув шеей, Никита Петрович нервно покусал губы и решительно зашагал к причалам. Пробившееся сквозь облака солнце золотило верхушки корабельных мачт, на отходящих судах матросы поднимали паруса. Глянув на них, Никита Петрович невольно усмехнулся, он давно уже, еще с Ниена, еще издали определял, кому принадлежит корабль. По цвету парусов – запросто. Если светло-коричневые, как вон у той шебеки – это англичане. В Англии паруса – льняные, либо с примесью пеньки… А этот вот флейт – определенно голландский… или французский – они парусину отбеливают, и получается такой цвет – грязно-белый. А вот эта… Хм…
Прикрыв глаза рукой от выглянувшего солнца, Бутурлин с удивлением наблюдал очень красивое, швартующееся к дальнему пирсу, судно – трехмачтовый пинас, с плоской, словно обрубленной топором, кормою, выкрашенной в синий цвет и украшенной золоченой резьбою – всякие наяды, дриады, русалки… Сразу под окнами капитанской каюты (или офицерского салона, они точно такие же – красивые и большие) было тщательно выписано название корабля – «Пестрая медуза». Написано было по-шведски, да и кормовой флаг – золотой крест на синем фоне – и вымпел с тремя золотыми коронами на бизани – не заставлял сомневаться в принадлежности пинаса… Однако вот паруса… Для корабля, бороздящего северные моря, паруса выглядели странно! Очень странно – грязно-желтые! Так делали испанцы и португальцы – специально вымачивали паруса в красители, чтоб не гнили на жарком юге…
Ну да, судя по парусам, эта «Пестрая медуза» явно явилась откуда-то с далекого юга… Почему не в Стокгольм? Почему в Ригу? Впрочем, может быть, пинас и заходил в Стокгольм, а уже оттуда…
Все же Никита Петрович был заинтригован. Тем более что посыльное судно – юркая двухмачтовая шебека – виднелось уж совсем на дальнем краю. Как раз мимо «Пестрой медузы» идти… Заодно посидеть на террасе местной таверны, выпить кружечку пива… А по такой ветреной погоде не помешает и ром! Только не увлекаться, нет…
Заказав полштофа «настоящего ямайского» рома и яичницу с луком и салом, Бутурлин уселся за один из столиков, выставленных на улицу под навес. Ветра здесь почти совсем не чувствовалось, а вот солнышко припекало по-летнему, несмотря на то что – сентябрь, наверное, компенсировало за неудачное холодное лето. Не сказать, что жарко, но… хорошо! Да и вид на набережную, на корабли, открывался прекрасный. «Пеструю медузу» было прекрасно видно… Швартовалась она, похоже, уже давно… Вон уже матросики и паруса зарифовали, остался один блинд – на бушприте, – добрались и до него… Быстро все делали – господин майор еще яичницы не дождался, а с пинаса уже спустили сходни. Ну да, как же истосковавшимся по земле морякам да не заглянуть в ближайший портовый кабак? Не напиться, не снять дешевых портовых шлюх, не устроить хорошую потасовку?! Да так не бывает просто.
Кстати о шлюхах. Парочка ярко разнаряженных женщин вполне определенного пошиба уже продефилировали мимо невозмутимо потягивавшего ром Бутурлина. Прошли, окинули взглядом… хихикнули… Та, что слева, вроде бы – ничего, премиленькая. Стройненькая такая, волосы с рыжиной, а глаза – карие. Рыженькая, да… а под толстым слоем белил, вероятно – веснушки, ну да. Зря она их замазала, с веснушками было бы лучше…
Перехватив быстрый мужской взгляд, рыжуха без лишних слов уселась за столик рядом с Бутурлиным, а ее пышнотелая напомаженная напарница уже встречала самой широкой улыбкою идущих прямо к таверне моряков! Ага, тех самых, с только что пришвартовавшегося пинаса.
Завидев столь бравых пенителей морей, из таверны, как по команде, выскочило еще с полдюжины девушек такого же пошиба, что и первые две.
– Здорово, девоньки! – радостные крики послышались еще издали.
А уж когда морячки подошли…
– Эй, хозяин! Давай-ка сюда чего-нибудь сухопутного… Ну, вот… яичницу давай… С колбаской! Что еще у тебя есть?
– Гороховая похлебка, господа…
– Горох нам на корабле надоел! От самой Африки ели…
Ага, Африка! – услышав, Никита Петрович довольно качнул головою. Значит – с парусами-то он угадал. Да и что там гадать-то? Все ясно же, как божий день.
– Господин офицер не желает ли немного развлечься? – томно облизав губы, между тем спросила рыженькая. Да, определенно премиленькая, да… Личико тоненькое, можно даже сказать – аристократически-благородное… вздернутый носик, черные брови вразлет, пышные изогнутые реснички… блестящие карие глаза… Впрочем, не до нее сейчас! С «Медузой» все ясно – пришли из Африки, там у шведов какие-то поселения есть… Надо же – до Африки дотянулись! Длиннорукие, ага, мало им Невы.
– Всего-то один риксдалер, мой господин. Всего один.
– Яичницы хочешь? – взял положенную на скамью шляпу, усмехнулся Никита Петрович. – Увы, некогда тут с тобой. Дела.
Девчонка стрельнула глазками:
– Уже уходите? Жаль. Мне показалось, вы человек благородный.
– Так оно и есть, – надев шляпу, невольно усмехнулся майор. – Ты яичницу-то доедай… десяток яиц все-таки! Да еще сало…
– А вы, господин?
– А мне – сейчас некогда… Как-нибудь ближе к вечеру, может быть…
– О, я буду ждать, господин!
Подмигнув девушке на прощанье, Никита Петрович вышел на набережную и, придерживая шляпу рукой, неспешно направился к посыльному судну, с коего сошел обратно на берег лишь часов через пять, слишком уж много оказалось бумаг, и все – важные. В судовых росписях подробно описывалось количество и качество груза – провиант и фураж, порох, ядра и свинец для отливки пуль, алебарды, палаши, пики. Все это Бутурлин тщательно переписывал для доклада командующему, что-то переспрашивал, уточнял, откровенно радуясь в душе – столь подробная информация, конечно же, вполне послужит и русскому войску! Послужит уже завтра – успеть бы только уйти.
Или… не уходить, еще «послужить» шведам, как и собирался совсем-совсем недавно, до встречи с соглядатаем.
Кристиан… приметный такой паренек… Эх, не надо было сразу пускать в дело клинок! Допросить бы… или просто поговорить. Коль он игрок, так, верно, до денег падкий. Вероятно, сговорились бы…
Впрочем, что уж теперь сетовать? Что сделано – то сделано, да…
Простившись с капитаном и его помощником по торговой части, именуемым почти во всех флотах малопонятным сухопутным крысам словом «карго», уважаемый господин майор охотно принял на ход воды чарочку пахучей можжевеловой водки и, отказавшись от прочих подарков, вальяжно сошел на берег.
К вечеру заметно похолодало, клонившееся к закату желтое солнце уже больше не грело, только светило, золотило лучами высокие шпили церквей. Росшие близ набережной деревья – клены и липы – уже роняли листву, медленно, но верно покрываясь пышными красками осени. Порыв налетевшего ветра едва не унес в Рижский залив шляпу господина майора, и тот, вовремя придержав ее, свернул к таверне.
Еще миг, и из-под распоротой прихваченным из риги ножом подкладки показалось нечто… небольшое, с руку… какая-то дощечка…
– Ух ты! Золото! – ахнул мальчишка.
– Тсс! Это икона. Я видела такие у русских.
– Да тут и драгоценные камни…
– Ага-а… Вот что! Иголка с ниткой есть?
Жемчужно-серые глаза Марты светились от предчувствия жуткой аферы…
– Иголка с ниткой всегда со мной, – похвалился Марвин, он вообще бы парнем аккуратным. – Вот, за полою… Тебе платье зашить? На!
– Ага… платье… Делать мне сейчас больше нечего… – девчонка облизала пересохшие губы. – Вот что! Ну-ка метнись в ригу и поищи там обрезок доски… примерно подходящий по размеру. Там много валялось, я видела.
– Так ты хочешь…
– Беги уже!
Нужный обрезок сыскался быстро, и столь же быстро Марта зашила его под подкладку разбойничьего кафтана, который тут же вернула владельцу, с осторожностью закинув в окно.
– Ну, вот, – подмигнув напарнику, девушка весело улыбнулась. – Теперь если они станут нас искать – так не слишком ретиво. Пока… По крайней мере, фора у нас есть! Ну, что, уходим?
– Наконец-то! – с облегчением бросил Марвин. – Только, боюсь, мы не сможем прихватить лошадей – их охраняют.
– И не нужно, – старательно пряча иконку, Марта фыркнула. – Прогуляемся и пешком. Думаю, здесь не так уж и далеко до моря.
– Нет-нет, не очень далеко.
* * *
– Господин майор! – двое парней с алебардами переглянулись, не то чтобы очень уж удивленно, но так – как будто бы встретили доброго знакомого.
– Ланс! Йозеф! – присмотревшись, Бутурлин узнал своих ополченцев, Игнвара Брамса, розовощекого толстяка пивовара, и его всегдашнего напарника и дружка – сутулого портняжку Йозефа Ланса.
– А вы чего здесь?
– Так, по вашему же приказу – патрулируем!
– А вы не у ворот Святого Якобы должны быть? – убрав шпагу в ножны, задумчиво промолвил риттер.
Тощий Ланс тут же кивнул, еще более сутулясь:
– Там и должны были… Только нас дежурный офицер в порт отправил. Говорит, у ворот народу и так порядком, а в порт корабли каждый день, пьянки да драки.
– Про драки это ты правильно сказал, – Никита Петрович наконец-то сделал шаг в сторону и указал на убитого. – Вон… уже какая-то сволота нашего ополченца убила! Небось, в драке…
– Ого! – удивленно присвистнул толстяк Ингвар. – То-то я и говорю – тут, в подворотне, шум какой-то. А Йозеф мне – послышалось, послышалось…
– И вовсе я ничего такого не говорил, – бравый портняжка обиженно скривил губы. – Я, господин майор, наоборот даже…
– Это очень хорошо, что вы здесь! – склонившись над трупом, Бутурлин зябко потер руки. – Знаете его?
Парни дружно подошли ближе:
– Это же… это же Кристиан! – розовощекий Брамс почесал чисто выбритый подбородок.
– Ну да, он, – меланхолично согласился портняжка. – Приказчиком был… кажется, у «черноголовых». А потом его оттуда за что-то выперли. Темное дело! Может, отомстили?
– Ой, да кому он нужен-то? – Брамс хохотнул с некоторым цинизмом. – Говорят, этот бедолага еще в кости поигрывал… да не совсем честно. Вот его и…
– Ну, вот что, хватит болтать! – деловито приказал «риттер фон Эльсер». – Тащите его в мертвецкую… ну, туда, к пятом батальону…
– Да мы знаем, господин майор.
– Очень хорошо, что знаете. Исполняйте!
Парни подхватили тело…
– Господин майор… а в рапорте что писать? – обернувшись, вдруг спохватился Йозеф. – Дежурный офицер… он ведь потребует…
– Пишите, что сами нашли… случайно, – подумав, бросил риттер. – Меня не указывайте. Не хочу, чтоб думали, будто по портовым кабакам шляюсь.
– Понятно, господин майор! – бросив труп, пивовар браво выпятил грудь и приложил руку к сердцу. – Можете не сомневаться, мы – могила! Верно, приятель?
– Точно!
Могила-то могила… В своих ополченцах майор не сомневался. Только вот и начальник местного сыска генерал-майор Густав Хорн тоже не пальцем деланный! Если он послал соглядатая за кем-то следить и этот соглядатай вдруг был найден убитым – это наводило на совершенно неприятные для Бутурлина мысли. Как скоро весть об убитом дойдет до Хорна? Вероятно, уже завтра… Да, пока патрульные напишут рапорт, доложат – к концу смены… А утром уже – да. И какие выводы будут сделаны? Время-то военное, на месте генерал-майора можно бы и провести превентивный арест, посадив подозреваемого – фальшивого риттера фон Эльсера – под замок, просто так, на всякий случай. Наверняка Хорн именно так и поступит, и начнет производить дознание – а там уж все методы хороши.
Уходить! Давно пора уходить, тем более не сегодня-завтра русские воска все же пойдут на штурм. Пойдут, пойдут – никуда не денутся! Да, к вечеру надо доложить господину коменданту о судовой росписи посыльного корабля – посмотреть, проверить. Шведы ждали подкреплений, и судовая роспись – это как раз то, что нужно! Достаточно ценные сведения, очень даже пригодятся для штурма. Значит, проверить… и уйти с первой же вылазкой!
Дернув шеей, Никита Петрович нервно покусал губы и решительно зашагал к причалам. Пробившееся сквозь облака солнце золотило верхушки корабельных мачт, на отходящих судах матросы поднимали паруса. Глянув на них, Никита Петрович невольно усмехнулся, он давно уже, еще с Ниена, еще издали определял, кому принадлежит корабль. По цвету парусов – запросто. Если светло-коричневые, как вон у той шебеки – это англичане. В Англии паруса – льняные, либо с примесью пеньки… А этот вот флейт – определенно голландский… или французский – они парусину отбеливают, и получается такой цвет – грязно-белый. А вот эта… Хм…
Прикрыв глаза рукой от выглянувшего солнца, Бутурлин с удивлением наблюдал очень красивое, швартующееся к дальнему пирсу, судно – трехмачтовый пинас, с плоской, словно обрубленной топором, кормою, выкрашенной в синий цвет и украшенной золоченой резьбою – всякие наяды, дриады, русалки… Сразу под окнами капитанской каюты (или офицерского салона, они точно такие же – красивые и большие) было тщательно выписано название корабля – «Пестрая медуза». Написано было по-шведски, да и кормовой флаг – золотой крест на синем фоне – и вымпел с тремя золотыми коронами на бизани – не заставлял сомневаться в принадлежности пинаса… Однако вот паруса… Для корабля, бороздящего северные моря, паруса выглядели странно! Очень странно – грязно-желтые! Так делали испанцы и португальцы – специально вымачивали паруса в красители, чтоб не гнили на жарком юге…
Ну да, судя по парусам, эта «Пестрая медуза» явно явилась откуда-то с далекого юга… Почему не в Стокгольм? Почему в Ригу? Впрочем, может быть, пинас и заходил в Стокгольм, а уже оттуда…
Все же Никита Петрович был заинтригован. Тем более что посыльное судно – юркая двухмачтовая шебека – виднелось уж совсем на дальнем краю. Как раз мимо «Пестрой медузы» идти… Заодно посидеть на террасе местной таверны, выпить кружечку пива… А по такой ветреной погоде не помешает и ром! Только не увлекаться, нет…
Заказав полштофа «настоящего ямайского» рома и яичницу с луком и салом, Бутурлин уселся за один из столиков, выставленных на улицу под навес. Ветра здесь почти совсем не чувствовалось, а вот солнышко припекало по-летнему, несмотря на то что – сентябрь, наверное, компенсировало за неудачное холодное лето. Не сказать, что жарко, но… хорошо! Да и вид на набережную, на корабли, открывался прекрасный. «Пеструю медузу» было прекрасно видно… Швартовалась она, похоже, уже давно… Вон уже матросики и паруса зарифовали, остался один блинд – на бушприте, – добрались и до него… Быстро все делали – господин майор еще яичницы не дождался, а с пинаса уже спустили сходни. Ну да, как же истосковавшимся по земле морякам да не заглянуть в ближайший портовый кабак? Не напиться, не снять дешевых портовых шлюх, не устроить хорошую потасовку?! Да так не бывает просто.
Кстати о шлюхах. Парочка ярко разнаряженных женщин вполне определенного пошиба уже продефилировали мимо невозмутимо потягивавшего ром Бутурлина. Прошли, окинули взглядом… хихикнули… Та, что слева, вроде бы – ничего, премиленькая. Стройненькая такая, волосы с рыжиной, а глаза – карие. Рыженькая, да… а под толстым слоем белил, вероятно – веснушки, ну да. Зря она их замазала, с веснушками было бы лучше…
Перехватив быстрый мужской взгляд, рыжуха без лишних слов уселась за столик рядом с Бутурлиным, а ее пышнотелая напомаженная напарница уже встречала самой широкой улыбкою идущих прямо к таверне моряков! Ага, тех самых, с только что пришвартовавшегося пинаса.
Завидев столь бравых пенителей морей, из таверны, как по команде, выскочило еще с полдюжины девушек такого же пошиба, что и первые две.
– Здорово, девоньки! – радостные крики послышались еще издали.
А уж когда морячки подошли…
– Эй, хозяин! Давай-ка сюда чего-нибудь сухопутного… Ну, вот… яичницу давай… С колбаской! Что еще у тебя есть?
– Гороховая похлебка, господа…
– Горох нам на корабле надоел! От самой Африки ели…
Ага, Африка! – услышав, Никита Петрович довольно качнул головою. Значит – с парусами-то он угадал. Да и что там гадать-то? Все ясно же, как божий день.
– Господин офицер не желает ли немного развлечься? – томно облизав губы, между тем спросила рыженькая. Да, определенно премиленькая, да… Личико тоненькое, можно даже сказать – аристократически-благородное… вздернутый носик, черные брови вразлет, пышные изогнутые реснички… блестящие карие глаза… Впрочем, не до нее сейчас! С «Медузой» все ясно – пришли из Африки, там у шведов какие-то поселения есть… Надо же – до Африки дотянулись! Длиннорукие, ага, мало им Невы.
– Всего-то один риксдалер, мой господин. Всего один.
– Яичницы хочешь? – взял положенную на скамью шляпу, усмехнулся Никита Петрович. – Увы, некогда тут с тобой. Дела.
Девчонка стрельнула глазками:
– Уже уходите? Жаль. Мне показалось, вы человек благородный.
– Так оно и есть, – надев шляпу, невольно усмехнулся майор. – Ты яичницу-то доедай… десяток яиц все-таки! Да еще сало…
– А вы, господин?
– А мне – сейчас некогда… Как-нибудь ближе к вечеру, может быть…
– О, я буду ждать, господин!
Подмигнув девушке на прощанье, Никита Петрович вышел на набережную и, придерживая шляпу рукой, неспешно направился к посыльному судну, с коего сошел обратно на берег лишь часов через пять, слишком уж много оказалось бумаг, и все – важные. В судовых росписях подробно описывалось количество и качество груза – провиант и фураж, порох, ядра и свинец для отливки пуль, алебарды, палаши, пики. Все это Бутурлин тщательно переписывал для доклада командующему, что-то переспрашивал, уточнял, откровенно радуясь в душе – столь подробная информация, конечно же, вполне послужит и русскому войску! Послужит уже завтра – успеть бы только уйти.
Или… не уходить, еще «послужить» шведам, как и собирался совсем-совсем недавно, до встречи с соглядатаем.
Кристиан… приметный такой паренек… Эх, не надо было сразу пускать в дело клинок! Допросить бы… или просто поговорить. Коль он игрок, так, верно, до денег падкий. Вероятно, сговорились бы…
Впрочем, что уж теперь сетовать? Что сделано – то сделано, да…
Простившись с капитаном и его помощником по торговой части, именуемым почти во всех флотах малопонятным сухопутным крысам словом «карго», уважаемый господин майор охотно принял на ход воды чарочку пахучей можжевеловой водки и, отказавшись от прочих подарков, вальяжно сошел на берег.
К вечеру заметно похолодало, клонившееся к закату желтое солнце уже больше не грело, только светило, золотило лучами высокие шпили церквей. Росшие близ набережной деревья – клены и липы – уже роняли листву, медленно, но верно покрываясь пышными красками осени. Порыв налетевшего ветра едва не унес в Рижский залив шляпу господина майора, и тот, вовремя придержав ее, свернул к таверне.