Слишком дружелюбный незнакомец
Часть 7 из 58 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Машина там.
Судя по всему, эта манера экономить слова являлась его отличительным признаком. Чуть отступив по усыпанной гравием аллее, Франсуа заметил старый фургон — белый потрепанный «Ситроен». Для парня в таком возрасте подобная машина была некоторым анахронизмом. Странно, что они не услышали шума мотора.
Когда он снова повернулся к Людовику, тот был занят тем, что кончиками пальцев гладил гранитные камни фасада.
— У вас красивый дом… очень красивый дом.
Он произнес эту фразу медленно, даже с каким-то вожделением. Франсуа почувствовал себя неловко.
— Спасибо, — сухо ответил он. — Входите, я представлю вас своей жене.
Судя по недомолвкам, прозвучавшим накануне в словах Матильды, от первой встречи можно было ожидать самого худшего.
За несколько минут до прихода Людовика она еще беспокоилась: очевидно, что он работает незаконно, и нет уверенности, что… что в доме не произойдет несчастный случай. Но Матильда — и это, без сомнения, являлось одной из основ мировоззрения провинциальных буржуа, которые ставят внешнее во главу угла, — была безупречной хозяйкой. Она напоминала древних греков, видевших в гостеприимстве волю божества и принимавших чужака, просящего убежища, с такой же обходительностью, как если бы тот был королевской особой.
Когда Людовик вошел в кухню, она не выказала никакого удивления — хотя, с другой стороны, ей было нечего терять — и приблизилась к ним с деланой улыбкой. Людовик окинул помещение внимательным взглядом, как если бы он оценивал все предметы, которые попадались ему на глаза.
— Здравствуйте, мадам.
Слова были произнесены очень прилежно: это стоило ему такого труда, что Франсуа не удивился бы, если бы тот затем поцеловал Матильде руку.
— Надеюсь, я вас не побеспокоил. Это месье Вассер сказал мне прийти пораньше.
Франсуа не понравилась такая неточная манера освещать события, как и лукавый взгляд, наводящий на мысли, что Людовик старается в первую очередь выгородить себя самого.
— Вы нас совершенно не побеспокоили. Знаете пословицу: «Кто рано встает, тому Бог дает».
Как Франсуа хорошо знал, Матильда изрекла эту банальность всего лишь для того, чтобы встать с собеседником на одну доску.
— Хотите чашечку кофе?
На этот раз Людовик снова повернулся к Франсуа, но теперь для того, чтобы получить его благословение.
— Не откажусь.
Пока Матильда хлопотала возле итальянской кофеварки, Людовик не сводил с нее глаз, будто маленький мальчик, ожидающий чашку горячего шоколада.
— С чего вы хотите начать, Людовик? Работы там, снаружи, хватает.
— С изгороди, мадам. Трава еще слишком мокрая, будет не слишком хорошо для косилки.
— Изгородь. Прекрасная мысль. Она уже ни на что не похожа. Давайте.
Она поставила перед ним маленькую чашечку из голубого фарфора из сервиза, который они купили у антиквара, когда еще только поселились здесь. Безумно дорогой сервиз, которому следовало бы стоять в витрине коллекционера, а не на кухне. Людовик долго разглядывал чашку, осторожно поворачивал ее на блюдце, понимая, что перед ним почти драгоценная вещь, а затем выпил ее содержимое маленькими глотками.
— Как хорошо, — прошептал он себе под нос.
Похоже, был полностью поглощен процессом дегустации кофе, поэтому, чтобы заполнить молчание, Франсуа затеял ни к чему не обязывающий разговор. «Надеюсь, сегодня весь день простоит хорошая погода» или «Мне кажется, сегодня прохладнее, чем вчера».
Но Людовик не слушал его. Как и Матильда, которая в замешательстве разглядывала гостя.
Четверть часа спустя, уладив вопрос об оплате — он и правда хотел оплату только наличными, — Людовик приступил к работе. Франсуа оставил юношу одного: его присутствие было бы неприятно молодому человеку, как и ему самому, вздумай кто-то читать, заглядывая поверх плеча.
Он проработал четыре часа подряд, практически не прерываясь. Все утро Матильда украдкой косилась в окно гостиной, чтобы приглядывать за ним. Открыть журнал… Немного прибраться… Все дела, которые она затевала, постоянно прерываясь, были скорее поводами лишний раз заглянуть в окно. Три раза она прошлась якобы для того, чтобы зайти в мастерскую. Наконец Франсуа захотел положить конец этим уловкам:
— Ну, хватит уже шпионить!
— «Шпионить»? Я всего-навсего хотела ему предложить прохладительный напиток.
Она держала в руках деревянный поднос, на котором были вырезаны очаровательные узоры. На нем стоял стакан газированной воды, украшенный ломтиком лимона, и тарелка с бисквитами. Эта чрезмерная утонченность создавала впечатление, будто Матильда собиралась принять в гостиной самых выдающихся персон.
— Оставь, я сам этим займусь. Ему это не нужно.
Франсуа взял только стакан газированной воды. Хоть он и осуждал Матильду за чрезмерное любопытство, но, выйдя из дома, воспользовался случаем, чтобы немного задержаться.
Франсуа редко случалось видеть, чтобы кто-нибудь работал настолько добросовестно и продуктивно. Но удивляла вовсе не быстрота, а предельная собранность — с инструментом в руках Людовик оказался настолько же ловким, насколько нескладным он был все остальное время. Он протянул мерные веревки, чтобы определить высоту и размеры изгороди. С помощью термических шпалерных ножниц обработал ее начерно, чтобы приблизиться к прежним очертаниям, а затем садовыми ножницами довел свою работу до совершенства.
За утро он полностью постриг изгородь и развел в дальнем углу сада большой костер, чтобы сжечь кучу листьев и веток. Наверно, Франсуа никогда не забудет выражения лица Матильды, когда та увидела, что работа уже закончена. Казалось, она восхищена кустами бирючины не меньше, чем посетитель парка-музея рощами Вилландри или аллеями Версаля.
Эту изгородь было особенно трудно привести в порядок, поскольку она повторяла очертания извилистой аллеи. Каждый раз, когда Франсуа брался за нее, он расстраивался из-за ее выпуклостей и все еще остающихся дыр. Совершенство работы, которая предстала сейчас у него перед глазами, подчеркивало его собственное дилетантство.
— Так годится?
Подойдя к Людовику, Матильда положила руку ему на плечо — первое движение, которое она сделала не из уважения к приличиям.
— Это… идеально!
— Хорошая работа, — произнес Франсуа с гораздо меньшим чувством.
Людовик снял грязные перчатки и неподвижно встал перед ними, вытянув руки по швам. Судя по всему, их похвалы совершенно не трогали его.
— Я могу поработать косилкой. Сегодня днем, если хотите.
— Вы уверены?
— Пока хорошая погода.
Матильда украдкой бросила взгляд на Франсуа, а затем снова обратилась к Людовику:
— Дело в том, что… сегодня днем мы собирались уходить.
Он даже не моргнул глазом.
— А вы мне и не нужны. Я останусь в саду.
У Матильды вытянулось лицо. Замечание Людовика, казалось, уничтожило все усилия Людовика, которые тот предпринял, чтобы произвести хорошее впечатление. Франсуа легко представил себе, какая паника охватила ее при одной мысли, что в ее отсутствие в доме может находиться кто-то едва знакомый.
Она записалась к парикмахеру, и к тому же они должны были забрать у реставратора — специалиста по старинной мебели — маленький комодик. Теперь было бы трудно все переиграть.
Желая рассеять неловкое молчание, которое повисло в воздухе, Франсуа заговорил, может быть, чересчур настойчиво:
— Думаю, Людовик справится. Он нам уже дал возможность оценить его талант.
Матильда чуть заметно потрясла головой, чтобы прогнать черные мысли, и улыбнулась.
— Да, он справится… Сегодня тоже подходит…
Франсуа испугался, что за этим опять последует долгая пауза, но к Матильде вернулось присутствие духа:
— Людовик, что вы скажете о том, чтобы пообедать с нами? Это и правда доставит нам удовольствие…
6
Франсуа не удивился приглашению Матильды. Когда происходящее ей не нравилось или выходило из-под контроля, она делала вид, будто принимает все как есть или извлекает из этого пользу. Было яснее ясного: она пригласила Людовика пообедать с ними, чтобы побольше о нем узнать и на основании своих наблюдений составить его «психологический портрет».
Людовик устроился на том же месте, что и утром. Они никогда не обедали в столовой, поскольку кухня была достаточно вместительной и приятной.
Он уселся на стуле, опустив голову и зажав руки между коленями, как если бы хотел согреться. Когда Матильда положила ему салат из цыпленка в меду, он тотчас же набросился на угощение.
Людовик ел быстро, не демонстрируя хороших манер, и в абсолютном молчании — точно таком же, которое Франсуа отметил во время их первой встречи на обочине дороги.
Он уже принялся опустошать свою тарелку, когда Матильда начала допрос:
— Откуда вы, Людовик?
— Матильда… Может быть, нашему гостю не хочется рассказывать о себе.
Замечание Франсуа было всего лишь данью условностям. А точнее, он подыгрывал Матильде, чтобы смягчить ее расспросы.
— С севера, мадам.
— А поточнее?
— Из Лилля.
Матильда улыбнулась и продолжила с наигранным воодушевлением:
— Ах, Гран-Плас! Просто чудо. Это поэтому вас так назвали?
Людовик покачал головой.
Судя по всему, эта манера экономить слова являлась его отличительным признаком. Чуть отступив по усыпанной гравием аллее, Франсуа заметил старый фургон — белый потрепанный «Ситроен». Для парня в таком возрасте подобная машина была некоторым анахронизмом. Странно, что они не услышали шума мотора.
Когда он снова повернулся к Людовику, тот был занят тем, что кончиками пальцев гладил гранитные камни фасада.
— У вас красивый дом… очень красивый дом.
Он произнес эту фразу медленно, даже с каким-то вожделением. Франсуа почувствовал себя неловко.
— Спасибо, — сухо ответил он. — Входите, я представлю вас своей жене.
Судя по недомолвкам, прозвучавшим накануне в словах Матильды, от первой встречи можно было ожидать самого худшего.
За несколько минут до прихода Людовика она еще беспокоилась: очевидно, что он работает незаконно, и нет уверенности, что… что в доме не произойдет несчастный случай. Но Матильда — и это, без сомнения, являлось одной из основ мировоззрения провинциальных буржуа, которые ставят внешнее во главу угла, — была безупречной хозяйкой. Она напоминала древних греков, видевших в гостеприимстве волю божества и принимавших чужака, просящего убежища, с такой же обходительностью, как если бы тот был королевской особой.
Когда Людовик вошел в кухню, она не выказала никакого удивления — хотя, с другой стороны, ей было нечего терять — и приблизилась к ним с деланой улыбкой. Людовик окинул помещение внимательным взглядом, как если бы он оценивал все предметы, которые попадались ему на глаза.
— Здравствуйте, мадам.
Слова были произнесены очень прилежно: это стоило ему такого труда, что Франсуа не удивился бы, если бы тот затем поцеловал Матильде руку.
— Надеюсь, я вас не побеспокоил. Это месье Вассер сказал мне прийти пораньше.
Франсуа не понравилась такая неточная манера освещать события, как и лукавый взгляд, наводящий на мысли, что Людовик старается в первую очередь выгородить себя самого.
— Вы нас совершенно не побеспокоили. Знаете пословицу: «Кто рано встает, тому Бог дает».
Как Франсуа хорошо знал, Матильда изрекла эту банальность всего лишь для того, чтобы встать с собеседником на одну доску.
— Хотите чашечку кофе?
На этот раз Людовик снова повернулся к Франсуа, но теперь для того, чтобы получить его благословение.
— Не откажусь.
Пока Матильда хлопотала возле итальянской кофеварки, Людовик не сводил с нее глаз, будто маленький мальчик, ожидающий чашку горячего шоколада.
— С чего вы хотите начать, Людовик? Работы там, снаружи, хватает.
— С изгороди, мадам. Трава еще слишком мокрая, будет не слишком хорошо для косилки.
— Изгородь. Прекрасная мысль. Она уже ни на что не похожа. Давайте.
Она поставила перед ним маленькую чашечку из голубого фарфора из сервиза, который они купили у антиквара, когда еще только поселились здесь. Безумно дорогой сервиз, которому следовало бы стоять в витрине коллекционера, а не на кухне. Людовик долго разглядывал чашку, осторожно поворачивал ее на блюдце, понимая, что перед ним почти драгоценная вещь, а затем выпил ее содержимое маленькими глотками.
— Как хорошо, — прошептал он себе под нос.
Похоже, был полностью поглощен процессом дегустации кофе, поэтому, чтобы заполнить молчание, Франсуа затеял ни к чему не обязывающий разговор. «Надеюсь, сегодня весь день простоит хорошая погода» или «Мне кажется, сегодня прохладнее, чем вчера».
Но Людовик не слушал его. Как и Матильда, которая в замешательстве разглядывала гостя.
Четверть часа спустя, уладив вопрос об оплате — он и правда хотел оплату только наличными, — Людовик приступил к работе. Франсуа оставил юношу одного: его присутствие было бы неприятно молодому человеку, как и ему самому, вздумай кто-то читать, заглядывая поверх плеча.
Он проработал четыре часа подряд, практически не прерываясь. Все утро Матильда украдкой косилась в окно гостиной, чтобы приглядывать за ним. Открыть журнал… Немного прибраться… Все дела, которые она затевала, постоянно прерываясь, были скорее поводами лишний раз заглянуть в окно. Три раза она прошлась якобы для того, чтобы зайти в мастерскую. Наконец Франсуа захотел положить конец этим уловкам:
— Ну, хватит уже шпионить!
— «Шпионить»? Я всего-навсего хотела ему предложить прохладительный напиток.
Она держала в руках деревянный поднос, на котором были вырезаны очаровательные узоры. На нем стоял стакан газированной воды, украшенный ломтиком лимона, и тарелка с бисквитами. Эта чрезмерная утонченность создавала впечатление, будто Матильда собиралась принять в гостиной самых выдающихся персон.
— Оставь, я сам этим займусь. Ему это не нужно.
Франсуа взял только стакан газированной воды. Хоть он и осуждал Матильду за чрезмерное любопытство, но, выйдя из дома, воспользовался случаем, чтобы немного задержаться.
Франсуа редко случалось видеть, чтобы кто-нибудь работал настолько добросовестно и продуктивно. Но удивляла вовсе не быстрота, а предельная собранность — с инструментом в руках Людовик оказался настолько же ловким, насколько нескладным он был все остальное время. Он протянул мерные веревки, чтобы определить высоту и размеры изгороди. С помощью термических шпалерных ножниц обработал ее начерно, чтобы приблизиться к прежним очертаниям, а затем садовыми ножницами довел свою работу до совершенства.
За утро он полностью постриг изгородь и развел в дальнем углу сада большой костер, чтобы сжечь кучу листьев и веток. Наверно, Франсуа никогда не забудет выражения лица Матильды, когда та увидела, что работа уже закончена. Казалось, она восхищена кустами бирючины не меньше, чем посетитель парка-музея рощами Вилландри или аллеями Версаля.
Эту изгородь было особенно трудно привести в порядок, поскольку она повторяла очертания извилистой аллеи. Каждый раз, когда Франсуа брался за нее, он расстраивался из-за ее выпуклостей и все еще остающихся дыр. Совершенство работы, которая предстала сейчас у него перед глазами, подчеркивало его собственное дилетантство.
— Так годится?
Подойдя к Людовику, Матильда положила руку ему на плечо — первое движение, которое она сделала не из уважения к приличиям.
— Это… идеально!
— Хорошая работа, — произнес Франсуа с гораздо меньшим чувством.
Людовик снял грязные перчатки и неподвижно встал перед ними, вытянув руки по швам. Судя по всему, их похвалы совершенно не трогали его.
— Я могу поработать косилкой. Сегодня днем, если хотите.
— Вы уверены?
— Пока хорошая погода.
Матильда украдкой бросила взгляд на Франсуа, а затем снова обратилась к Людовику:
— Дело в том, что… сегодня днем мы собирались уходить.
Он даже не моргнул глазом.
— А вы мне и не нужны. Я останусь в саду.
У Матильды вытянулось лицо. Замечание Людовика, казалось, уничтожило все усилия Людовика, которые тот предпринял, чтобы произвести хорошее впечатление. Франсуа легко представил себе, какая паника охватила ее при одной мысли, что в ее отсутствие в доме может находиться кто-то едва знакомый.
Она записалась к парикмахеру, и к тому же они должны были забрать у реставратора — специалиста по старинной мебели — маленький комодик. Теперь было бы трудно все переиграть.
Желая рассеять неловкое молчание, которое повисло в воздухе, Франсуа заговорил, может быть, чересчур настойчиво:
— Думаю, Людовик справится. Он нам уже дал возможность оценить его талант.
Матильда чуть заметно потрясла головой, чтобы прогнать черные мысли, и улыбнулась.
— Да, он справится… Сегодня тоже подходит…
Франсуа испугался, что за этим опять последует долгая пауза, но к Матильде вернулось присутствие духа:
— Людовик, что вы скажете о том, чтобы пообедать с нами? Это и правда доставит нам удовольствие…
6
Франсуа не удивился приглашению Матильды. Когда происходящее ей не нравилось или выходило из-под контроля, она делала вид, будто принимает все как есть или извлекает из этого пользу. Было яснее ясного: она пригласила Людовика пообедать с ними, чтобы побольше о нем узнать и на основании своих наблюдений составить его «психологический портрет».
Людовик устроился на том же месте, что и утром. Они никогда не обедали в столовой, поскольку кухня была достаточно вместительной и приятной.
Он уселся на стуле, опустив голову и зажав руки между коленями, как если бы хотел согреться. Когда Матильда положила ему салат из цыпленка в меду, он тотчас же набросился на угощение.
Людовик ел быстро, не демонстрируя хороших манер, и в абсолютном молчании — точно таком же, которое Франсуа отметил во время их первой встречи на обочине дороги.
Он уже принялся опустошать свою тарелку, когда Матильда начала допрос:
— Откуда вы, Людовик?
— Матильда… Может быть, нашему гостю не хочется рассказывать о себе.
Замечание Франсуа было всего лишь данью условностям. А точнее, он подыгрывал Матильде, чтобы смягчить ее расспросы.
— С севера, мадам.
— А поточнее?
— Из Лилля.
Матильда улыбнулась и продолжила с наигранным воодушевлением:
— Ах, Гран-Плас! Просто чудо. Это поэтому вас так назвали?
Людовик покачал головой.