Слишком много поваров
Часть 7 из 9 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Ничего особенного. Вы можете сесть и поудобнее. Он на вас не смотрит. Могу я предложить вам коньяку?
Мы приятно провели час, едва замечая, что происходит за пределами нашего маленького мирка. Вошла Дина Ласцио, налила себе ликеру и, перекинувшись парой слов с мамашей Мондор, села на низкую скамеечку возле радиоприемника. Потягивая ликер, она крутила ручку настройки, но так ничего и не поймала. Через пару минут Вукчич с решительным видом пересек помещение, взял стул и уселся около нее. Он говорил, она добродушно улыбалась ему, а я думал, сумеет ли он оценить эту улыбку. Из малой гостиной пришли Койн, Кит и Бланк. Около десяти вечера появился гость — мистер Клей Эшли собственной персоной, управляющий Канова-Спа. Ему около пятидесяти, но в волосах ни малейшей седины. Он прибыл, чтобы произнести речь. Он желал сообщить нам, что курорт Канова-Спа чувствует себя глубоко польщенным, что ему оказали честь своим визитом наиболее выдающиеся из живущих ныне представителей одного из великих искусств. Он надеется, что пребывание здесь доставит нам удовольствие и так далее. Серван обратился к Ниро Вулфу как к почетному гостю с просьбой выступить в ответ. И вот Вулф был принужден подняться с кресла, хотя и не собирался никуда идти. Он сделал ряд лестных замечаний и поблагодарил мистера Эшли, даже не упомянув о путешествии в поезде и колбасках. Мистер Эшли, перезнакомившись со всеми, удалился.
Затем с небольшой речью выступил Луи Серван. Он объявил, что к дегустации все готово, и объяснил, как она будет проходить. На стол поставят девять тарелок с жареными голубями под соусом «Весна». В каждой будет не хватать одной какой-нибудь специи. Участники будут сами отрезать по кусочку голубя, пробовать соус без птицы не разрешается. Из каждой тарелки можно пробовать только раз. На столах будет стоять вода, чтобы полоскать рот. Тарелки будут пронумерованы. Каждому участнику выдадут лист бумаги, на котором напечатаны названия всех девяти специй, и против каждого названия он должен указать номер тарелки, в которой этой специи недостает. Ласцио, который готовил соус, будет все время находиться в столовой. Участники, уже прошедшие испытание, не должны обсуждать его с теми, кто еще готовится пройти. Чтобы избежать споров, участников выстроили в следующем порядке. Серван прочел список:
Мондор
Койн
Кит
Бланк
Серван
Берен
Вукчич
Валенко
Росси
Вулф
Тут же произошла небольшая заминка. Когда раздали листки с названиями специй, Леон Бланк покачал головой. Он обратился к Сервану умоляюще, но твердо:
— Нет, Луи, извините меня. Я старался, чтобы мои отношения с Филипом Ласцио не причиняли никому беспокойства, но ни при каких обстоятельствах я не возьму в рот ничего приготовленного им. Он… Все вы знаете… но я лучше не буду говорить…
Он повернулся и вышел из комнаты. Тишину нарушило рычание Жерома Берена, который уже получил свой листок.
— Тем хуже для него, — произнес Рэмси Кит. — Милый старый Леон. Мы все знаем — но какого же черта? Пьер, вы первый? Уповаю на Господа, что вы все перепутаете. Луи, все готово?
Мамаша Мондор подняла свое старушечье лицо на мужа и пробормотала что-то по-французски. Я спросил у Констанцы, и она перевела: супруга грозила, что, если муж сделает хоть одну ошибку в таком простом испытании, ему не будет прощения ни от Бога, ни от нее. Мондор нетерпеливо, но ободряюще похлопал ее по плечу, быстро направился к двери в столовую и закрыл ее за собой. Через десять, максимум пятнадцать минут он появился снова.
Кит, который вместе с Серваном затеял это пари, подошел к нему и спросил:
— Ну как?
Мондор значительно нахмурился:
— Было условие не обсуждать. Могу лишь одно сказать: я предупреждал Ласцио относительно соли, а он пренебрег этим. Но и в этом случае было бы в высшей степени удивительно, если бы я сделал ошибку.
Кит закричал через всю комнату:
— Лизетт, дражайшая моя племянница! Побольше сердечности! Очаруй их всех!
Серван, улыбаясь, окликнул Койна:
— Ваша очередь, Лоуренс.
Старикашка отправился. Ясно было, что все это затянется надолго. Констанцу позвал отец. Я подумал, не потанцевать ли мне с роковой женщиной, побрел туда, где Дина Ласцио все еще сидела с Вукчичем возле приемника, однако потерпел неудачу. Она сказала, что у нее болит голова. Это лишь укрепило мои намерения, я стал подыскивать себе другую партнершу, но ничего подходящего не обнаружил. Китаянка Лио вышла из комнаты. Лизетт восприняла слова Кита буквально и расхаживала с бутылочкой сердечных капель. Мамашу Мондор я пригласить не решился, опасаясь ревности Пьера. Что же касается Констанцы — ну, тут я вспомнил о детишках, оставленных дома, да еще представил ее глаза вблизи, и как моя рука обнимает ее, и еще этот необыкновенный аромат, заставляющий встать как можно ближе, чтобы лучше ощущать его. Нет, все это больше подходит моему другу Толмену.
Я кинул еще один неодобрительный взгляд на Вукчича, который сидел как приклеенный возле Дины Ласцио, вышел и оккупировал большое кресло, которое раньше занимала Лио Койн.
Я совершенно уверен, что не спал, потому что все время различал вокруг себя голоса, но глаза мои были закрыты. Я блаженствовал, и меня раздражали собственные мысли о том, как они после этих гор уток и всего прочего сумеют проглотить еще по девять кусков жареного голубя. Громкая музыка разбудила меня — я имею в виду, заставила открыть глаза. Дина Ласцио крутила ручку настройки, а Вукчич стоял рядом и ждал ее. Она выпрямилась, подала руку, и они пошли. Через минуту танцевали еще две пары: Кит с Лизетт Путти и Луи Серван с Констанцей. Я огляделся. Жерома Берена нигде не было, значит настала его очередь пробовать соус. Я скрыл зевок, потянулся, не вытягивая рук, и направился в угол, где беседовали Ниро Вулф, Пьер Мондор и Лоуренс Койн. Там был свободный стул, и я сел на него.
Вскоре Берен вышел из столовой и направился прямо к нам. Я увидел, как Серван, не прерывая танца, сделал Вукчичу знак, что он следующий. Вукчич кивнул, но явно не торопился выходить из клинча с Диной Ласцио. Берен хмурился.
— Ну как, Жером? — спросил его Кит. — Мы оба уже были там. В номере три не хватает шалота. Нет?
— Мистер Вулф еще не пробовал, — запротестовал Мондор. — Он идет последним.
— Я не помню номеров! — прорычал Берен. — Листок я уже сдал Луи. Великий Боже, это, доложу я вам, была задача: собака Ласцио так и зыркал на меня. — Он встряхнулся. — Но я плевал на него. Я не сказал ему ни слова.
Они разговорились. Я слушал вполуха, так как в любой пьесе предпочитаю авансцены. Серван дважды окликнул Вукчича, пытаясь напомнить ему, что пришла его очередь идти пробовать, но безрезультатно. Я видел, как Дина улыбалась прямо в лицо Вукчичу, и отметил, что мамаша Мондор тоже наблюдает за этой сценой, явно теряя интерес к вязанью. Наконец Серван оставил Констанцу, поклонился ей и подошел к той паре. Вежливость и достоинство не позволяли ему разнять их, поэтому он стал путаться под ногами, так что они вынуждены были остановиться.
— Пожалуйста, — сказал Серван. — Лучше соблюдать очередность. Если вы не возражаете.
Вукчич сразу потух, но не захотел быть грубым с Серваном. Он кивком откинул назад свою гриву и рассмеялся:
— Я думаю, что не буду участвовать. Я присоединяюсь к протесту Леона Бланка. — Из-за музыки он вынужден был говорить громко.
— Мой дорогой Вукчич, — мягко возразил Серван, — мы же цивилизованные люди, не так ли? Это ребячество.
Вукчич пожал плечами, затем обернулся к партнерше по танцу:
— Дина, я должен сделать это?
Она подняла глаза, и губы ее шевельнулись, но слишком тихо, чтобы я мог разобрать. Он снова пожал плечами, затем повернулся и направился в столовую. Дина смотрела ему вслед, затем вернулась на свое место возле приемника, а Серван продолжал танцевать с Констанцей. Через некоторое время, в 23:30, программа сменилась, начали передавать рекламу жевательной резинки, и Дина выключила радио.
— Поискать другую станцию? — спросила она.
Но всем уже наскучили танцы. В нашем углу Вулф откинулся на спинку кресла с закрытыми глазами, а Койн рассказывал Берену о Калифорнийском заливе.
Тут вошла его китаянка, ткнула ему в лицо указательный палец правой руки и велела поцеловал его, так как прищемила пальчик дверью.
Он поцеловал:
— А я думал, ты гуляешь и любуешься ночью.
— Я и гуляла. Но дверь поймала меня. Посмотри! Болит.
Он снова поцеловал палец.
— Бедняжечка моя! — Новые поцелуи. — Мой азиатский цветочек! Беги, мы разговариваем, оставь нас.
Пританцовывая, она удалилась.
Вукчич вышел из столовой и прямиком направился к Дине Ласцио. Серван сообщил Валенко, что он следующий.
— Вот мой листок, — сказал Сервану Вукчич. — Я попробовал из каждой тарелки по разу. Ведь таковы правила? А Ласцио там нет.
Серван поднял брови:
— Его там нет? А где же он?
— Я не искал его, — пожал плечами Вукчич. — Может, в кухне?
Серван окликнул Кита:
— Рэмси! Филип оставил свой пост! Остались только Валенко, Росси и Вулф. Что же делать?
Кит ответил, что вполне доверяет им, и Валенко вошел. Немного погодя он вышел, и наступила очередь Росси. Росси ни с кем не цапался вот уже три часа, и я навострил уши, ожидая услышать сквозь закрытую дверь, если Ласцио возвратился, парочку теплых слов в адрес зятьев. Но в вестибюле стоял такой гвалт, что я все равно ничего бы не расслышал. Выходя, Росси объявил, что только дурак может насыпать столько соли в соус «Весна», но никто не обратил на него внимания. Ниро Вулф, последний, с трудом вытащил себя из кресла. Его, как почетного гостя, проводил к дверям Луи Серван. Я был несказанно счастлив, что наконец-то на горизонте забрезжила возможность лечь спать.
Через десять минут дверь отворилась, и Вулф спросил с порога:
— Мистер Серван, так как я последний, не будете ли вы возражать, если я пройду испытание вместе с мистером Гудвином?
Серван заверил, что не возражает, и Вулф подозвал меня. Я был уже на ногах, ибо понял: что-то случилось. Вулф знал, что может проводить со мной любые эксперименты, но только не гастрономические. Я пересек гостиную и вошел за ним в столовую. Он плотно закрыл дверь. На столе стояли девять блюд с картонными номерками, кувшин с водой, стаканы, тарелки, вилки и прочая ерунда.
— Рад помочь вам, — сказал я, смеясь. — На котором вы застряли?
Он обогнул стол:
— Иди сюда. — Он прошел дальше вправо, к большой ширме с изображением Покахонтас. Позади ширмы он остановился и пальцем указал на пол. — Посмотри на это безобразие.
Я отшатнулся в изумлении. Я не обращал никакого внимания на разговоры об убийстве, приписывая их слишком буйной фантазии, но, что бы я ни думал о рассказе роковой женщины, к виду крови я готов не был. А кровь была, правда ее было немного, потому что нож все еще торчал в левой части спины Филипа Ласцио по самую рукоятку. Он лежал ничком, вытянув ноги, так что, если бы не нож, можно было принять его за спящего. Я наклонился над ним и чуть повернул его голову, чтобы посмотреть в глаза. Затем я встал и посмотрел на Вулфа.
— Приятный праздник! — воскликнул он с горечью. — Я говорил тебе, Арчи… Ну да ладно. Он мертв?
— Мертв, как жареная колбаска.
— Ясно, Арчи. Мы никогда не были виновны в нарушении закона. Это юридический термин. Но это не наше дело. Во всяком случае теперь. Что ты помнишь о том, как мы ехали сюда?
— Кажется, только то, что мы ехали поездом.
Он кивнул:
— Позови мистера Сервана.
Глава 4
Мы приятно провели час, едва замечая, что происходит за пределами нашего маленького мирка. Вошла Дина Ласцио, налила себе ликеру и, перекинувшись парой слов с мамашей Мондор, села на низкую скамеечку возле радиоприемника. Потягивая ликер, она крутила ручку настройки, но так ничего и не поймала. Через пару минут Вукчич с решительным видом пересек помещение, взял стул и уселся около нее. Он говорил, она добродушно улыбалась ему, а я думал, сумеет ли он оценить эту улыбку. Из малой гостиной пришли Койн, Кит и Бланк. Около десяти вечера появился гость — мистер Клей Эшли собственной персоной, управляющий Канова-Спа. Ему около пятидесяти, но в волосах ни малейшей седины. Он прибыл, чтобы произнести речь. Он желал сообщить нам, что курорт Канова-Спа чувствует себя глубоко польщенным, что ему оказали честь своим визитом наиболее выдающиеся из живущих ныне представителей одного из великих искусств. Он надеется, что пребывание здесь доставит нам удовольствие и так далее. Серван обратился к Ниро Вулфу как к почетному гостю с просьбой выступить в ответ. И вот Вулф был принужден подняться с кресла, хотя и не собирался никуда идти. Он сделал ряд лестных замечаний и поблагодарил мистера Эшли, даже не упомянув о путешествии в поезде и колбасках. Мистер Эшли, перезнакомившись со всеми, удалился.
Затем с небольшой речью выступил Луи Серван. Он объявил, что к дегустации все готово, и объяснил, как она будет проходить. На стол поставят девять тарелок с жареными голубями под соусом «Весна». В каждой будет не хватать одной какой-нибудь специи. Участники будут сами отрезать по кусочку голубя, пробовать соус без птицы не разрешается. Из каждой тарелки можно пробовать только раз. На столах будет стоять вода, чтобы полоскать рот. Тарелки будут пронумерованы. Каждому участнику выдадут лист бумаги, на котором напечатаны названия всех девяти специй, и против каждого названия он должен указать номер тарелки, в которой этой специи недостает. Ласцио, который готовил соус, будет все время находиться в столовой. Участники, уже прошедшие испытание, не должны обсуждать его с теми, кто еще готовится пройти. Чтобы избежать споров, участников выстроили в следующем порядке. Серван прочел список:
Мондор
Койн
Кит
Бланк
Серван
Берен
Вукчич
Валенко
Росси
Вулф
Тут же произошла небольшая заминка. Когда раздали листки с названиями специй, Леон Бланк покачал головой. Он обратился к Сервану умоляюще, но твердо:
— Нет, Луи, извините меня. Я старался, чтобы мои отношения с Филипом Ласцио не причиняли никому беспокойства, но ни при каких обстоятельствах я не возьму в рот ничего приготовленного им. Он… Все вы знаете… но я лучше не буду говорить…
Он повернулся и вышел из комнаты. Тишину нарушило рычание Жерома Берена, который уже получил свой листок.
— Тем хуже для него, — произнес Рэмси Кит. — Милый старый Леон. Мы все знаем — но какого же черта? Пьер, вы первый? Уповаю на Господа, что вы все перепутаете. Луи, все готово?
Мамаша Мондор подняла свое старушечье лицо на мужа и пробормотала что-то по-французски. Я спросил у Констанцы, и она перевела: супруга грозила, что, если муж сделает хоть одну ошибку в таком простом испытании, ему не будет прощения ни от Бога, ни от нее. Мондор нетерпеливо, но ободряюще похлопал ее по плечу, быстро направился к двери в столовую и закрыл ее за собой. Через десять, максимум пятнадцать минут он появился снова.
Кит, который вместе с Серваном затеял это пари, подошел к нему и спросил:
— Ну как?
Мондор значительно нахмурился:
— Было условие не обсуждать. Могу лишь одно сказать: я предупреждал Ласцио относительно соли, а он пренебрег этим. Но и в этом случае было бы в высшей степени удивительно, если бы я сделал ошибку.
Кит закричал через всю комнату:
— Лизетт, дражайшая моя племянница! Побольше сердечности! Очаруй их всех!
Серван, улыбаясь, окликнул Койна:
— Ваша очередь, Лоуренс.
Старикашка отправился. Ясно было, что все это затянется надолго. Констанцу позвал отец. Я подумал, не потанцевать ли мне с роковой женщиной, побрел туда, где Дина Ласцио все еще сидела с Вукчичем возле приемника, однако потерпел неудачу. Она сказала, что у нее болит голова. Это лишь укрепило мои намерения, я стал подыскивать себе другую партнершу, но ничего подходящего не обнаружил. Китаянка Лио вышла из комнаты. Лизетт восприняла слова Кита буквально и расхаживала с бутылочкой сердечных капель. Мамашу Мондор я пригласить не решился, опасаясь ревности Пьера. Что же касается Констанцы — ну, тут я вспомнил о детишках, оставленных дома, да еще представил ее глаза вблизи, и как моя рука обнимает ее, и еще этот необыкновенный аромат, заставляющий встать как можно ближе, чтобы лучше ощущать его. Нет, все это больше подходит моему другу Толмену.
Я кинул еще один неодобрительный взгляд на Вукчича, который сидел как приклеенный возле Дины Ласцио, вышел и оккупировал большое кресло, которое раньше занимала Лио Койн.
Я совершенно уверен, что не спал, потому что все время различал вокруг себя голоса, но глаза мои были закрыты. Я блаженствовал, и меня раздражали собственные мысли о том, как они после этих гор уток и всего прочего сумеют проглотить еще по девять кусков жареного голубя. Громкая музыка разбудила меня — я имею в виду, заставила открыть глаза. Дина Ласцио крутила ручку настройки, а Вукчич стоял рядом и ждал ее. Она выпрямилась, подала руку, и они пошли. Через минуту танцевали еще две пары: Кит с Лизетт Путти и Луи Серван с Констанцей. Я огляделся. Жерома Берена нигде не было, значит настала его очередь пробовать соус. Я скрыл зевок, потянулся, не вытягивая рук, и направился в угол, где беседовали Ниро Вулф, Пьер Мондор и Лоуренс Койн. Там был свободный стул, и я сел на него.
Вскоре Берен вышел из столовой и направился прямо к нам. Я увидел, как Серван, не прерывая танца, сделал Вукчичу знак, что он следующий. Вукчич кивнул, но явно не торопился выходить из клинча с Диной Ласцио. Берен хмурился.
— Ну как, Жером? — спросил его Кит. — Мы оба уже были там. В номере три не хватает шалота. Нет?
— Мистер Вулф еще не пробовал, — запротестовал Мондор. — Он идет последним.
— Я не помню номеров! — прорычал Берен. — Листок я уже сдал Луи. Великий Боже, это, доложу я вам, была задача: собака Ласцио так и зыркал на меня. — Он встряхнулся. — Но я плевал на него. Я не сказал ему ни слова.
Они разговорились. Я слушал вполуха, так как в любой пьесе предпочитаю авансцены. Серван дважды окликнул Вукчича, пытаясь напомнить ему, что пришла его очередь идти пробовать, но безрезультатно. Я видел, как Дина улыбалась прямо в лицо Вукчичу, и отметил, что мамаша Мондор тоже наблюдает за этой сценой, явно теряя интерес к вязанью. Наконец Серван оставил Констанцу, поклонился ей и подошел к той паре. Вежливость и достоинство не позволяли ему разнять их, поэтому он стал путаться под ногами, так что они вынуждены были остановиться.
— Пожалуйста, — сказал Серван. — Лучше соблюдать очередность. Если вы не возражаете.
Вукчич сразу потух, но не захотел быть грубым с Серваном. Он кивком откинул назад свою гриву и рассмеялся:
— Я думаю, что не буду участвовать. Я присоединяюсь к протесту Леона Бланка. — Из-за музыки он вынужден был говорить громко.
— Мой дорогой Вукчич, — мягко возразил Серван, — мы же цивилизованные люди, не так ли? Это ребячество.
Вукчич пожал плечами, затем обернулся к партнерше по танцу:
— Дина, я должен сделать это?
Она подняла глаза, и губы ее шевельнулись, но слишком тихо, чтобы я мог разобрать. Он снова пожал плечами, затем повернулся и направился в столовую. Дина смотрела ему вслед, затем вернулась на свое место возле приемника, а Серван продолжал танцевать с Констанцей. Через некоторое время, в 23:30, программа сменилась, начали передавать рекламу жевательной резинки, и Дина выключила радио.
— Поискать другую станцию? — спросила она.
Но всем уже наскучили танцы. В нашем углу Вулф откинулся на спинку кресла с закрытыми глазами, а Койн рассказывал Берену о Калифорнийском заливе.
Тут вошла его китаянка, ткнула ему в лицо указательный палец правой руки и велела поцеловал его, так как прищемила пальчик дверью.
Он поцеловал:
— А я думал, ты гуляешь и любуешься ночью.
— Я и гуляла. Но дверь поймала меня. Посмотри! Болит.
Он снова поцеловал палец.
— Бедняжечка моя! — Новые поцелуи. — Мой азиатский цветочек! Беги, мы разговариваем, оставь нас.
Пританцовывая, она удалилась.
Вукчич вышел из столовой и прямиком направился к Дине Ласцио. Серван сообщил Валенко, что он следующий.
— Вот мой листок, — сказал Сервану Вукчич. — Я попробовал из каждой тарелки по разу. Ведь таковы правила? А Ласцио там нет.
Серван поднял брови:
— Его там нет? А где же он?
— Я не искал его, — пожал плечами Вукчич. — Может, в кухне?
Серван окликнул Кита:
— Рэмси! Филип оставил свой пост! Остались только Валенко, Росси и Вулф. Что же делать?
Кит ответил, что вполне доверяет им, и Валенко вошел. Немного погодя он вышел, и наступила очередь Росси. Росси ни с кем не цапался вот уже три часа, и я навострил уши, ожидая услышать сквозь закрытую дверь, если Ласцио возвратился, парочку теплых слов в адрес зятьев. Но в вестибюле стоял такой гвалт, что я все равно ничего бы не расслышал. Выходя, Росси объявил, что только дурак может насыпать столько соли в соус «Весна», но никто не обратил на него внимания. Ниро Вулф, последний, с трудом вытащил себя из кресла. Его, как почетного гостя, проводил к дверям Луи Серван. Я был несказанно счастлив, что наконец-то на горизонте забрезжила возможность лечь спать.
Через десять минут дверь отворилась, и Вулф спросил с порога:
— Мистер Серван, так как я последний, не будете ли вы возражать, если я пройду испытание вместе с мистером Гудвином?
Серван заверил, что не возражает, и Вулф подозвал меня. Я был уже на ногах, ибо понял: что-то случилось. Вулф знал, что может проводить со мной любые эксперименты, но только не гастрономические. Я пересек гостиную и вошел за ним в столовую. Он плотно закрыл дверь. На столе стояли девять блюд с картонными номерками, кувшин с водой, стаканы, тарелки, вилки и прочая ерунда.
— Рад помочь вам, — сказал я, смеясь. — На котором вы застряли?
Он обогнул стол:
— Иди сюда. — Он прошел дальше вправо, к большой ширме с изображением Покахонтас. Позади ширмы он остановился и пальцем указал на пол. — Посмотри на это безобразие.
Я отшатнулся в изумлении. Я не обращал никакого внимания на разговоры об убийстве, приписывая их слишком буйной фантазии, но, что бы я ни думал о рассказе роковой женщины, к виду крови я готов не был. А кровь была, правда ее было немного, потому что нож все еще торчал в левой части спины Филипа Ласцио по самую рукоятку. Он лежал ничком, вытянув ноги, так что, если бы не нож, можно было принять его за спящего. Я наклонился над ним и чуть повернул его голову, чтобы посмотреть в глаза. Затем я встал и посмотрел на Вулфа.
— Приятный праздник! — воскликнул он с горечью. — Я говорил тебе, Арчи… Ну да ладно. Он мертв?
— Мертв, как жареная колбаска.
— Ясно, Арчи. Мы никогда не были виновны в нарушении закона. Это юридический термин. Но это не наше дело. Во всяком случае теперь. Что ты помнишь о том, как мы ехали сюда?
— Кажется, только то, что мы ехали поездом.
Он кивнул:
— Позови мистера Сервана.
Глава 4