Снова умереть

— Вы не можете выпить их, Милли. Независимо от того, сколько бутылок проглотите.

— И что же Вы предлагаете мне делать?

— То же, что сделала я. Выследить монстра, который преследует Вас во снах. Разрезать на кусочки и похоронить. Тогда, и только тогда, Вы сможете спать спокойно.

— А Вы спокойно спите?

— Да. Но только потому, что решила не убегать и не прятаться. Я знала, что пока он снаружи, кружит вокруг меня, я никогда не смогу расслабиться. Поэтому охотником стала я сама. Габриэль знал, что я подвергаю себя опасности и пытался держать меня подальше от этого дела, но я должна была стать его частью. Ради собственного разума я должна была сражаться, а не прятаться за закрытыми дверями, ожидая нападения.

— И Ваш муж не пытался Вас остановить?

— О, мы не были женаты, поэтому он не мог меня остановить. — Она смеется. — Да и теперь не может. Хотя старается изо всех сил, чтобы держать меня в узде.

Я думаю о Крисе, мирно храпящем в нашей постели. О том, как он укутал меня и привез на эту ферму, чтобы сохранить мою безопасность.

— Именно это и пытается сделать мой муж.

— Держать Вас за закрытой дверью?

— Защищать меня.

— Тем не менее, Вы не чувствуете себя в безопасности. Даже шесть лет спустя.

— Я чувствую себя здесь в безопасности. По крайней мере, чувствовала. Пока Вы не принесли кошмары обратно в мою жизнь.

— Я просто выполняю свою работу, Милли. Не вините меня. Не я поместила эти кошмары в Вашу голову. Не я сделала Вас узницей.

— Я не узница.

— Да разве?

Мы разглядываем друг на друга через стол. У нее темные ясные глаза. Опасные глаза, которые видят прямо через мой череп, проникая в самые глубокие складки моего мозга, где я прячу свои тайные страхи. Я не могу отрицать ничего из того, что она сказала. Я узница. Я не просто избегаю мира, я трепещу перед ним.

— Так это не исправить, — говорит она.

Я не сразу отвечаю. Вместо этого опускаю глаза на стакан, который держу обеими руками. Я хочу сделать еще один глоток, но знаю, что он притупит страх всего на несколько часов. Это все равно что анестезия, действие которой проходит.

— Скажите, как Вам это удалось, — говорю я. — Как Вы дали отпор.

Она пожимает плечами.

— В конечном итоге, у меня не было выбора.

— Вы выбрали бороться.

— Нет, у меня действительно не было выбора. Видите ли, после того, как он сбежал из тюрьмы, я знала, что должна выследить его. Габриэль, мои коллеги, все они пытались отговорить меня, но я не могла оставаться в стороне. Я знала этого убийцу лучше, чем кто-либо другой. Я посмотрела ему в глаза и увидела зверя. Я понимала его… понимала, что его заводит, чего он жаждет, когда преследует свою добычу. Единственным способом снова спать спокойно, было выследить его. Проблема в том, что он тоже на меня охотился. Мы словно два врага, вступившие в смертельную схватку, и один из нас должен был умереть. — Она замолчала, отпила глоток скотча. — Он ударил первым.

— Что произошло?

— Меня загнали в угол, когда я меньше всего этого ожидала. Увезли в место, где никто никогда бы меня не нашел. Худшей частью стало то, что он был не один. У него появился друг.

Ее голос настолько тихий, что мне приходится наклониться, чтобы услышать ее. Снаружи, в ночном саду поют насекомые, но в моей кухне тихо, очень тихо. Я думаю обо всех моих страхах, помноженных надвое. О двух Джонни, охотящихся на меня. Я не знаю, как эта женщина может так спокойно сидеть и рассказывать мне свою историю.

— Они отвезли меня, куда им хотелось, — говорит она. — Некому было спасти меня, некому примчаться на выручку. Только я против них. — Она вздохнула и выпрямилась на стуле. — И я выиграла. И Вы тоже можете, Милли. Вы можете убить это чудовище.

— А Вы это сделали?

— С таким же успехом он мог быть мертв. Моя пуля разорвала его спинной мозг, и теперь он заперт там, откуда никогда не сможет сбежать — в собственном теле. Полностью парализован. А его друг гниет в могиле. — Ее улыбка странно контрастирует с тем, что она только что описала, но когда одерживаешь победу над чудовищами, заслуживаешь победную ухмылку. — И в ту ночь я спала лучше, чем за весь предыдущий год.

Я молча склоняюсь над столом. Разумеется, я знаю, зачем она рассказала мне свою историю, но со мной это не сработает. Нельзя заставить стать человека храбрым, если в нем больше нет храбрости. Я жива лишь потому, что была слишком испугана, чтобы умереть, и на самом деле это делает меня трусихой. Женщиной, которая все шагала и шагала мимо слонов и крокодилов, женщиной, которой посчастливилось иметь крепкую пару ног и большую долю удачи.

Она зевает и встает.

— Думаю, мне пора вернуться в постель. Надеюсь, завтра мы еще об этом поговорим.

— Я не передумаю. Я не могу поехать в Бостон.

— Даже с учетом того, что могли бы все изменить? Вы знаете этого убийцу лучше, чем кто-либо еще.

— А он знает меня. Я та, кто сбежала, та, которую он разыскивает. Я его единорог — существо, обреченное охотником на вымирание.

— Мы о Вас позаботимся. Обещаю.

— Шесть лет назад, в буше, я узнала, каково это — умереть. — Я качаю головой. — Не просите меня умереть снова.




Несмотря на весь выпитый скотч, а может как раз из-за этого, мне снова снится Джонни.

Он стоит передо мной, протягивая ко мне руки, умоляя меня бежать к нему. Нас окружают львы, и я должна сделать выбор. Как мне хочется довериться Джонни так, как я доверилась ему однажды! Я никогда по-настоящему не верила, что он был убийцей, а теперь он стоит передо мной, широкоплечий и золотоволосый. «Иди ко мне, Милли. Я позабочусь о тебе». Я радостно бегу к нему, желая обнять. Но как только я шагаю в его объятья, его рот превращается в челюсти, которые широко раскрываются, обнажая окровавленные зубы, готовые сожрать меня.

С криком я просыпаюсь.

Я сажусь на край кровати, обхватив голову руками. Крис поглаживает мою спину, пытаясь меня успокоить. Даже когда пот высыхает, охлаждая мою кожу, сердце все еще стучит в груди.

Кристофер бормочет:

— С тобой все в порядке, Милли, ты в безопасности.

Но я знаю, что я не в порядке. Я словно треснутая фарфоровая кукла, готовая разлететься на части от малейшего прикосновения. Прошедшие шесть лет не сделали меня снова прежней, и я знаю, что никогда не стану прежней. Нет, пока Джонни не попадет в тюрьму или на тот свет.

Я поднимаю голову и смотрю на Криса.

— Я больше так не могу. Мы не можем.

Он глубоко вздыхает.

— Я знаю.

— Мне не хочется, но я должна это сделать.

— Тогда мы поедем в Бостон с тобой. Ты не будешь одна.

— Нет. Нет. Я не хочу, чтобы Вайолет находилась рядом с ним. Я хочу, чтобы она оставалась здесь, где я буду уверена в ее безопасности. И ты единственный, кому я доверю за ней присматривать.

— А кто позаботится о тебе?

— Они. Ты же слышал, как они говорили, что не позволят случиться со мной ничему плохому.

— И ты им веришь?

— А с чего мне им не верить?

— С того, что ты для них только инструмент, средство для достижения цели. Они всего лишь хотят поймать его.

— Я тоже этого хочу. Я могу помочь им это сделать.

— Позволяя ему взять твой след? А что, если они не смогут его поймать? Что, если он захочет взять реванш и проследует за тобой сюда?

Эту возможность я не рассмотрела. Я думаю о ночном кошмаре, от которого только что очнулась. Джонни заманивает, обещая защитить, прямо перед тем, как его челюсти широко распахиваются. Это подсознание предупреждает меня держаться подальше. Но если я останусь в стороне, ничего не изменится, ничего не зарубцуется. Я навсегда останусь треснутой фарфоровой куклой.

— У меня нет выбора, — отвечаю я. — Я должна им довериться.

— Ты можешь выбрать не ехать.

Я тянусь к его руке. Это рука фермера, большая и мозолистая, достаточно сильная, чтобы прижать к земле овцу для клеймления и достаточно нежная, чтобы расчесывать волосы маленькой девочки.

— Мне нужно покончить с этим, дорогой. Я еду в Бостон.



У Кристофера наготове список требований, и он перечисляет их детективу Риццоли и агенту Дину с горящими от гнева глазами.

— Вы будете ежедневно со мной связываться, чтобы я знал, что она в порядке, — приказывает он. — Я хочу знать, что она цела и невредима. Хочу знать, скучает ли она по дому. Хочу знать, если она чихнет.

— Умоляю, Крис, — вздыхаю я. — Я не на Луну лечу.

— На Луне может быть безопаснее.

— Даю слово, мы приглядим за ней, мистер ДеБрюн, — уверяет детектив Риццоли. — Мы не просим ее брать в руки оружие. Она всего лишь станет консультировать нашу команду детективов и нашего психолога-криминалиста. Ее не будет всего неделю, самое большее, две.

— Я не хочу, чтобы она сидела одна в каком-нибудь гостиничном номере. Я хочу, чтобы с ней кто-то оставался. Ей нужен приличный дом, где она не будет чувствовать себя одиноко.

Детектив Риццоли смотрит на мужа.

— Уверена, мы сможем что-нибудь подыскать.

— Где?