Следак
Часть 50 из 56 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Неожиданно. Я удостоился чести быть приглашенным на переговоры, – отозвался я. – До старших товарищей, наконец, дошло, что одними угрозами дело не решить, – понимающая улыбка.
– А я вам сразу сказал, что одной грамоты будет мало! – с облегчением заявил Ломакин. – Квартир нету, – он сразу обозначил пределы торга, – максимум комнату в коммуналке, как молодому специалисту, могу выделить, – добавил он.
Я продемонстрировал безразличие к квартирному вопросу. Для переговорщиков такая моя реакция стала неожиданностью.
– Ну, так чего ты хочешь? – поторопил меня Ломакин, а Свиридов нахмурился и в раздражении заерзал в кресле.
Я уже было собрался озвучить предмет взятки, но дверь вновь распахнулась. Не кабинет, а проходной двор какой-то.
К нам спешащей походкой зашел Головачев. При виде первого секретаря он немного смешался, одернул форму и только после этого произнес положенные приветственные слова.
– Чапыра?! – наконец его взгляд дошел и до меня, скромно сидящего на стуле. – Вот как чувствовал, что это тебя ограбили!
– Хорошая у вас интуиция, – лизнул я начальника.
– Головачев Илья Юрьевич, начальник следствия Индустриального РОВД, – услышал я как подполковник назвал Свиридову вошедшего.
– Здраствуйте, товарищ Головачев, – покровительственным тоном поприветствовал начальника следствия первый секретарь. – Значит, это ваш кадр? – легкий кивок головы в мою сторону.
– Мой, – сознался подполковник, дернув кадыком. – Молодой следователь. По распределению был к нам направлен лично Шафировым. – отчитался он.
– Непочтительные и наглые у вас сотрудники, товарищ Головачев, – укорил начальника следствия первый секретарь, нахмурив лоб от неудовольствия. – Таких надо прорабатывать на комсомольских собраниях, – дал он совет.
– Проработаем, – с готовностью пообещал Головачев. – А что он натворил? – попытался выяснить, заинтригованный начальник следствия. От интриги, его лицо покрылось потом, но он никак не мог попасть рукой в карман, чтобы достать платок.
– Спорит со старшими товарищами, от благодарственной грамоты отказывается, – заложил меня Храмцов.
Головачев вытаращил глаза, явно ожидая услышать нечто другое.
– Да вы, Илья Юрьевич, не переживайте, награду мы ему вручим несмотря ни на что, – заверил его начальник милиции.
– За что грамота? – выдохнув, спросил начальник следствия. Ему все же удалось совладать с карманом, и сейчас он вытирал лицо платком.
– За помощь в поимке опасных преступников, совершивших серию грабежей на территории нашего района, – обрадовал гостя Храмцов.
Головачев непонимающе перевел на меня взгляд.
– Случайно получилось помочь коллегам, – пожал я плечами и тут же поморщился от боли.
– Что с тобой? – заметил мое перекошенное лицо начальник следствия.
– Ребра сломаны, – ответил я и продемонстрировал ему бинты, приподняв водолазку.
– Так тебе в больницу, наверно, надо, – предположил он.
– Надо, – согласился я.
– Сейчас документы оформит и поедет, – вмешался Храмцов. – Илья Юрьевич, пойдемте пока пообщаемся с вами, а Чапыра тем временем как раз все дела закончит и поедете вместе, а то загостился у нас ваш сотрудник. Пора и честь знать.
Мы остались втроем. Две пары глаз скрестились на мне.
– Говори, что ты хочешь, – потребовал Ломакин.
– Туристическую путевку в Южную Европу. Также устроит морской круиз по Средиземному морю, – озвучил я требование.
Сперва я подумал, что Свиридов подавился, поскольку он издал звук как будто прочищает горло, затем этот звук перерос в похрюкивание, а тело первого секретаря стало подергиваться, и тут до меня дошло, что он ржет.
Я посмотрел на него с осуждением. Ломакин в то же самое время недоуменно хлопал глазами. Вот так мы и сидели, смотрели, как ржет первый секретарь райкома.
– Чапыра, у меня нет слов, – утирая слезы, наконец произнес он. – Ты что, больше часа испытывал мое терпение, рискуя карьерой и своим будущим лишь ради того, чтобы прокатиться на теплоходе? – и он вновь заржал. Тут к нему уже и Ломакин присоединился, но с натугой, не из-за того, что ему смешно, а потому что это смешно высокопоставленному лицу, от которого ты зависишь.
– А что такого? – изобразил я обиду, – Кто меня туда отпустит? А я хочу мир посмотреть.
– Чапыра, ну ты и кадр, – он выдохнул, хлопнул себя по мясистым ляжкам, словно подводя черту и тут же улыбка сошла с его лица.
– Вот поэтому молодых невозможно просчитать. У них в голове черте что творится. – наставительно сообщил он Ломакину, тот послушно закивал. – Ладно, понял я твою просьбу. Будет тебе путевка. Но конкретные сроки, сам должен понимать, сейчас сказать не могу. Да и перед выездом за границу тебе придется проверку пройти, а она много времени занимает. Согласен подождать?
– Согласен, – кивнул я.
– Ну вот и отлично, – поднялся он с места и, рассматривая меня уже без неприязни, протянул мне руку.
Я, конечно, удивился такому жесту первого секретаря, но руку пожал без промедления – этот человек обещал достать для меня пропуск за железный занавес.
Глава 32
Разбудил меня звук дождя. Настырная трель от бьющихся о стекло капель заставила открыть глаза. Надо мной нависал некогда белый потолок, его замысловатый узор из трещин живописно обтекал трубчатые лампы. Я повернул голову и наткнулся взглядом на стоящий рядом со мной штатив от капельницы. Специфический запах хлорки и лекарств подтверждал мою догадку о больничной палате. Помимо занятой мной кровати, здесь их стояло еще три, но судя по голым металлическим сеткам и пустым тумбам, в палате я был единственным пациентом. Дальше взгляд зацепился за дверь, она была приоткрыта, отчего до меня из коридора доносились голоса.
Все-таки угодил в больницу – констатировал я.
Последнее из того, что помню – мы с Головачевым садимся в служебную машину нашего следственного отдела.
Когда я, подписав заявление и протокол, вышел из кабинета Решетникова, в коридоре меня ждал только мой непосредственный начальник. Он отмеривал шаги в одиночестве и при моем появлении принялся выговаривать мне за заслуги. Объяснял, что ночью надо спать дома, а не шляться по городу, беспокоя начальство, у которого от нового сотрудника одни лишь проблемы, да головная боль.
Еще на лестнице у меня началась отдышка, когда же мы с Головачевым залезли в салон автомобиля, меня начал глушить кашель, а грудь сдавило от боли. Дальше я слышал лишь скрип тормозов и мат подполковника, ощущал резкие развороты, как автомобиль набирает скорость и вновь тормозит, затем меня куда-то потащили, после покатили, и в завершении я очнулся в этой палате.
Прислушался к своим ощущениям, но кроме дискомфорта в груди и заполненного мочевого пузыря ничего не почувствовал. Сбросив одеяло, я пошевелил конечностями. Боль отдалась лишь в грудной клетке, но была терпимой, так что я решил продолжить. Кое-как уселся, мешало головокружение. Оглядел себя. На ногах штаны от поношенной пижамы, вместо пижамной рубашки – накрученные на грудь бинты. Тапочки под кроватью не нашлись, но деревянный пол не особо студил босые ноги, так что я отважился на вылазку. Поднявшись с кровати, я чуть не свалился обратно – ощутимо пошатывало, и я решил воспользоваться помощью штатива. Выкатил эту хреновину за порог и побрел в самый конец коридора, где обычно находится туалет. Тут главное не ошибиться с выбором направления, я взял верное и оказался в санузле, где помимо туалетных кабинок, располагались еще и душевые. Судя по звуку льющейся воды, по крайней мере, одна сейчас была занята. Но мне нужно было левее к кабинкам.
– Что за, – выругался я – штатив наехал на преграду, а я чуть не навернулся – на полу лежали тапки. Их-то мне и не хватало. Из-за того, что пол в санузле, в отличие от коридора и палат был выложен из кафеля, ноги уже замерзли.
На обратном пути меня заметил медперсонал.
– Больной, вы почему встали?! – передо мной возникла пышущая здоровьем молодая женщина. Белый халат обтягивал ее объемные формы.
Пришлось отвести взгляд, мне пока не до них.
– Я не совсем встал, – кивнул на штатив.
– Это штука для капельницы, – строго заметила она, колыхнув бюстом.
– Это многофункциональная штука, – поправил я ее, стараясь игнорировать раздражитель.
– Под кроватью у вас стоит утка, – проинформировала меня медсестра, будто бы я не заметил этот тазик, – так что вернитесь в палату! – потребовала она.
– Я туда и иду, – пробурчал я и покатил штатив дальше.
Только я уселся на кровать, как в палату с криком "Завтрак!" зашла еще одна сотрудница больницы, на этот раз не такая привлекательная, которая принесла тарелку с кашей, чай в стакане и хлеб с кусочком сливочного масла.
Пребывание в этом времени сделало меня неразборчивым в еде, так что я умял безвкусную и уже остывшую кашу, даже не поморщившись. Предложили бы мне добавки – я бы не отказался.
Спустя полчаса до меня добрался и лечащий врач.
– Такс, что тут у нас, – деловито начал он осмотр. – Ну и как вы себя чувствуйте? – повесив стетоскоп на шею, спросил он.
– Нормально чувствую, – честно ответил я.
– А поподробнее? – не унимался врач, он пододвинул единственный в палате стул к мой кровати и с удобством расположился на нем. На вид лет за пятьдесят, на голове уже полно седых волос, темные живые глаза, смотрели участливо, но это был лишь профессиональный взгляд.
– В груди болит и голову кружит, – я еще минуту поразмышлял, прислушиваясь к себе, – вроде, всё.
– У вас, молодой человек, серьезная травма – перелом ребер, а вы, как я понимаю, рекомендацию врача не выполнили, отсюда и осложнение, – теперь он смотрели на меня с укором. –
– И долго мне здесь лежать? – задал я вопрос, никак не прокомментировав высказанную им претензию.
– До конца недели точно. Будем вас наблюдать, – обрадовал он меня, – вам прописан постельный режим, а судя по тому, в каком состоянии вас вчера ночью привези, самостоятельно вы его соблюдать не в состоянии.
– Вчера ночью? То есть сегодня понедельник? – уточнил я.
– Да, понедельник, – подтвердив тот факт, что я целый день провалялся в отключке, врач покинул мою палату.
– Охренеть, – дал я оценку произошедшему, когда остался один. Вспомнился Ломакин и захотелось вернуть ему должок. Я перебрал в уме условия заключенной с первым секретарем сделки. Согласно им, я должен был молчать об его племяннике и подписать оформленные следователем документы, за это Свиридов обязался в ближайшее время организовать мне туристическую путевку в капстраны. И на этом всё. Так что придется Ломакину ответить за мои сломанные ребра и осложнение, ведь именно из-за него я проторчал полночи в отделе.
В коридоре послышался шум. Он отвлек меня от обдумывания плана мести. Топот ног, взволнованные женские голоса и гневный мужской. Что бы это могло значить?
Заинтригованный, я приоткрыл дверь и через образовавшуюся щель посмотрел наружу.
– Где мои тапки?! – орал мужик в полосатой пижаме.
Медицинский персонал, подстегнутый начальствующим рыком, бегал по коридору и заглядывал в палаты, разыскивая пропажу. Мужик развернулся в мою сторону, и я тут же отпрянул от двери.
– Черт! – стряхнув с ног тапки, я затолкал их под матрас на кровати и улегся сверху.
Дверь открылась, в палату прошмыгнула уже знакомая мне медсестра.
– А я вам сразу сказал, что одной грамоты будет мало! – с облегчением заявил Ломакин. – Квартир нету, – он сразу обозначил пределы торга, – максимум комнату в коммуналке, как молодому специалисту, могу выделить, – добавил он.
Я продемонстрировал безразличие к квартирному вопросу. Для переговорщиков такая моя реакция стала неожиданностью.
– Ну, так чего ты хочешь? – поторопил меня Ломакин, а Свиридов нахмурился и в раздражении заерзал в кресле.
Я уже было собрался озвучить предмет взятки, но дверь вновь распахнулась. Не кабинет, а проходной двор какой-то.
К нам спешащей походкой зашел Головачев. При виде первого секретаря он немного смешался, одернул форму и только после этого произнес положенные приветственные слова.
– Чапыра?! – наконец его взгляд дошел и до меня, скромно сидящего на стуле. – Вот как чувствовал, что это тебя ограбили!
– Хорошая у вас интуиция, – лизнул я начальника.
– Головачев Илья Юрьевич, начальник следствия Индустриального РОВД, – услышал я как подполковник назвал Свиридову вошедшего.
– Здраствуйте, товарищ Головачев, – покровительственным тоном поприветствовал начальника следствия первый секретарь. – Значит, это ваш кадр? – легкий кивок головы в мою сторону.
– Мой, – сознался подполковник, дернув кадыком. – Молодой следователь. По распределению был к нам направлен лично Шафировым. – отчитался он.
– Непочтительные и наглые у вас сотрудники, товарищ Головачев, – укорил начальника следствия первый секретарь, нахмурив лоб от неудовольствия. – Таких надо прорабатывать на комсомольских собраниях, – дал он совет.
– Проработаем, – с готовностью пообещал Головачев. – А что он натворил? – попытался выяснить, заинтригованный начальник следствия. От интриги, его лицо покрылось потом, но он никак не мог попасть рукой в карман, чтобы достать платок.
– Спорит со старшими товарищами, от благодарственной грамоты отказывается, – заложил меня Храмцов.
Головачев вытаращил глаза, явно ожидая услышать нечто другое.
– Да вы, Илья Юрьевич, не переживайте, награду мы ему вручим несмотря ни на что, – заверил его начальник милиции.
– За что грамота? – выдохнув, спросил начальник следствия. Ему все же удалось совладать с карманом, и сейчас он вытирал лицо платком.
– За помощь в поимке опасных преступников, совершивших серию грабежей на территории нашего района, – обрадовал гостя Храмцов.
Головачев непонимающе перевел на меня взгляд.
– Случайно получилось помочь коллегам, – пожал я плечами и тут же поморщился от боли.
– Что с тобой? – заметил мое перекошенное лицо начальник следствия.
– Ребра сломаны, – ответил я и продемонстрировал ему бинты, приподняв водолазку.
– Так тебе в больницу, наверно, надо, – предположил он.
– Надо, – согласился я.
– Сейчас документы оформит и поедет, – вмешался Храмцов. – Илья Юрьевич, пойдемте пока пообщаемся с вами, а Чапыра тем временем как раз все дела закончит и поедете вместе, а то загостился у нас ваш сотрудник. Пора и честь знать.
Мы остались втроем. Две пары глаз скрестились на мне.
– Говори, что ты хочешь, – потребовал Ломакин.
– Туристическую путевку в Южную Европу. Также устроит морской круиз по Средиземному морю, – озвучил я требование.
Сперва я подумал, что Свиридов подавился, поскольку он издал звук как будто прочищает горло, затем этот звук перерос в похрюкивание, а тело первого секретаря стало подергиваться, и тут до меня дошло, что он ржет.
Я посмотрел на него с осуждением. Ломакин в то же самое время недоуменно хлопал глазами. Вот так мы и сидели, смотрели, как ржет первый секретарь райкома.
– Чапыра, у меня нет слов, – утирая слезы, наконец произнес он. – Ты что, больше часа испытывал мое терпение, рискуя карьерой и своим будущим лишь ради того, чтобы прокатиться на теплоходе? – и он вновь заржал. Тут к нему уже и Ломакин присоединился, но с натугой, не из-за того, что ему смешно, а потому что это смешно высокопоставленному лицу, от которого ты зависишь.
– А что такого? – изобразил я обиду, – Кто меня туда отпустит? А я хочу мир посмотреть.
– Чапыра, ну ты и кадр, – он выдохнул, хлопнул себя по мясистым ляжкам, словно подводя черту и тут же улыбка сошла с его лица.
– Вот поэтому молодых невозможно просчитать. У них в голове черте что творится. – наставительно сообщил он Ломакину, тот послушно закивал. – Ладно, понял я твою просьбу. Будет тебе путевка. Но конкретные сроки, сам должен понимать, сейчас сказать не могу. Да и перед выездом за границу тебе придется проверку пройти, а она много времени занимает. Согласен подождать?
– Согласен, – кивнул я.
– Ну вот и отлично, – поднялся он с места и, рассматривая меня уже без неприязни, протянул мне руку.
Я, конечно, удивился такому жесту первого секретаря, но руку пожал без промедления – этот человек обещал достать для меня пропуск за железный занавес.
Глава 32
Разбудил меня звук дождя. Настырная трель от бьющихся о стекло капель заставила открыть глаза. Надо мной нависал некогда белый потолок, его замысловатый узор из трещин живописно обтекал трубчатые лампы. Я повернул голову и наткнулся взглядом на стоящий рядом со мной штатив от капельницы. Специфический запах хлорки и лекарств подтверждал мою догадку о больничной палате. Помимо занятой мной кровати, здесь их стояло еще три, но судя по голым металлическим сеткам и пустым тумбам, в палате я был единственным пациентом. Дальше взгляд зацепился за дверь, она была приоткрыта, отчего до меня из коридора доносились голоса.
Все-таки угодил в больницу – констатировал я.
Последнее из того, что помню – мы с Головачевым садимся в служебную машину нашего следственного отдела.
Когда я, подписав заявление и протокол, вышел из кабинета Решетникова, в коридоре меня ждал только мой непосредственный начальник. Он отмеривал шаги в одиночестве и при моем появлении принялся выговаривать мне за заслуги. Объяснял, что ночью надо спать дома, а не шляться по городу, беспокоя начальство, у которого от нового сотрудника одни лишь проблемы, да головная боль.
Еще на лестнице у меня началась отдышка, когда же мы с Головачевым залезли в салон автомобиля, меня начал глушить кашель, а грудь сдавило от боли. Дальше я слышал лишь скрип тормозов и мат подполковника, ощущал резкие развороты, как автомобиль набирает скорость и вновь тормозит, затем меня куда-то потащили, после покатили, и в завершении я очнулся в этой палате.
Прислушался к своим ощущениям, но кроме дискомфорта в груди и заполненного мочевого пузыря ничего не почувствовал. Сбросив одеяло, я пошевелил конечностями. Боль отдалась лишь в грудной клетке, но была терпимой, так что я решил продолжить. Кое-как уселся, мешало головокружение. Оглядел себя. На ногах штаны от поношенной пижамы, вместо пижамной рубашки – накрученные на грудь бинты. Тапочки под кроватью не нашлись, но деревянный пол не особо студил босые ноги, так что я отважился на вылазку. Поднявшись с кровати, я чуть не свалился обратно – ощутимо пошатывало, и я решил воспользоваться помощью штатива. Выкатил эту хреновину за порог и побрел в самый конец коридора, где обычно находится туалет. Тут главное не ошибиться с выбором направления, я взял верное и оказался в санузле, где помимо туалетных кабинок, располагались еще и душевые. Судя по звуку льющейся воды, по крайней мере, одна сейчас была занята. Но мне нужно было левее к кабинкам.
– Что за, – выругался я – штатив наехал на преграду, а я чуть не навернулся – на полу лежали тапки. Их-то мне и не хватало. Из-за того, что пол в санузле, в отличие от коридора и палат был выложен из кафеля, ноги уже замерзли.
На обратном пути меня заметил медперсонал.
– Больной, вы почему встали?! – передо мной возникла пышущая здоровьем молодая женщина. Белый халат обтягивал ее объемные формы.
Пришлось отвести взгляд, мне пока не до них.
– Я не совсем встал, – кивнул на штатив.
– Это штука для капельницы, – строго заметила она, колыхнув бюстом.
– Это многофункциональная штука, – поправил я ее, стараясь игнорировать раздражитель.
– Под кроватью у вас стоит утка, – проинформировала меня медсестра, будто бы я не заметил этот тазик, – так что вернитесь в палату! – потребовала она.
– Я туда и иду, – пробурчал я и покатил штатив дальше.
Только я уселся на кровать, как в палату с криком "Завтрак!" зашла еще одна сотрудница больницы, на этот раз не такая привлекательная, которая принесла тарелку с кашей, чай в стакане и хлеб с кусочком сливочного масла.
Пребывание в этом времени сделало меня неразборчивым в еде, так что я умял безвкусную и уже остывшую кашу, даже не поморщившись. Предложили бы мне добавки – я бы не отказался.
Спустя полчаса до меня добрался и лечащий врач.
– Такс, что тут у нас, – деловито начал он осмотр. – Ну и как вы себя чувствуйте? – повесив стетоскоп на шею, спросил он.
– Нормально чувствую, – честно ответил я.
– А поподробнее? – не унимался врач, он пододвинул единственный в палате стул к мой кровати и с удобством расположился на нем. На вид лет за пятьдесят, на голове уже полно седых волос, темные живые глаза, смотрели участливо, но это был лишь профессиональный взгляд.
– В груди болит и голову кружит, – я еще минуту поразмышлял, прислушиваясь к себе, – вроде, всё.
– У вас, молодой человек, серьезная травма – перелом ребер, а вы, как я понимаю, рекомендацию врача не выполнили, отсюда и осложнение, – теперь он смотрели на меня с укором. –
– И долго мне здесь лежать? – задал я вопрос, никак не прокомментировав высказанную им претензию.
– До конца недели точно. Будем вас наблюдать, – обрадовал он меня, – вам прописан постельный режим, а судя по тому, в каком состоянии вас вчера ночью привези, самостоятельно вы его соблюдать не в состоянии.
– Вчера ночью? То есть сегодня понедельник? – уточнил я.
– Да, понедельник, – подтвердив тот факт, что я целый день провалялся в отключке, врач покинул мою палату.
– Охренеть, – дал я оценку произошедшему, когда остался один. Вспомнился Ломакин и захотелось вернуть ему должок. Я перебрал в уме условия заключенной с первым секретарем сделки. Согласно им, я должен был молчать об его племяннике и подписать оформленные следователем документы, за это Свиридов обязался в ближайшее время организовать мне туристическую путевку в капстраны. И на этом всё. Так что придется Ломакину ответить за мои сломанные ребра и осложнение, ведь именно из-за него я проторчал полночи в отделе.
В коридоре послышался шум. Он отвлек меня от обдумывания плана мести. Топот ног, взволнованные женские голоса и гневный мужской. Что бы это могло значить?
Заинтригованный, я приоткрыл дверь и через образовавшуюся щель посмотрел наружу.
– Где мои тапки?! – орал мужик в полосатой пижаме.
Медицинский персонал, подстегнутый начальствующим рыком, бегал по коридору и заглядывал в палаты, разыскивая пропажу. Мужик развернулся в мою сторону, и я тут же отпрянул от двери.
– Черт! – стряхнув с ног тапки, я затолкал их под матрас на кровати и улегся сверху.
Дверь открылась, в палату прошмыгнула уже знакомая мне медсестра.