Словно в раю
Часть 33 из 63 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Знание того, что она находилась там… Просто так было легче. Он был не один. Впервые в жизни Маркус Холройд не был одинок.
Маркус слегка фыркнул. Он драматизирует события. Можно подумать, его окружал невидимый щит, который держал людей в отдалении. Он мог бы иметь кучу знакомств. Он же граф, ради любви к Господу. Ему достаточно щёлкнуть пальцами, чтобы его дом наводнился людьми.
Но Маркус никогда не нуждался в компании ради пустой болтовни. Для всего остального значимого в его жизни одиночество подходило как нельзя лучше.
Он сам так хотел.
Думал, что хотел.
Маркус моргнул ещё несколько раз, и комната вокруг начала приобретать очертания. Занавеси были задёрнуты не полностью, и лунного света было достаточно, чтобы различать цвета. А может, он просто знал, что стены бордового цвета, а большая картина над камином в зелёных тонах. Люди видят то, что ожидают увидеть. Один из основных трюизмов жизни.
Маркус снова повернул голову, вглядываясь в фигуру, спящую в кресле. Это определённо Онория, и не только потому, что он ожидал увидеть именно её. Её волосы растрепались, волосы светло-каштанового цвета, недостаточно тёмные для леди Уинстед.
Маркус задумался над тем, как долго она сидит здесь. Ей, должно быть, весьма неудобно.
Но ему не следует её беспокоить. Она должна отдохнуть.
Он попытался сесть, но оказался слишком слаб, чтобы одолеть больше нескольких дюймов. Но так он мог лучше видеть и, возможно, даже дотянуться мимо Онории до стакана с водой на столике.
Или нет. Он вытянул руку на половину фута прежде, чем она снова упала на постель. Чёрт, как же он устал. Как хочется пить. Губы словно замело песком.
Стакан с водой манил обещанием рая. Недосягаемого рая.
Проклятие.
Маркус вздохнул, о чём немедленно пожалел, поскольку у него заболели рёбра. Болело всё тело. Как может тело болеть абсолютно везде? Кроме ноги, которая пылала адским пламенем.
Но Маркусу показалось, что жар спал. Или был не таким сильным. Трудно сказать. Он явно чувствовал, что мысли у него более ясные, чем прежде.
Он с минуту смотрел на Онорию. Та спала совершенно неподвижно. Голова её была наклонена набок под неестественным углом, и он мог предположить, что она проснётся с жуткой болью в шее.
Может быть, разбудить её? Это будет любезно с его стороны.
– Онория, – прокаркал он.
Девушка не шелохнулась.
– Онория, – Маркус попробовал говорить громче, но звук получился тот же, скрежещущий и хриплый, словно муха, бьющаяся о стекло. Не говоря уже о том, что эти усилия совершенно его измотали.
Он снова протянул к ней руку. Рука была тяжёлой, как дерево, но ему удалось оторвать её от постели. Он намеревался только толкнуть Онорию, но вместо этого рука его тяжело шлёпнулась на её вытянутую ногу.
– А-а-а-а! – Девушка с криком проснулась. Голова Онории откинулась так быстро, что она ударилась затылком об столбик кровати. – Ой.
Она потёрла рукой ушибленное место.
– Онория, – снова произнёс Маркус, пытаясь привлечь к себе её внимание.
Она что-то пробормотала, зевнула и потёрла щёку тыльной стороной ладони. И затем:
– Маркус?
Голос у неё был сонный. Чудесный голос.
– Можно мне воды? – попросил Маркус. Возможно, ему следовало бы сказать что-то более возвышенное и содержательное; ведь он практически вернулся с того света. Но ему страшно хотелось пить. Он словно пересёк пустыню, изнемогая от жажды. И в его состоянии просьба о воде была содержательнее всего.
– Разумеется, – руки Онории шарили в темноте, пока она не нащупала стакан.
– О, чёрт, – услышал Маркус. – Минуточку.
Он смотрел, как она поднимается на ноги и подходит к другому столу, где стоял кувшин.
– Воды осталось немного, – сонно проговорила Онория. – Но должно хватить.
Она налила воду в стакан и взяла ложку.
– Я могу сам, – сообщил ей Маркус.
Девушка с удивлением посмотрела на него:
– Правда?
– Поможешь мне сесть?
Она кивнула и обхватила его руками, почти обняв.
– Вот так, – пробормотала она, подтягивая его выше. Эти слова коснулись его шеи почти как поцелуй. Маркус вздохнул и замер, наслаждаясь теплом её дыхания на своей коже.
– С тобой всё хорошо? – спросила Онория, отстраняясь.
– Да, да, конечно, – ответил он, оторвавшись от своих грёз так быстро, как только это мог сделать мужчина в его состоянии. – Извини.
Совместными усилиями им удалось его усадить. Маркус взял стакан и осушил его самостоятельно. Что вызвало у него ощущение триумфа.
– Ты выглядишь значительно лучше, – заметила Онория, моргая, чтобы проснуться. – Я… я… я…
Она снова замигала, но на сей раз Маркус заподозрил, что она удерживает слёзы:
– Так хорошо снова видеть тебя.
Он кивнул и протянул стакан:
– Ещё, пожалуйста.
– Разумеется. – Она налила второй стакан и подала ему. Он жадно выпил воду одним глотком и сделал вдох только после того, как стакан опустел.
– Спасибо, – сказал Маркус, возвращая ей стакан.
Онория взяла стакан, поставила его на место и села в кресло.
– Я так тревожилась за тебя, – проговорила она.
– Что произошло? – спросил Маркус. Он помнил кое-что: её мать с ножницами, гигантского кролика. Как Онория назвала его пробным камнем. Это он запомнит навсегда.
– Доктор дважды навещал тебя, – поведала ему Онория. – Доктор Уинтерс. Младший. Его отец…. Не знаю, что с его отцом, но мне, честно говоря, нет никакого дела до него. Он даже не осмотрел твою ногу. Он не знал, что у тебя загноилась рана. Если бы он увидел её до того, как она пришла в такое состояние, всё могло бы быть иначе.
Она раздражённо сжала губы:
– А может быть, и нет.
– Что сказал доктор Уинтерс? – спросил Маркус и добавил для ясности: – Младший Уинтерс.
Онория улыбнулась:
– Он думает, что тебе удастся сохранить ногу.
– Что? – Маркус потряс головой, пытаясь уяснить.
– Мы боялись, что ногу придётся ампутировать.
– О, Бог ты мой. – Маркус упал на подушки. – О, Господи.
– Наверное, хорошо, что ты ничего не знал об этой возможности, – мягко сказала Онория.
– Боже мой, – Маркус не представлял себе жизни без своей ноги. Он полагал, что мало кто её себе представляет до тех пор, пока это не случится.
Онория сжала его руку:
– Всё будет хорошо.
– Моя нога, – прошептал Маркус. У него возникла иррациональная потребность немедленно сесть и посмотреть на свою ногу, просто чтобы убедиться в том, что она есть. Он заставил себя лежать на месте. Онория сочтёт глупостью его желание удостовериться самому. Но нога болела. Боль была сильной, и он был благодарен ей за это. По крайней мере, понятно, что нога находится там, где ей положено быть.
Онория отняла руку, чтобы подавить сильный зевок.
– Ох, прости, – выговорила она. – Боюсь, мне мало удавалось спать.
По его вине, сообразил Маркус. Ещё одна причина для благодарности.
– Это кресло не очень удобное, – сказал он. – Ты можешь лечь с другой стороны кровати.
– Нет, не могу….
– Вряд ли это намного неприличнее того, что уже произошло сегодня.
– Нет, – Онория выглядела так, словно улыбнулась бы, не будь она такой уставшей. – Я имею в виду, что действительно не могу этого сделать. Матрас промок, когда мы промывали рану.
– О, – и тут Маркус рассмеялся. Потому что это было смешно. И потому что так приятно было смеяться.
Онория поёрзала в кресле, пытаясь сесть удобно:
Маркус слегка фыркнул. Он драматизирует события. Можно подумать, его окружал невидимый щит, который держал людей в отдалении. Он мог бы иметь кучу знакомств. Он же граф, ради любви к Господу. Ему достаточно щёлкнуть пальцами, чтобы его дом наводнился людьми.
Но Маркус никогда не нуждался в компании ради пустой болтовни. Для всего остального значимого в его жизни одиночество подходило как нельзя лучше.
Он сам так хотел.
Думал, что хотел.
Маркус моргнул ещё несколько раз, и комната вокруг начала приобретать очертания. Занавеси были задёрнуты не полностью, и лунного света было достаточно, чтобы различать цвета. А может, он просто знал, что стены бордового цвета, а большая картина над камином в зелёных тонах. Люди видят то, что ожидают увидеть. Один из основных трюизмов жизни.
Маркус снова повернул голову, вглядываясь в фигуру, спящую в кресле. Это определённо Онория, и не только потому, что он ожидал увидеть именно её. Её волосы растрепались, волосы светло-каштанового цвета, недостаточно тёмные для леди Уинстед.
Маркус задумался над тем, как долго она сидит здесь. Ей, должно быть, весьма неудобно.
Но ему не следует её беспокоить. Она должна отдохнуть.
Он попытался сесть, но оказался слишком слаб, чтобы одолеть больше нескольких дюймов. Но так он мог лучше видеть и, возможно, даже дотянуться мимо Онории до стакана с водой на столике.
Или нет. Он вытянул руку на половину фута прежде, чем она снова упала на постель. Чёрт, как же он устал. Как хочется пить. Губы словно замело песком.
Стакан с водой манил обещанием рая. Недосягаемого рая.
Проклятие.
Маркус вздохнул, о чём немедленно пожалел, поскольку у него заболели рёбра. Болело всё тело. Как может тело болеть абсолютно везде? Кроме ноги, которая пылала адским пламенем.
Но Маркусу показалось, что жар спал. Или был не таким сильным. Трудно сказать. Он явно чувствовал, что мысли у него более ясные, чем прежде.
Он с минуту смотрел на Онорию. Та спала совершенно неподвижно. Голова её была наклонена набок под неестественным углом, и он мог предположить, что она проснётся с жуткой болью в шее.
Может быть, разбудить её? Это будет любезно с его стороны.
– Онория, – прокаркал он.
Девушка не шелохнулась.
– Онория, – Маркус попробовал говорить громче, но звук получился тот же, скрежещущий и хриплый, словно муха, бьющаяся о стекло. Не говоря уже о том, что эти усилия совершенно его измотали.
Он снова протянул к ней руку. Рука была тяжёлой, как дерево, но ему удалось оторвать её от постели. Он намеревался только толкнуть Онорию, но вместо этого рука его тяжело шлёпнулась на её вытянутую ногу.
– А-а-а-а! – Девушка с криком проснулась. Голова Онории откинулась так быстро, что она ударилась затылком об столбик кровати. – Ой.
Она потёрла рукой ушибленное место.
– Онория, – снова произнёс Маркус, пытаясь привлечь к себе её внимание.
Она что-то пробормотала, зевнула и потёрла щёку тыльной стороной ладони. И затем:
– Маркус?
Голос у неё был сонный. Чудесный голос.
– Можно мне воды? – попросил Маркус. Возможно, ему следовало бы сказать что-то более возвышенное и содержательное; ведь он практически вернулся с того света. Но ему страшно хотелось пить. Он словно пересёк пустыню, изнемогая от жажды. И в его состоянии просьба о воде была содержательнее всего.
– Разумеется, – руки Онории шарили в темноте, пока она не нащупала стакан.
– О, чёрт, – услышал Маркус. – Минуточку.
Он смотрел, как она поднимается на ноги и подходит к другому столу, где стоял кувшин.
– Воды осталось немного, – сонно проговорила Онория. – Но должно хватить.
Она налила воду в стакан и взяла ложку.
– Я могу сам, – сообщил ей Маркус.
Девушка с удивлением посмотрела на него:
– Правда?
– Поможешь мне сесть?
Она кивнула и обхватила его руками, почти обняв.
– Вот так, – пробормотала она, подтягивая его выше. Эти слова коснулись его шеи почти как поцелуй. Маркус вздохнул и замер, наслаждаясь теплом её дыхания на своей коже.
– С тобой всё хорошо? – спросила Онория, отстраняясь.
– Да, да, конечно, – ответил он, оторвавшись от своих грёз так быстро, как только это мог сделать мужчина в его состоянии. – Извини.
Совместными усилиями им удалось его усадить. Маркус взял стакан и осушил его самостоятельно. Что вызвало у него ощущение триумфа.
– Ты выглядишь значительно лучше, – заметила Онория, моргая, чтобы проснуться. – Я… я… я…
Она снова замигала, но на сей раз Маркус заподозрил, что она удерживает слёзы:
– Так хорошо снова видеть тебя.
Он кивнул и протянул стакан:
– Ещё, пожалуйста.
– Разумеется. – Она налила второй стакан и подала ему. Он жадно выпил воду одним глотком и сделал вдох только после того, как стакан опустел.
– Спасибо, – сказал Маркус, возвращая ей стакан.
Онория взяла стакан, поставила его на место и села в кресло.
– Я так тревожилась за тебя, – проговорила она.
– Что произошло? – спросил Маркус. Он помнил кое-что: её мать с ножницами, гигантского кролика. Как Онория назвала его пробным камнем. Это он запомнит навсегда.
– Доктор дважды навещал тебя, – поведала ему Онория. – Доктор Уинтерс. Младший. Его отец…. Не знаю, что с его отцом, но мне, честно говоря, нет никакого дела до него. Он даже не осмотрел твою ногу. Он не знал, что у тебя загноилась рана. Если бы он увидел её до того, как она пришла в такое состояние, всё могло бы быть иначе.
Она раздражённо сжала губы:
– А может быть, и нет.
– Что сказал доктор Уинтерс? – спросил Маркус и добавил для ясности: – Младший Уинтерс.
Онория улыбнулась:
– Он думает, что тебе удастся сохранить ногу.
– Что? – Маркус потряс головой, пытаясь уяснить.
– Мы боялись, что ногу придётся ампутировать.
– О, Бог ты мой. – Маркус упал на подушки. – О, Господи.
– Наверное, хорошо, что ты ничего не знал об этой возможности, – мягко сказала Онория.
– Боже мой, – Маркус не представлял себе жизни без своей ноги. Он полагал, что мало кто её себе представляет до тех пор, пока это не случится.
Онория сжала его руку:
– Всё будет хорошо.
– Моя нога, – прошептал Маркус. У него возникла иррациональная потребность немедленно сесть и посмотреть на свою ногу, просто чтобы убедиться в том, что она есть. Он заставил себя лежать на месте. Онория сочтёт глупостью его желание удостовериться самому. Но нога болела. Боль была сильной, и он был благодарен ей за это. По крайней мере, понятно, что нога находится там, где ей положено быть.
Онория отняла руку, чтобы подавить сильный зевок.
– Ох, прости, – выговорила она. – Боюсь, мне мало удавалось спать.
По его вине, сообразил Маркус. Ещё одна причина для благодарности.
– Это кресло не очень удобное, – сказал он. – Ты можешь лечь с другой стороны кровати.
– Нет, не могу….
– Вряд ли это намного неприличнее того, что уже произошло сегодня.
– Нет, – Онория выглядела так, словно улыбнулась бы, не будь она такой уставшей. – Я имею в виду, что действительно не могу этого сделать. Матрас промок, когда мы промывали рану.
– О, – и тут Маркус рассмеялся. Потому что это было смешно. И потому что так приятно было смеяться.
Онория поёрзала в кресле, пытаясь сесть удобно: