Слуга Божий

– Прошу в комнату… там не слишком… – Она оборвала себя. – Да вы и сами видели.

– Верно, видел. – Я вошел внутрь и отметил, что Лоретта уже сумела слегка разобрать бардак, который оставили люди бурмистра и любезные соседи.

– Хотите меня сжечь? – Она оперлась спиной о стену, и я увидел, как закусила губу.

– Сжечь, дитя мое? – Я пожал плечами. – И за что же? Казнь за отравительство совершенно другая. Закон гласит, что преступника следует варить живьем в воде или масле, и он не имеет права умереть, пока не увидит свои хорошо приготовленные стопы. Лично я предпочел бы масло, поскольку оно имеет более высокую температуру, что доставит обвиняемому незабываемые чувства.

Должно быть, ей сделалось дурно, но она не сказала ни слова.

– Однако этим, Лоретта, занимается светский суд. Городской совет, бургграфство, порой – княжеские суды. А я инквизитор, и ты ведь не думаешь, что я стану гоняться за каждой маленькой отравительницей в Хезе и околицах. – Я засмеялся, поскольку даже мне самому это показалось забавным.

– Вы не хотите меня арестовать? – казалось, она не понимает.

– Муж? – спросил я. – Это был муж, верно? Теперь бы и так ничего не доказали, но за само обладание шерскеном на тебя бы надели железо.

– Муж, – призналась тихонько через минуту. – Бил меня, тягал за…

– Меня не интересует твоя история. – Я поднял ладонь. – Просто хотел убедиться. Отравила мужа, пользовалась свободой и щедростью ухажеров, а потом появился Гунд. Ученый доктор, похожий на испуганную птицу. Он таки решился сказать тебе о своих чувствах или убил тех троих бедных сукиных сынов исключительно из зависти? Полагая, что, когда останешься одна, легче добьется твоей признательности? Хм-м-м… Впрочем, я не спрашиваю тебя, поскольку надеюсь, что – не знаешь. Выясню все уже в Хезе.

Она взглянула на меня и начала медленно расстегивать крючки высокого, застегнутого под горло дамастового[25] кафтана. Крючков было много. Под платьем у нее была белая рубаха.

– Лоретта, – сказал я ласково. – Тебе нет нужды покупать мое молчание или мое благорасположение, потому как для меня твое дело закрыто. Я нашел чародея: только это и важно. А ты… ты попросту невиновна.

Она замерла, держа пальцы на крючках.

– Я пришел, чтобы дать тебе два совета. Во-первых, вычисти подвал и забудь о том, что в нем когда-то было. И если не хочешь увидеть собственные сваренные ноги, никогда больше не играй в эти игры, независимо от того, будет ли муж тебя бить или нет. Потому что побои мужа можно как-то пережить, но я ни разу не встречал тех, кто вышел бы живым из котла с кипящим маслом. Счастливые совпадения суть милость Господня, а Господь не шлет свою милость безрассудно. Во-вторых, приготовь список понесенного тобою в связи с ложным обвинением урона и завтра утром принеси мне на подпись. Город выплатит тебе компенсацию, но без моей подписи дело может тянуться вечно.

– Почему… – Она как-то бессильно опустила руки. – Почему вы это делаете?

Это был хороший вопрос, я и сам себе его задавал, но никогда не мог отыскать должного ответа. Хотя…

– Потому что служу закону, Лоретта, – ответил я, но было это лишь частью правды. – Так, как я понимаю его скудным своим разумом.

Кивнула, но я не думал, что поняла. Не думал, чтобы понимал хоть кто-то. Может, лишь мой Ангел, поскольку иногда мне казалось, что он настолько же безумен, как и я сам. Ведь если уж до сих пор он не отправил меня на смерть, должен считать меня полезным орудием.

– Вы странный человек. – Она глянула мне в глаза и снова начала расстегивать крючки. – Останьтесь со мной, прошу. Это не плата, это…

Я подошел ближе, а она продолжала смотреть довольно смело. Мне даже показалось, что слегка усмехается.

– Желание? – спросил, а Лоретта слегка кивнула и расстегнула платье до конца.





* * *


Когда проснулась, я уже не спал. Лежал на спине, с открытыми глазами, и всматривался в темные деревянные балки потолка.

– Морди-и-имер, – вжалась в меня всем телом. – Знаешь, о чем я подумала?

– Знаю, – ответил.

– Шутишь? – хохотнула коротко.

– Подумала, что в твоей жизни были бы уместны перемены. Например, путешествие. Например, в Хез-хезрон. – Я повернулся на бок и взглянул на нее. Она и вправду растерялась.

– Занятная была бы из нас пара, – продолжил. – Инквизитор и отравительница.

– Почему бы и нет? – ответила через миг холодно.

– Потому что ничем хорошим это не закончилось бы. Уж поверь.

– Спорю, что пожалеешь, – уперлась пальцами в мою грудь и приблизила лицо к моему лицу. – Пожалеешь уже в первую, скучную, одинокую ночь по дороге в Хез.

– Готов поспорить, что ты права, – согласился я. – Но, несмотря на это, мой ответ остается прежним: нет.

– Есть у тебя кто-то, да? Там, в Хезе? Жена? Любовница?

– Время от времени – девки в борделе, – пробормотал я, – и не думаю, что в обозримом будущем что-то может измениться…

Она задумалась на минутку.


– Но ведь ты не боишься, – сказала, – что закончишь, как мой муж? Не в этом же дело?

Я рассмеялся, поскольку одна мысль, что мог бы ее бояться, показалась мне воистину забавной.

– Ты не смогла бы меня отравить, даже если бы захотела. Я могу по вкусу или на нюх распознать большинство известных в мире ядов. Это одно из умений, которому меня обучили. Ибо, сама знаешь, мы живем в опасном мире.

– Тогда, может, я просто тебе не нравлюсь, Мордимер? Старовата для тебя? Или страшновата? Слишком глупа? Ты стал бы стыдиться меня в большом городе? Но я ведь не хочу, чтобы ты на мне женился. Могу тебя обстирывать, готовить…

– Лоретта. – Я положил ей пальцы на губы – и она замолчала. – Я ведь сказал: нет.

– Почему? – спросила уже с настоящей злостью в голосе. – Разве я не заслужила хотя бы ответа?

– Ты бы не поняла, – сказал я через миг. – И хватит об этом.

Отвернулась резко на бок, ее груди мелькнули перед моим лицом.

– Иди уже себе, – буркнула. – Бери своего чародея и вези на костер в Хез.

Я схватил ее за плечо и насильно повернул к себе. Она отбивалась, даже укусила меня за руку. Я рассмеялся, дернул сильнее, вырвал руку из ее зубов и перехватил ее запястья.

– У нас есть еще немного времени, – сказал.

– Нет! – рыкнула. – Не хочу!

– Именно это меня и возбуждает, – сказал я, прижимая свои губы к ее.

Когда уже закончили, она лежала на спине с покрасневшим лицом и грудью. Кожа под левым соском, там, где я ее укусил, покраснела и припухла. Дышала тяжело, а капельки пота блестели на коже.

– Мордим-мер, – прошептала. – Что я без тебя стану делать?

Я усмехнулся, а потом поднялся и начал собирать разбросанную по полу одежду.





* * *


Перед трактиром, привязанные к забору, стояли трое коней, отданных бурмистром. Сам бурмистр, как обычно, в обществе неразлучного с ним ксендза, стоял под навесом. Снова сеял дождик, на этот раз теплый, а небо было затянуто плотными тучами.

– Господа, – поприветствовал я их. – Рад вас видеть.

Внимательно осмотрел лошадей. Быть может, влиятельный дворянин и постыдился бы усесться на них верхом, но бедному Мордимеру хватит и этого. Особенно если понесут не нас, но груз.

– Лошадками я доволен, – сказал. – Но приготовили ль вы деньги?

Бурмистр хмуро кивнул и вытащил из-за пазухи мешочек козлиной кожи. Немаленьким был этот мешочек. Я взвесил его в руке и спрятал во внутренний карман плаща.

– Не станете пересчитывать, мастер? – спросил священник.

– А зачем? – пожал я плечами. – Верю: вам не хочется, чтобы я вернулся за недостачей.

Из дверей вышел Курнос. Одетый для путешествия, он с трудом тащил большой тюк с библиотекой доктора Гунда.

– Что ж, – сказал я. – Теперь за чародеем – и домой.

Курнос усмехнулся, ощерив зубы.

– Три? – глянул на коней. – Хватило бы и двоих, Мордимер.

Я только покачал головой. Всегда говорил, что Курносу не хватает воображения.

– Пойдем, – сказал я.

Доктор Гунд сидел у входа в городскую тюрьму. Хорошо связанный, с кляпом. Не то чтобы я боялся его колдовства, но береженого Господь Бог бережет. Брат бурмистра был бледен, под глазами – темные круги, а нос в крови и, наверное, сломан.

– Я ведь говорил, чтобы не били, – скривился я. – Который из вас?

– Страшно выл, Мордимер, – пояснил Первый. – Я уже слушать этого не мог.

– И чего ты выл? – спросил я Гунда. – Поверь, уж в Хезе навоешься на все времена. Будет чудом, если не оглохнешь от своего воя.

Бурмистр сплел пальцы. Священник отвернулся.