Скриба

– Говорила ты с кем-нибудь о чуде?

Девушка покачала головой и вдруг заявила, что ее отец никогда не совершил бы того, о чем рассказала служанка. Алкуин согласился с ней.

– Все это ложь, – горячо продолжала Тереза, – он никогда… – Рыдания помешали ей закончить фразу.

– Я тоже убежден в этом, но сейчас самое главное – отыскать его. Мы даже не знаем, почему он исчез, но я обещаю тебе раскрыть эту тайну.

Алкуин подождал, пока Тереза вытрет лицо и оденется, позвал Рутгарду и вышел вместе с женщинами через заднюю дверь во внутреннюю часть крепости. Затем он попросил Уилфреда разместить их в главном здании, более теплом и надежном, а Терезу – несколько дней не покидать крепость. Она сказала, что попробует, но ничего не обещала.

Ближе к вечеру Алкуин пришел к Уилфреду в скрипторий. Едва завидев его, собаки зарычали, однако граф успокоил их и подъехал прямиком к гостю, чем Алкуин и воспользовался, предложив животным украденное на кухне соленое мясо. Собаки мигом проглотили угощение, будто несколько месяцев ничего не ели.

Граф вертел в руках забытую дочками куклу с выпученными глазами из белых камешков, на которых кто-то неумело нарисовал голубые зрачки.

– Как вы открываете двери? – поинтересовался Алкуин.

– Или с помощью этого крюка, – он показал гарпун, приделанный к толстому ореховому пруту, – или животные меня подвозят так, чтобы можно было открыть. Зачем вы пришли?

– По одному деликатному делу. Вы говорили, Генсерика закололи.

– Да, палочкой для письма. – Граф прикрикнул на собак, которые крутились на месте, и те подвезли его к одной из ниш. Там он открыл ящик, достал палочку и показал Алкуину. – Вот этой.

Монах внимательно изучил ее.

– Прекрасно, – наконец изрек он. – Палочка принадлежала Горгиасу?

Уилфред кивнул, забрал ее и положил на прежнее место.

Затем Алкуин осмотрел стол, за которым обычно писали, и спросил, здесь ли работал Горгиас. Граф опять кивнул. На столе лежало еще несколько палочек, стояли чернильницы и баночка с порошком для просушивания текста. Все было покрыто толстым слоем пыли, кроме двух маленьких продолговатых следов, выглядевших более чистыми. Не давая воли подозрениям, Алкуин продолжал скрупулезный осмотр. Его удивило отсутствие греческих текстов, которые, несомненно, нужны были Горгиасу для работы над рукописью. Когда же он спросил Уилфреда, можно ли эксгумировать труп Генсерика, тот удивленно поднял брови:

– Выкопать тело? Но зачем?

– Мне хотелось бы причастить его священным реликвиям, – солгал Алкуин. – Павел является хранителем lignum cru-cis – части креста Христова.

– Хорошо, но я не понимаю…

– Генсерик умер неожиданно, возможно, с каким-нибудь грехом на душе, и с нашей стороны было бы немилосердно не воспользоваться чудодейственной реликвией, чтобы освятить его тело.

– И для этого обязательно вынимать его из могилы?

Алкуин заверил его, что это необходимо.

Несколько минут Уилфред пребывал в нерешительности, но потом все-таки дал согласие и велел Теодору отвести Алкуина к месту захоронения коадъютора.



Теодор был не только в полтора раза выше любого человека, но и в десятки раз молчаливее. Без устали махая лопатой, он процедил лишь, что могила воняет навозом. Алкуин подумал, что покривил бы душой, если бы сказал, что Теодор пахнет лучше. Наконец лопата стукнулась о деревянный гроб. Алкуин порадовался, что Генсерика похоронили в гробу, так как в противном случае земля могла бы повредить и даже уничтожить оставленные убийцей следы. Он выгреб остатки грунта и попросил Теодора помочь вытащить гроб, но крышку открывать великан отказался, заявив, что это не его работа, и отошел, оставив Алкуина наедине с останками. С четвертой попытки крышка поддалась.

Стоило открыть ее, и от жуткой вони их тут же вырвало. Теодор отошел еще дальше, а Алкуин пытался справиться с насекомыми, облепившими труп Генсерика. Закрыв нос тряпкой, он стал сбрасывать копошащихся на полусгнившем лице червей и, одержав победу, принялся искать место ранения. Маленькая дырочка, как и говорил Бернардино, обнаружилась на животе. Возле нее было пятно засохшей крови диаметром примерно с большую свечу. Никаких следов упомянутой карликом пены Алкуин на лице, вернее, на том, что от него осталось, не обнаружил, зато нашел такие следы на одежде, отрезал этот лоскут и спрятал в мешок. Кроме того, на правой ладони убитого оказались две странные отметины. Закончив осмотр, Алкуин для видимости положил внутрь кусочек дерева и прочитал молитву, после чего закрыл крышку и попросил Теодора помочь закопать гроб.

На ужин была предложена рыба, что Павла, похоже, чуть ли не оскорбило, и Уилфреду пришлось объяснять, что полученные припасы не предназначены для угощения, а от его собственных почти ничего не осталось.

– Жаль, что часть провизии ушла под лед, – посетовал граф, – людям она бы очень пригодилась.

– Разве того, что доставили, недостаточно? – спросил Павел.

– Увы! – горько усмехнулся Уилфред. – Разве шести селеминов пшеницы и трех мешков овса может быть достаточно? Так, на один зуб.

– Ниже по реке стоят еще два судна. Если нужно, мы можем починить это и сплавать туда, – предложил Исам.

– А чем же вы до сих пор питались? – спросил Алкуин. – Говорят, тут был голод.

Уилфред объяснил, что пытались продержаться на его запасах, но, когда стало умирать все больше народа, пришлось открыть королевские амбары.

– Как вам известно, хранящееся там зерно предназначено для участников военных кампаний, но положение было невыносимым, люди гибли, и я решил воспользоваться им.

– Не похоже, однако, чтобы вы сами сильно нуждались, – заметил Павел. – Мычание ваших коров и квохтанье ваших кур здорового может оглушить, а глухого – вылечить, – сказал он, указывая на птичники и скотные дворы.

От подобных слов Уилфред подался назад, словно от удара.

– Так-то римский посланник благодарит меня за щедрость? И с каких это пор священники пекутся о крестьянских невзгодах? – воскликнул он, оскорбленный до глубины души. – Живете, затворившись в соборах, и дела вам нет до нужд ваших прихожан. У вас есть и огороды, и скот, и птица, и земли, с которых вы получаете ренту, и слуги, которые за одно лишь пропитание обрабатывают поля и чинят изгороди. Со всех жителей епархии вы взимаете десятину и плату за пользование дорогами, а сами в королевскую казну ничего не платите. И вы еще осмеливаетесь говорить мне такое? Конечно, я не голодаю, я не настолько глуп, однако я не только священнослужитель, но и правитель. А вы представляете, что будет, если люди не смогут больше терпеть, если голод и отчаяние заставят их вооружиться и пойти приступом на кладовые?

Алкуин поспешил вмешаться.


– Пожалуйста, примите наши извинения. Мы впервые оказались в подобном положении, но конечно же благодарны вам за щедрость и гостеприимство. А теперь скажите: вы действительно считаете доставленные припасы недостаточными?

Павел остался недоволен словами Алкуина, однако не мог не признать, что вмешательство было вполне своевременным.

– Сами подумайте, – проворчал Уилфред. – Не считая священников и монахов, в Вюрцбурге проживают триста семей, но если так и дальше пойдет, в следующем месяце может не остаться ни одной.

– А огороды? – напомнил Алкуин. – Там ведь есть и чеснок, и лук, и капуста, и редька, и репа…

– Мороз погубил даже репейник. Разве вы не видели этих несчастных? – Он указал вниз, на толпу. – Для них сейчас луковица – все равно что яблоко.

– А ваши запасы…

– В амбарах осталось около ста модиев пшеницы и около трехсот – полбы, но она для людей не годится, мы кормим ею оставшийся скот. Да еще нашлись умники, которые – не от хорошей жизни, конечно, – стащили пару мешков. На следующий день их нашли у дома Ценона с выпущенными кишками. А жаль, с удовольствием бы их повесил.

Алкуин покачал головой. Если опасения Уилфреда оправданны, найти выход будет сложно.

– А эти реликвии не помогут нам раздобыть еще припасов? – спросил граф.

– Несомненно, помогут, Уилфред, несомненно.





Март




25




Со времени приезда в Вюрцбург у Хооса Ларссона не было ни минуты отдыха. Уилфред определил его в отряд Исама, который, во избежание новых атак саксов, каждый день проверял окрестности. Утром и днем они несли караул внутри крепостных стен, а в сумерки совершали объезд от восточной окраины до западной, заканчивая его на вершине скалистой горы, на которой стояла крепость. Все жители – мужчины, женщины и дети – должны были следить за ручьями и дорогами и чинить заграждения.

На вторую неделю пребывания в Вюрцбурге Хоос с отрядом отправились к заброшенным шахтам. Какой-то не слишком обремененный работой пастух заметил там костер, и Уилфред решил обследовать место, чтобы потом превратить подземные галереи в ловушку.

Рано утром двенадцать одетых в кожу мужчин, вооруженных мечами и луками, выехали из города. Исам поблескивал привезенной с собой чешуйчатой кольчугой. Хоос никогда таких не видел, но Исам убедил его, что в сражении это незаменимая вещь.

– Конечно, если упадешь в воду, она потянет тебя на дно, зато на земле ты будто под железным колоколом.

Хоос презрительно взглянул на него, потом прикинул, сколько осталось до шахты, и подумал, что в случае нападения саксов Исам с его дырявой защитой устанет считать раны от стрел.

– Вдруг Горгиаса встретим, – вывел его из задумчивости Исам. – Шахта – не самое плохое убежище.

– Слышал, что сказал Уилфред? «Если встретите, изрешетите его». Он ведь своей палочкой не только Генсерика проткнул, но и еще нескольких человек.

– Похоже, калеку сильно задела смерть коадъютора, а вот Алкуин так не думает. Не знаю, но мне кажется, если мы его увидим, нужно взять его живым.

Хоос ничего не ответил, но подумал, что в нужный момент у него рука не дрогнет.

До шахты добрались ближе к полудню. Посланные вперед дозорные сообщили, что место выглядит пустынным, однако на всякий случай Исам разделил людей на две группы. Первая отправилась в бывшие жилища для рабов, вторая – в галереи. В одной из построек Хоос нашел рыбьи кости и яичную скорлупу. Похоже, ели недавно, но вместо того чтобы сообщить о находке Исаму, он разбросал остатки пиршества и присыпал их землей. Заглянув во все углы и ничего подозрительного не обнаружив, группа Исама присоединилась к той, что осматривала шахту.

В первой галерее темнота была такая, словно они попали в бочку с дегтем. По мере продвижения проходы все больше сужались, так что идти приходилось пригнувшись, в затылок друг другу. Кто-то оступился, и земля тут же поглотила его – слышны было лишь удары тела при падении. Они раздумывали, продолжать ли путь или выбираться из этой ловушки, как страшный обвал чуть не погубил их всех. К счастью, они остались живы, но пыль грозила забить легкие, поэтому, когда один бросился к выходу, остальные, задыхаясь, последовали за ним. Подавленные, напуганные, в синяках и шишках, они выбрались наружу и решили немедленно возвращаться в крепость.



Когда в галерее вновь воцарилась тишина, Горгиас вылез из-за сломанных тележек, за которыми прятался, и, кашляя и отплевываясь, возблагодарил Господа за помощь. Затем он с трудом покинул свое убежище и разгреб остатки завала, им же самим и устроенного.

Слава Богу, он предвидел подобную ситуацию.

Несколько дней назад, во время одной из своих вылазок, он обнаружил в этой галерее плохо закрепленную балку. Сначала он испугался, но потом придумал, как в случае необходимости сломать поддерживавший ее столб. Он заменил землю вокруг его основания небольшими камнями, причем последний, на котором, собственно, столб и должен был держаться, был длинный и небольшого диаметра. Очень аккуратно он поставил его вертикально между основанием столба и оставшейся выемкой, а остальные камни убрал, так что столб всей своей тяжестью лег на этот продолговатый камень. Затем он привязал к нему веревку, присыпал ее песком, отступил в ближайшую нишу и удостоверился, что, если дернуть за веревку, камень сдвинется и вызовет падение столба, балки и вообще всех перекрытий.

Горгиас мысленно вернулся к событиям этого дня.

Утром, сидя в хижине, он услышал лошадиное ржание. Он быстренько расправился с рыбой, вышел наружу и сразу увидел приближающихся к шахте людей. Схватив Белянку, он со всех ног бросился к галерее и спрятался там, умоляя Господа не дать пришельцам войти внутрь. Однако вскоре показался первый факел, и ему пришлось перебраться к ловушке, спрятаться за тележкой и ждать, пока незваные гости подойдут достаточно близко. Спустя несколько минут он их увидел. Если бы они продвинулись еще немного, они бы его обнаружили – один чуть не наткнулся на тележку, служившую ему прикрытием. Горгиас приготовился – пора! Он намотал веревку на руку, что было сил дернул, камень сдвинулся, столб рухнул, и произошел обвал.

Когда он добрался до выхода, незнакомцев и след простыл. Горгиас порадовался удачному исходу дела, жаль только Белянке пришлось свернуть шею, чтобы в неподходящий момент не закудахтала.





*****