Смерть Гитлера

Лана чуть не рассмеялась, настолько наше расследование принимало отчаянный оборот. «Есть еще кое-что, о чем ты должен знать, – заметила она, нервно заикаясь. – Дина сказала мне также, что нам, конечно, придется покопаться в военных архивах. С другой стороны, она четко заявила, что от ГА РФ нам не стоит ждать помощи. ФСБ, военные архивы и ее заведение просто терпеть друг друга не могут. Нам придется выкручиваться самим».

Такси накручивало километры и рубли, которые мы заплатим за эту гонку. У водителя такси все было так просто. Клиенты, адрес, хороший GPS – и дело сделано. Совсем не так в нашем расследовании. «А про позитивное так и не хочешь узнать? Хорошая новость от Дины…» Лана почувствовала, как во мне нарастает чувство крайнего изнурения. Более года Сизифовых усилий не могли не задушить мой энтузиазм. «Дина заверила меня, что мы ей нравимся и что она точно поддержит нас в проведении научных исследований черепа Гитлера». А вот имеет ли Дина хоть малейшие полномочия на принятие решения об исследовании черепа? Лана задумалась, потом отрицательно покачала головой. Москва с ее моросящим дождиком вела с нами жестокую игру. До нас было много других, кто пытался вести расследование по Гитлеру. А то, что все они потерпели неудачу, случайность ли это?



Ожесточенная, почти безнадежная битва? Отлично! Лана не сдается, наоборот. Она обещала мне до конца года достать все разрешения, необходимые для того, чтобы получить доступ к архивам ФСБ, и те, которые откроют нам двери в Российский государственный военный архив (РГВА). «Мне долго никто не может сопротивляться. Я всех беру измором», – заверяла меня она с бодрым видом в зале вылета московского аэропорта Шереметьево. Это было менее месяца назад. С тех пор не проходит и дня без нашего разговора по телефону, когда мы приободряем друг друга. Для меня – в работе с документами, для нее – с российскими властями.



«У меня почти получилось, еще несколько дней – и я получу ответ. Будь в готовности. Придется действовать быстро». Лана не унимается, она не может допустить еще одного провала. А что, у нее такие мощные связи в российских властных структурах? Как ей удастся убедить администрацию, обычно непреклонную в таком роде просьб? «Со времени моей работы со Светланой Сталиной я могу рассчитывать на некоторые связи среди влиятельных людей, а потом… они знают меня, знают, что я – как питбуль. Никогда не выпускаю свою добычу. И поверь мне, уж что касается диктаторов, мне это знакомо…»





Часть II

Последние дни Гитлера





В начале марта 1945 года Гитлер принял решение укрыться в своем бункере, расположенном под новой имперской канцелярией в самом сердце Берлина. За несколько недель до этого союзники предприняли заключительное наступление. На востоке Красная армия после первой неудачной попытки в октябре 1944 года (Гумбинненская операция) 20 января заняла Восточную Пруссию. Западные союзники (в частности, войска 1-й армии США) также вступили на немецкую территорию 12 сентября 1944 года в районе Ахена. Город падет 21 октября. По мере того как усиливается угроза, Гитлер все реже покидает свое укрытие. Последние дни своей жизни он проведет на глубине 8,5 метра под землей.

О последних минутах жизни фюрера подробно рассказывают выжившие в бункере. Это мужчины и женщины, в основном военнослужащие, но есть и гражданские лица (в частности, его секретарши). Их свидетельства могут вызывать сомнения. Не будем забывать, что все они в той или иной степени были приверженцами нацизма, восхищались Гитлером.

Сведения поступают из двух разных источников: допросы, проводимые советскими и (или) союзническими службами после их ареста, и мемуары, которые они опубликовали после своего освобождения. Есть еще ряд интервью.

В первом случае информация сообщалась добровольно или под принуждением и никоим образом не была предназначена для публикации и обнародования перед широкой публикой; в другом – она поступала свободно от самих действующих лиц. Так они пытались оправдаться перед всем миром за свои деяния, и чаще всего – попросту отмежеваться от нацистского режима.

В обоих случаях все их рассказы ни в коей мере не являются нейтральными. Однако противопоставление сведений, полученных из обоих источников, позволяет воссоздать довольно достоверную картину последних двенадцати, ставших нам известными, дней жизни немецкого диктатора. По крайней мере, до второй половины дня 30 апреля 1945 года.





19 апреля 1945 года




«Где русские? Фронт держится?

Что делает фюрер? Когда он покинет Берлин?»

(Нацистские высокопоставленные чиновники, находящиеся в бункере фюрера в Берлине)



В бункере фюрера наконец-то заулыбались. Блеснула надежда на то, что вскоре поступит приказ бежать! Спасаться от этих бомбардировок и этих берлинцев, все более враждебно настроенных к нацистскому режиму. Вылет запланирован на завтра, 20 апреля, в день рождения Гитлера. Может ли быть подарок лучше, нежели полет в крепость Берхтесгаден, расположенную в баварских горах? Там-то он и сможет отпраздновать свою пятьдесят шестую годовщину, под опаловым солнцем, в Немецких Альпах, которые он так нежно любит. Главное – покинуть свой бункер, этот укрепленный бетоном мавзолей, схороненный под садами новой рейхсканцелярии. В середине марта Гитлер перенес свою ставку в это противовоздушное убежище, расположенное в самом центре германской столицы.

О побеге мечтает все окружение диктатора. Начиная от военных вермахта до заслуженных членов СС, включая высших должностных лиц государственного аппарата, – все только и ждут сигнала от Гитлера, чтобы зачехлить оружие и сложить чемоданы. Конечно, их спешка покинуть фронт официально продиктована только необходимостью сохранить физическую целостность хозяина Германии и продолжить бой. Редки те, кто признаются в страхе и желании спасти свою шкуру.

Сколько времени они уже скрываются под защитой подземелья новой рейхсканцелярии? Около пятидесяти, шестидесяти дней? Трудно сказать. Каждый день на Вильгельмштрассе, 77 все больше представителей режима, тех, кто сознает, что конец близок, и кто просит местечко, койку в этом общежитии, или даже в коридоре. Если говорить о вместимости помещения, то весь Фюрербункер, бункер фюрера, рассчитан на две сотни человек. Если их станет больше, то может не хватить воздуха, несмотря на мощную вентиляционную систему.

Фюрербункер состоит из двух подземных укрытий. Прежде всего, это форбункер, или «предбункер», находящийся на глубине 6 метров под большим холлом новой канцелярии. Он был построен в 1935 году и занимает почти 300 квадратных метров. Он состоит из четырнадцати комнат по 10 квадратных метров каждая, расположенных по обе стороны коридора длиной 12 метров. Созданный для укрытия от налетов авиации, его потолок имеет толщину 1,6 метра, а стены 1,2 метра. Это в два раза больше, чем в бомбоубежище при Министерстве авиации в Берлине. Но и это еще не все.

После первых английских бомбардировок Берлина в январе 1943 года Гитлер отдал приказ построить второй бункер, еще более мощный, хауптбункер, или «главный бункер». Он был на 2,5 метра глубже, чем форбункер, то есть находился на 8,5 метра под землей. Оба бункера были соединены друг с другом лестницей, идущей под прямым углом, которая замыкалась бронированными дверями, способными выдержать газовую атаку.

Стандарты безопасности главного бункера превосходили все ранее известное. Толщина стен достигала 4 метров. Он был защищен слоем бетона в 3,5 метра, покрывая площадь почти в 20 метров в ширину и 15,6 метра в длину. То есть всего было 312 квадратных метров[12]. Перегородки стен были способны противостоять массированной бомбардировке. Их толщина составляла 50 сантиметров. Никакого лишнего комфорта предусмотрено не было. Ни деревянного пола на земле, ни ковра и только самая необходимая мебель. На такой глубине постоянно присутствует влажность. Даже насосы, откачивающие просочившуюся воду, не спасают от ощущения влажной прохлады. Стены либо окрашены в серый цвет, либо голые. Из-за толщины перегородок комнаты еще меньше, чем в форбункере. Даже те, которые предназначены Гитлеру, не более 10 квадратных метров с высотой потолка в 3 метра. Шесть крохотных комнат военного персонала расположены прямо напротив блока комнат Гитлера. Единственная роскошь только для фюрера: у него есть личная ванная, кабинет и спальня. Его покои, в отличие от остальных в пристанище, заботливо обставлены.

«У Гитлера был свой собственный бункер, где были только несколько комнат для него, его врача, его слуги и персонала, абсолютно необходимого для его команды»[13] – рассказывает в своих мемуарах его личный пилот Ханс Баур. Среди тех, с кем Гитлер не желает расставаться, есть, кроме его личного врача доктора Морелля, его секретарь Мартин Борман, его адъютант Отто Гюнше и его камердинер Хайнц Линге. Есть также Блонди, собака фюрера. Иногда ее запирают в комнате, где обычно проходят ежедневные военные советы.

В начале апреля в убежище новой канцелярии прибывает Ева Браун. Гитлер не знает – то ли гневаться, то ли радоваться тому, что его подруга нашла в себе смелость так рискнуть в самый разгар боев. Во всяком случае, он принимает ее присутствие и приказывает выделить ей комнату рядом со своей. Там она будет в безопасности, думает он. По крайней мере, в данный момент. Поскольку если не будет дан приказ покинуть столицу, из убежища оба бункера рискуют скоро превратиться в смертельную ловушку.

Военная обстановка становится катастрофической. С 16 апреля советские войска под командованием маршалов Жукова и Конева начинают генеральное наступление на Берлин. Пока они еще не близко и сражаются в ста километрах к востоку от столицы Рейха, на реке Одер. Но все немецкие офицеры знают, что удержать город будет трудно. Огромный город, с разветвленной сетью улиц, с развитой городской инфраструктурой, Берлин требует слишком больших человеческих усилий и материальных ресурсов для своей обороны. Гитлер не может этого не знать. Тем не менее он не объявляет эвакуацию гражданского населения. И даже тогда, когда грохот боев слышно уже в районе Бранденбургских ворот, в Берлине все еще остается 2,5 миллиона жителей.

Сначала с помощью пламенных призывов и броских лозунгов нацистская пропаганда пытается представить Одер как последний естественный оплот против ответного вторжения советских войск. Мутная жижа против волны стального сибирского напора. По накалу и драматизму образ где-то приближается к вагнеровской опере, но тогда, весной 1945 года, он больше напоминает коллективное самоубийство.

Гитлер вовсе не отвергает мысль о самоубийстве. Только не своего, а самоубийства своего народа. Самоубийства как окончательной жертвы его смертоносной идеологии.

Чтобы убедить народ продолжить борьбу, нацистский диктатор решает сделать это лично. В начале марта он отправляется на фронт на Одере. Это будет его последнее официальное появление в зоне боев. Целью этого демарша было показать немцам, что их фюрер контролирует ситуацию. Лозунги в газетах и новостях кинохроники были яркими и воинственными: «Фюрер лично на передовой на фронте у Одера! Оборона Берлина проходит по Одеру!» Так ведь то было другое время, время, когда еще теплилась надежда.


Когда говорят, что война – это сплав воли, самопожертвования, а иногда и тактического гения, чаще всего это напоминает детский лепет. И Сталин очень хорошо это понимал. Чтобы сокрушить своего врага, он не жалел ничего. Против миллиона немецких солдат хозяин Кремля выставил более чем вдвое больше – 2,1 миллиона человек. Кроме того, русские лучше вооружены: 41 600 артиллерийских орудий, 6250 танков и 7500 боевых самолетов против 10 400 арторудий, 1500 танков и 3300 боевых самолетов у нацистов.

Все это хорошо известно гитлеровским генералам. Если Красная армия перейдет Одер, Берлин продержится всего несколько дней. Но это не так важно, потому что в нацистском стане все предусмотрено. Бои продолжатся в «Альпийской крепости» на стыке Баварии и Австрии, в горном треугольнике между Зальцбургом, Бад Райхенхаллем и Берхтесгаденом. В середине марта секретариат фюрера передал приказ перевести туда весь нацистский госаппарат. Была создана целая цепь бункеров, объединенных между собой телефонной связью. Туда был отправлен даже автомобильный парк рейхсканцелярии.

Много лет спустя, находясь в советском плену в тюрьме, Хайнц Линге и Отто Гюнше, камердинер и личный адъютант Гитлера, поведали об этом плане отступления.



В первых числах апреля 1945 года Гитлер вызвал в Берлин трех австрийских гауляйтеров (аналог префекта в нацистской администрации. – Прим. авт.): Хофера из Инсбрука, Иберрейтера из Клагенфурта и Эйгрубера из Линца. Он говорил с ними в присутствии Бормана (секретарь и советник Гитлера. – Прим. авт.). Речь как раз и шла о создании в австрийском высокогорье «Альпийской крепости», которая должна была стать «последним бастионом», позволяющим продолжить войну[14].



После падения Рейха британские спецслужбы проводят допросы взятых в плен приближенных Гитлера. Их показания подтверждают сведения об этом бегстве, намеченном на 20 апреля. Вот выдержка из секретного отчета, который составил 1 ноября 1945 года британский генерал Эдвард Джон Форд, отвечавший за военную разведку в Верховном штабе Союзных Экспедиционных Сил (ВШСЭС). Этот отчет предназначался его коллегам в секретных службах США, СССР и Франции, базирующихся в Берлине. «Первоначальным намерением Гитлера было вылететь в Берхтесгаден 20 апреля 1945 года, в день его рождения. Был отдан приказ его слугам приготовить все к этой дате».

Внезапно Гитлер меняет планы. Пополудни 19 апреля генерал Кребс, свежеиспеченный начальник штаба сухопутных сил, сообщает ему, что советским бронетанковым частям удалось сделать прорыв, и теперь они находятся всего в 30 километрах к северу от Берлина. Атмосфера в бункере становится невыносимой. Гитлер гневно кричит на своих генералов, называет их бездарями один хуже другого, а из этого заключает, что командование операциями он должен принять на себя. Следовательно, он должен оставаться в центре борьбы, для чего он отводит войска в Берхтесгаден.

Весть о решении фюрера быстро распространяется по переходам обоих бункеров. Новость ошеломляет его окружение и переживается как трагедия. Для обитателей убежища рейхсканцелярии, а также для должностных лиц, все еще остающихся в столице, бежать невозможно, если не бежит сам Гитлер. Или он передумает? Хайнц Линге присутствует при этом трагическом балете, в котором участвуют высокопоставленные нацистские деятели. «Лей, Функ, министр экономики, Розенберг, Шпеер, Аксман, Риббентроп и другие, которые еще находятся в Берлине, звонят безостановочно. Вопросы одни и те же: “Что происходит на фронте? Где русские? Держится ли фронт? Что делает фюрер? Когда он покинет Берлин?”»[15] Отто Гюнше твердит одно и то же: «Одерский фронт держится. Русские не придут в Берлин. Это исключено. Фюрер не видит причин покидать Берлин».





20 апреля 1945 года




«День рождения фюрера,

к сожалению, настроение не праздничное».

(Из личного дневника Мартина Бормана)



Приказы четкие. Гитлер не желает праздновать свой день рождения. В данной обстановке это и смешно, и неуместно. Об этом накануне он сам сообщает своему камердинеру Хайнцу Линге и настаивает на том, что его воля должна соблюдаться всеми обитателями бункера. Но этого не происходит. Führergeburtstag («день рождения фюрера») продолжает оставаться священной датой в нацистской Германии, почти как 25 декабря. Как, исходя из этого, помешать самым пылким фанатам режима поздравить своего героя? В близком кругу диктатора было принято поздравлять его с днем рождения начиная с полуночи.

Сотни тысяч советских солдат, штурмующих Берлин, ничего не изменят. И вот их семеро, этих нацистов, что сгрудились на нескольких квадратных метрах в приемной диктатора, и выглядят они как прилежные ученики, желающие подлизаться к своему учителю. Идеально выглаженная форма, медали, выставленные напоказ, высоко поднятый подбородок, – ничто в их внешнем виде не должно выдавать их жгучее желание бежать из Берлина. Линге вспоминает, что были еще генерал Герман Фегелейн (зять Евы Браун), эсэсовский генерал Вильгельм Бургдорф, Отто Гюнше (личный адъютант Гитлера), дипломат Вальтер Хьюэл (уполномоченный по связям Риббентропа, министра иностранных дел Рейха), Вернер Лоренц (представитель начальника пресс-службы Рейха), Юлиус Шауб (личный адъютант Гитлера) и Альвин-Бродер Альбрехт (адъютант Гитлера по военно-морскому флоту).

Все они толпятся вокруг Линге, этого опереточного офицера СС, который никогда не видел фронта иначе, нежели посещая его в автомобиле с откидным верхом, сидя рядом со своим хозяином. Тот самый Линге, который носит погоны подполковника, хотя он всего-навсего камердинер. Но теперь не до высокомерия. Линге – последний в бункере, кто находится в постоянном контакте с Гитлером. Все эти напыщенные офицеры, эти нацистские партийные кадры рассчитывают на то, что он убедит фюрера принять их поздравления.

«Когда я сообщил об этом Гитлеру, – вспоминает Линге, – тот окинул меня изнуренным и подавленным взглядом. Я был вынужден сказать собравшимся, что у фюрера нет времени на них»[16]. Но Фегелейн полагает, что это замечание к нему не относится. Этот молодой генерал-интриган тридцати восьми лет от роду чувствует себя почти неприкасаемым, так как он женился на Гретле, сестре Евы Браун, 3 июня 1944 года. Гитлер не сможет не принять их, если об этом попросит сама Ева, думает про себя Фегелейн. И он прав! Он просит свояченицу убедить Гитлера принять дань уважения от его почитателей. Фюрер все-таки выходит и быстро пожимает протянутые к нему руки. Не успели все эти люди пожелать ему «счастливого дня рождения», как он уже удаляется в свой кабинет с согбенной спиной. Фегелейн горд. Он думает, что набрал очки. А это всегда может пригодиться в нужное время.

В этот день, 20 апреля, к рейхсканцелярии, под которой сокрыты бункеры, подтягиваются и другие чиновники Рейха. Гитлер покидает свое пристанище и поднимается наружу, чтобы встретить их в залах зданий имперской канцелярии. Один за другим, по очереди, аппаратчики приветствуют фюрера, будто феодалы своего сюзерена, но скорей по обязанности, нежели по искренней приверженности. Гестапо зорко бдит за настроением каждого, и никто не застрахован от смертного приговора за предательство. Даже генералы и министры. Среди именитых визитеров – только самые приверженные режиму нацисты: Генрих Гиммлер, руководитель СС, Герман Геринг, вице-канцлер Рейха, гросс-адмирал Карл Дениц, маршал Кейтель, а еще министр иностранных дел Риббентроп.

Выбросив руки в фашистском приветствии, они продолжают играть, изощряясь в притворстве. Они делают вид, что уверены в том, что человек, который проходит сейчас перед ними, еще способен спасти страну, или хотя бы Берлин. Официально Гитлеру пятьдесят шесть лет, но он больше похож на привидение. Призрак, который скрывается в мокрой толще земли под столицей своего Рейха.

Что случилось с человеком, который так вдохновлял, буквально гальванизировал миллионы немцев двенадцать лет назад? Теперь это старик, пораженный болезнью Паркинсона, едва способный править в своем железобетонном противовоздушном убежище.

Вот что пишет о нем Эрвин Гизинг, один из его личных врачей, осмотрев его в феврале 1945 года: «Он показался мне постаревшим и еще более сутулым, чем прежде. Лицо у него было неизменно бледным, а под глазами были большие мешки. Речь у него была хотя и ясной, но очень тихой. Мне сразу же бросилась в глаза сильная дрожь левой руки, которая сразу же усиливалась, если рука не имела опоры. Поэтому Гитлер все время клал руку на стол или опирался ею на подлокотник… У меня сложилось впечатление, что он был рассеян и не мог сосредоточиться. У него был абсолютно изможденный и отсутствующий вид»[17].

Эрих Кемпка, его личный водитель, также присутствовал на его пятьдесят шестом дне рождения. «В это 20 апреля 1945 года я вспомнил прошлые годы, когда немецкий народ отмечал этот день, когда проходили большие приемы и парады»[18]. От этих грандиозных парадов не осталось ничего! Исчезли военные оркестры и их бравурная музыка на площади Высшей Технической школы в Берлине, сметены с лица земли бомбардировками союзнических войск когорты обожателей, выстраивавшиеся вдоль дороги и машущие флажками, осененными черной свастикой. А многочисленные дипломаты, прибывавшие со всего мира, чтобы засвидетельствовать свои верноподданнические чувства великому человеку победоносной Германии, где они?

Есть удивительный документ, как бы подводящий итоговую черту под падением нацистского режима. Он хранится в Российском государственном военном архиве. Когда Красная армия ворвалась в рейхсканцелярию 1 мая 1945 года, под руку бойцам попался любопытный предмет. Это была толстая книга в красном кожаном переплете, на котором сбоку был изображен орел, держащий лавровый венок со свастикой в центре. Этот предмет был не чем иным, как «Золотой книгой», книгой почетных гостей. Иностранные дипломаты, приглашенные на важные церемонии, должны были оставлять тут свои имена и записи. Среди важнейших празднеств был Новый год, германский государственный праздник, и, конечно же, день рождения фюрера. Каждый высокий гость в «Золотой книге» ставил свою подпись, указывал должность и регалии, а иногда выражал свои пламенные чувства к нацистскому режиму.

20 апреля 1939 года Гитлеру исполнилось пятьдесят. У власти он уже шесть лет, он аннексировал Австрию, Судетский регион, затем Богемию-Моравию, открыто преследует немецких евреев и вызывает все больше беспокойства у европейских демократий. Но какое это имеет значение? Диктатора тем не менее посещают около шести десятков дипломатов, прибывших выразить ему свое почтение. Их записи, выведенные каллиграфическим почерком, выстраиваются на шести страницах гостевой книги. В частности, там фигурируют представители Франции и Великобритании. Для них это будет последней возможностью поздравить Гитлера с днем рождения, так как не пройдет и пяти месяцев, как 1 сентября будет объявлена война между этими двумя странами и Германией.

Давайте перелистаем страницы. Вот мы в 1942 году. Гитлер празднует свой пятидесятитрехлетний юбилей. Он уже не беспокоит западные демократии, он их ужасает, те, которые еще не разрушил. Список жертв длинный: Франция, Бельгия, Нидерланды, Дания, Норвегия, Польша… Фюрер в апогее величия, и это видно по наплыву дипломатов в день его рождения. Более сотни подписей занимают двенадцать страниц. Конечно, тут уже больше нет ни французов, ни англичан, тем более американцев, но по-прежнему фигурируют итальянцы, японцы, испанцы. И приверженец нацистских празднеств апостольский нунций папы Пия XII.

20 апреля 1945 года. Последняя дата, указанная на страницах впечатляющего собрания подписей.

Нет больше крупных печатных букв в начале записи. Скорей всего, у личного секретариата фюрера просто не было времени. Вместо этого только дата, наспех накарябанная на полях: 20.4.45. И роспись пяти дипломатов. Их пятеро. Кто они? Их имена едва различимы, почерк неровный и нервный. Вот те, чьи подписи удалось расшифровать: посол Афганистана, таиландец, китаец. Где другие послы? Те, кто почитал за честь участвовать в празднествах, проводимых режимом. Их нет. Даже представитель Ватикана не посмел поставить свою подпись в этой книге, ставшей проклятой. Хотя ранее апостольский нунций не пропускал ни одной нацистской церемонии, начиная с 1939 года. Он еще присутствовал на новогоднем празднике 1 января 1945 года. Его прилежный почерк с полным перечнем достоинств различим на этих вызывающих отвращение и пронизанных кощунством страницах, и свидетельствует о тесных дипломатических связях, становящихся теперь неуместными.

В этот день, 20 апреля 1945 года, все избегают Гитлера. Все, кто может или осмеливается сделать это. И такое отношение отмечается даже внутри нацистов, в том числе и среди первого ряда круга высшего руководства, в том числе у одного из самых знаковых фигур режима: маршала Геринга.

Герман Геринг, конечно же, прибыл в Берлин. Верный своему неуемному темпераменту, он снова и снова страстно выражает свою глубокую привязанность, свою неколебимую верность и свою уверенность в грядущей победе. Затем он поспешно сбегает в горы Оберзальцберга. Не потому что боится боев в Берлине, но, как утверждает он сам, чтобы подготовить в Баварских Альпах контрнаступление. Стремительное бегство пламенного маршала не проходит незамеченным в бункере. «После удивительно краткого пребывания, Геринг покинул кабинет Гитлера и фюрербункер, пишет личный водитель фюрера Эрих Кемпка. В тот же день он бежал из Берлина и больше не вернулся»[19].

Побег Геринга не столько шокирует других обитателей бункера, сколько приводит их в ужас. А у них будет время дождаться решения Гитлера покинуть Берлин? Адъютант Рохус Миш был телефонистом в фюрербункере. Он свидетельствует о подстерегающей опасности: «20 апреля, в день пятьдесят шестого дня рождения Гитлера, советские танки достигли пригородов столицы. Город оказался практически окруженным. Накануне или в тот день кто-то спустился в бункер, чтобы объявить, что слышен грохот артиллерийского обстрела»[20].

Для российских войск 20 апреля – тревожная дата. А вдруг верны слухи об особом оружии нацистов, новом оружии, способном изменить ход войны? Немецкая пропаганда утверждает, что об этом оружии будет заявлено в день рождения диктатора. «Некоторые утверждали, что видели закрытые брезентом машины с тем самым секретным оружием, – рассказывает Елена Ржевская, переводчик с немецкого языка в Красной армии. – Мы фантазировали, пытаясь угадать его разрушительную силу. Мы ждали объявления по радио»[21].

Но ничего не произошло. Этим новым оружием была атомная бомба. Нацистские инженеры работали над ней уже многие годы. Многомесячные воздушные налеты союзников на немецкие промышленные объекты значительно замедлили реализацию безумного проекта Гитлера. Министр вооружения Альберт Шпеер выскажется в своих мемуарах так: «Если бы нам удалось сконцентрироваться и максимально мобилизовать все силы страны, Германия могла бы создать атомную бомбу, которая могла быть уже готова в 1947 году, но, конечно, не одновременно с американской бомбой августа 1945 года»[22].