Смутные времена Лепрозория

Чуть поодаль лежала Тора. Мертвая или живая — доспех скрадывал каждый вдох.

В куполе — Всемогущий Бог. Как мотылек в паутине.

Ирму передернуло.

— Винсент! — крикнула она, закатывая рукава повыше и растирая ладони. — Ви-и-инс, помоги мне!

По ступеням заклацали когти. Рыжий кот опасливо обошел перевязанного Рики и просунул голову в храм.

От ужаса шерсть встала дыбом на загривке.

— Вы поймали Бога?! — закричал он, сорвавшись на хрип.

— Они, не я… Мне не по силам, — медичка замотала головой. — Мне по силам только спасти им жизни после этого. На большее я не способна. Большего мне и не нужно.

Она улыбнулась и провела ладонями над телом Верховного шисаи. Теперь она чувствовала, что и где нужно лечить в первую очередь. Щелкнула пальцами, вызывая огонь, и искупала в нем иглу. Теперь она знала, как можно их спасти.





#31. Темная ночь души




С момента побега прошло уже несколько дней. Пустых, промозглых и тревожных дней.

Тайгон вел Нэм кошачьими тропами — по горам, по каменным тоннелям, населенным кумо, по лесам у подножия, по истокам маленьких рек. Охотница не узнавала места, и просто следовала за своим проводником, понимая, что, если они разойдутся, она не выберется из ничейных земель.

Вокруг была незнакомая местность, бок о бок шел брат Верховного шисаи, врага всех Охотниц. Но не это пугало Нэм.

Незнакомый кот в кошачьем храме полностью завладел ее мыслями. Она готова была поклясться, что в тот момент, когда ее за руку схватил Тайгон, а она обернулась — вместо кота был шестикрылый серафим. Самсавеил. Она увидела его лишь вскользь, на мгновение, но его образ буквально врезался в память. А от ухмылки волосы на затылке вставали дыбом.

Это казалось абсолютным безумием. Все прекрасно знали, что Самсавеил улетел к тем местам, где провел время с Евой — далеко-далеко за морем. Никто оттуда никогда не возвращался. Кроме него самого однажды. И вот снова? Он вернулся лишь затем, чтобы… чтобы что? Неужели, чтобы помочь своим сыновьям и дочерям? Убить Райгу и тем закончить войну, терзающую его сына?

А может, это было просто галлюцинацией. После стольких ночей без сна — сперва от невыносимой тревоги по дороге к кошачьему храму, потом — от ожидания погони и неминуемой смерти, могло привидеться и не такое.

— От кого мы бежим? — осторожно спросила она. И ее голос после долгого молчания вышел сиплым.

Тайгон, бесшумно ступая по лесу, дернул ухом:

— От мучительной смерти.

— Мне на мгновение показалось, что там, в храме, был… да нет, это не может быть правдой, — она замотала головой, будто стряхивая эту мысль.

— Самсавеил, — закончил за нее Тайгон.

— Но почему мы бежим от него? Он же Бог!

— Это не значит, что он добр и заботлив, — усмехнулся шисаи, тщательно вслушиваясь в звуки леса. Зима только началась, и тишина постепенно захватывала лес целиком.

— Он всемогущий и всезнающий — какой вообще смысл бежать от него? — фыркнула Нэм. — Он найдет нас.

— Наверняка, — угрюмо ответил Тай.

— И что потом?

— Хорошего — ничего. Я наверняка умру, защищая тебя. А тобой он наверняка будет шантажировать Райгу. Если не удастся — ты наверняка умрешь. В прошлый раз шантаж не удался.

Нэм застыла, как вкопанная.

— То есть, мы обречены? — хрипло пробормотала она.

— Я же сказал — «наверняка». Есть шанс, что мне удастся тебя защитить. А может, Райге и Торе удастся победить Самсавеила

— Ты в это веришь?

— Я всегда в них верю. А они, как видишь, верят в меня, — слабо улыбнулся Тай. — Я не слабее Райги, просто мне нет такой нужды демонстрировать свою силу.

Нэм, подумав, кивнула. Вряд ли бы Райга отправил его с ней, будь он не уверен в нем.

С другой стороны, он ведь мог каким-то образом узнать приказ Берси. И все в храме кошек — просто фарс, ловушка. И Тайгон увел ее, лишь бы убить.


На него не похоже. Давно бы уже убил. И без всяких церемоний.

Или это все провернуто лишь для того, чтобы увести ее подальше, а самому уничтожить ангелов? Давно уже ходят слухи, что кошачьи храмы и Ангельский град связывают тоннели в толще горы.

— Как долго нам блуждать и скрываться? — спросила Нэм, догоняя шисаи.

— До тех пор, пока Райга не отдаст приказ идти обратно, — пожал плечами Тай.

— А когда это будет?

— Никто не знает. Если он умрет, то примерно через год — зависит от травм, — Тайгон покачал рукой, прикидывая сроки. — А если Самсавеил его окончательно убьет, то я почувствую.

— Райга найдет способ связаться, а Бог нас не найдет? — недоверчиво прищурилась Нэм.

— Мы с Райгой чувствуем друг друга лучше, чем нас ощущает Самсавеил. Но ты права — от Всемогущего нет спасения, полная победа невозможна. Нам остается только ждать.



***

Зиму сложно считать удачной для охоты. Свежий снег скрипит под ногами, а под ним шуршит листва и трещат сухие ветки. Лес пребывает в напряженной тишине, и любой зверь видит, слышит и чует хищника издалека. Остается только зверье, переживающее холода в норах, и птицы.

И худшие из всех птиц — кумовы сойки! Эти крылатые считали своим долгом оповестить всю округу о приближении угрозы.

Нэм с особым удовольствием подстреливала их. Жесткое мясо было невкусным, но такая крошечная месть приносила хоть немного удовлетворения.

Тайгон же собирал грибы — и как находил только. Какие-то коренья и подмерзшие растения шли в пищу тоже.

Готовили по очереди. Да и спали — тоже. Всегда в зоне видимости друг друга, всегда настороже.

И практически всегда — молча.

Тайгон никогда первым не начинал разговор, погруженный в свои мысли. А Нэм совершенно не знала, о чем говорить. И сидя напротив него у огня, она думала только о том, какая пропасть их разделяла. Больше столетия. И это только если брать в расчет возраст. О том, что он сын принцессы кошек, а она — просто деревенская куница, можно было даже не заикаться.

Все в нем было таким возвышенным, благородным. Кимоно простого кроя, бледно-лилового цвета — но из дорогой ткани, с утонченной отделкой швов и краев. На волосах темно-лиловая лента — но из паутинного полотна. Дзюбан, выглядывающий из-под кимоно у горла — тоже из паутинной ткани, самой дорогой в империи, самой приятной к телу. Наручи — из качественной плотной кожи, шнуровка не из сшитых обрезков-полосок, а цельные. Стальные пластины без вмятин и глубоких царапин — из хорошего металла. Да и сам он — будто холеный кот. Почти каждый день — купание в ледяной горной реке, чтобы было чистым тело и волосы. А на теле — ни следа лепры! И никакой болезненной худобы — поджарое тело, исчерченное старыми шрамами и татуировками. Даже когти на лапах — подстрижены, ногти — сточены, и все-все зубы на месте — ровным рядочком с выступающими клыками.

Это был не просто «кот». Это был тигролев.

И она рядом с ним казалась себе крохотной замухрышной куницей. В старой охотничьей форме, шитой-перешитой, из льна. В шерстяном сукне плаща моль давно прогрызла дыры. Прохудившиеся сапоги и дырявые портянки, которые уже сложно было обернуть вокруг стопы так, чтобы скрыть дыры в слоях. На наручах — глубокие борозды и вмятины. Тело чистое разве что условно — в такой холод руки дрожали так, что помыться было невозможно, да и не были такие частые ванны чем-то привычным. На спине — разводы едва зажившей лепры. Ногти — обломаны и обгрызены, часть зубов бесследно потеряны в походах по болотам благодаря тамошней пище.

Она как будто оказалась рядом с ним случайно.

И эти манеры! Переодеться? Он повесит на ветках свое кимоно. Высушиться? Отвернется и взмахом руки уберет всю воду от тела и волос. У костра посидеть? Сложит подсушенный хворост. Холодная ночь? Укроет своей одеждой и сядет рядом зверем. Подняться? Руку подаст.

И Нэм прекрасно видела — он делает так не из желания ей угодить, это просто кажется ему само собой разумеющимся.

Но вот что она не понимала, так это то, чем были заняты его мысли. Отвлекать его казалось чересчур грубым. И куница просто смотрела на него. Как он разводил огонь — на пне, чтобы тепло держалось после ужина всю долгую зимнюю ночь. Как готовил — он чистил грибы ножом! Хотя можно было просто потереть их снегом. Как думал — просто уставившись куда-то в лес. Как спал — свернувшись в клубок и накрыв звериный нос лапой, и бока дикого зверя грузно вздымались от каждого вздоха, а круглые пушистые уши подрагивали на громкие шорохи.

Вот и сейчас Тайгон резал грибы охотничьим ножом Нэм, а она топориком рубила тощих соек по суставам.

Птицы закончились быстро и отправились в кипящую воду к вываренным травам. Нэм обтерла топорик сперва об снег, а после — об плащ, и спрятала в ножнах. Теперь оставалось только ждать, когда приготовится пища, и смотреть, как готовит Тайгон.

Он сосредоточенно резал грибы, и так ровно — будто это предполагалось не быстро съесть посреди леса, пока горячее, а подать к императорскому столу. И когда он наклонял голову так, что радужка глаз была не видна, и хвост волос оказывался скрыт — он выглядел совсем другим. Казалось, что вот он вскинет голову, усмехнется, как обычно, и заговорит голосом Райги — настолько он был на него похож.

— Что-то не так? — он почувствовал на себе ее пристальный взгляд.

— Никогда не замечала, что вы с Райгой так похожи, — пожала плечами Нэм и из вежливости отвела взгляд.

— Мы близнецы, — хмыкнул он. — По словам отца, когда совсем маленькие были, он даже Тору от нас мог отличить, только пеленку размотав.

— Вы с Райгой на одно лицо, — Нэм снова посмотрела на него, отмечая знакомую линию скул, щеки, подбородка, границы губ, звериного носа — только выражение лица другое, но это то же самое лицо.

Тайгон кивнул:

— Одно лицо, одно тело. Мы различаемся только шрамами и отметинами, которые на нас оставили время… и Тора. В детстве нас еще и стригли одинаково, и одевали одинаково — мы любили путать окружающих. Даже мама не всегда угадывала.

— Но сейчас вы уже никого так не обманете, — улыбнулась Охотница.

— Почему? — шисаи удивленно вскинул брови. — Волосы можно отрезать, а одежду поменять.

Нэм показала пальцем на свои глаза:

— Взгляд! У Райги совсем другой взгляд. А еще голос — вы совершенно по-разному говорите.

— Да неужели?