Скриба
Часть 53 из 74 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Люди графа, грубо расталкивая собравшихся, освободили дорогу от причала до телег, охраняемых лучниками. Вскоре появился Уилфред в своей повозке, запряженной собаками.
– Слушайте меня внимательно, свора голодающих! – крикнул он. – Кто дотронется до зерна, будет немедленно казнен. Зерно отвезут в королевские амбары, проверят и только потом начнут раздавать, а потому отойдите и не мешайте людям делать свое дело.
Кое-кому из присутствующих слова графа не понравились, однако после первого же выгруженного на берег мешка с зерном страсти потихоньку улеглись.
Уилфред стегнул собак, повозка двинулась, и люди отошли еще дальше, словно этот получеловек одним взглядом мог решить судьбу каждого из них.
У мостков Уилфред приказал двум своим людям перенести себя на борт и в мгновение ока буквально взлетел на палубу. Слушая рассказ о путешествии и осматривая провизию, он заметил в стороне двух священников, которые хлопотали вокруг какой-то девушки. Затем он поинтересовался ранеными и велел слугам заняться ими. Исам подошел к нему чуть ли не последним. Он и не подозревал, что граф Вюрцбурга – калека.
– Наконец-то мы в Вюрцбурге, Deum gratia62, – сказал Алкуин и положил руку на лоб Терезе – после удара головой она так и не приходила в сознание.
– Без изменений? – спросил Павел Диакон.
– Боюсь, что да. Давайте снесем ее на берег, наверное, семья уже ждет ее.
– Она из Вюрцбурга?
– Тереза – девушка скрытная и никогда мне об этом не говорила, но я уверен, что она была ученицей в здешней пергаментной мастерской.
– Если она ничего не говорила, как вы можете быть уверены?
Алкуин снисходительно взглянул на собеседника и указал на висевший на плече девушки мешок.
– Думаю, вы тоже заметили, что он несколько необычен – сделан из обрезков тонкой, светлой и мягкой кожи. На ощупь это пергамент, слегка испорченный, но, без сомнения, пергамент. Да и сшит он так, как обычно сшивают друг с другом тетради кодексов.
– Ну и что? – Павел ничего не понимал.
– Мешки, которые продают на рынках, больше по размеру и сделаны из грубой, более прочной кожи, а такой изящный может быть лишь у человека, работающего в пергаментной мастерской, и Вюрцбург – единственное во всей области место, где такая мастерская есть.
– Но это ничего не доказывает – мешок мог принадлежать ее отцу или быть подарен ей кавалером, она могла его найти или того хуже – украсть, – возразил Павел.
В этот момент мимо них прошли Исам и люди, которые несли Уилфреда.
– Я тоже об этом думал, однако согласитесь, она не похожа на воровку. У нее хорошая обувь, и на руках нет мозолей, как у крестьянок, но вряд ли она из богатой семьи, тогда у нее были бы кольца и броши.
– А вдруг на нее напали? Это объяснило бы отсутствие украшений. Вы ведь сами говорили, что, появившись в Фульде, она просила о помощи.
– Тогда она потеряла бы и мешок, и скорее всего жизнь, – ответил Алкуин.
Он рассказал прелату все, что ему было известно о девушке: как он познакомился с ней, когда та пришла за помощью в аббатство Фульды; как удивился, узнав, что она читает по-латыни и по-гречески, и как взял ее в секретари. Павел кивал, все более и более изумляясь.
Один из гребцов, занимаясь разгрузкой, ненадолго прервал их беседу, но как только их оставили в покое, Алкуин возобновил ее.
– Не принимайте меня за дьявола, – рассмеялся он в ответ на недоуменный взгляд Павла. – Как я уже говорил, меня заинтересовал ее необычный мешок, и, когда она куда-то отошла, я заглянул внутрь – мне хотелось не только проверить правильность своих умозаключений, но и узнать, кто же все-таки эта девушка. Там я обнаружил, среди прочего, вощеную табличку, бронзовую палочку для письма, пузырек с жидкостью, какую аквитанцы обычно используют для придания пергаменту приятного аромата, и моток тонкой бечевки для сшивания тетрадей. Если мешок вместе со всем содержимым подарил ей кавалер, то подарок несколько странный, вы не находите?
– Да, но…
– Сейчас я покажу вам палочку для письма.
Алкуин достал маленькую палочку.
– Что вы думаете насчет ее размера?
– Очень маленькая, – признал Павел.
– А насчет надписи?
Прелат поднес палочку к глазам, а потом резко отодвинул ее.
– Я плохо вижу. Похоже на какие-то символы.
– Точнее, на греческие буквы. Thaeresia Thetholpphoulu, или Тереза Теолопулос, если вам угодно. То же имя вы найдете на внутренней части ремня, на котором висит мешок. Что же касается размера палочки, я уже несколько лет не видел ничего подобного – с тех пор, как управлял в Йорке соборной школой. Тогда один состоятельный отец подарил такую же своему младшему сыну, когда тот стал нашим учеником. Ручки маленькие, и палочка маленькая.
– И это заставляет вас предполагать…
– Не предполагать, Павел, а утверждать… На палочке, несомненно, написано имя ее владелицы – Thaeresia, что указывает на греческое происхождение девушки, а тонкий, нарядный орнамент – на то, что она из богатой семьи.
– Поразительно! И последний вопрос…
– Да?
– Что делала эта девушка в Фульде? Вы ведь говорили, она пришла за помощью.
– Об этом она мне тоже не рассказала, но, вероятно, она убежала после какого-то сильного пожара, произошедшего в пергаментной мастерской.
Павел перекрестился и недоверчиво посмотрел на Алкуина.
– Если бы вы ее видели, пришли бы к такому же заключению. Она вся была в мелких ожогах, вероятно, от крохотных угольков, разлетающихся во все стороны при пожаре, и, судя по ранкам, получены они были недавно. Я заметил подобные ожоги у некоторых из здешних крестьян, поднимавшихся к нам на судно, значит, пожар был очень крупный. А то, что после него она убежала отсюда, лишь догадка, но вполне вероятная.
– Если бы я не знал вас, действительно решил бы, что передо мной сам дьявол. А пергаментная мастерская? Почему вы считаете, что пожар произошел именно там? Это тоже было написано на мешке? – не унимался Павел.
– Ну, это самое простое, – улыбнулся Алкуин. – Достаточно посмотреть вон туда. – И он указал на почерневшую кровлю бывшей мастерской возле собора.
Вдруг один из крестьян, помогавших при разгрузке, ошалело уставился на них, задрожал и выронил тюк, и так неудачно, что тот упал за борт и утонул.
– Вот безрукий! – закричал Уилфред. – Да это зерно дороже всей твоей семьи!
Крестьянин упал на колени и перекрестился, а затем с перекошенным от ужаса лицом указал на монахов.
– Да защитит нас Господь! Дочь переписчика! Она воскресла!
*****
Даже когда у коровы госпожи Вольц родился теленок о двух головах, жители Вюрцбурга так не переполошились. Тогда поговаривали, что без нечистого не обошлось, и кто-то пытался сжечь хлев вместе с новорожденным уродцем, но воскресение из мертвых – это и ревностным верующим было трудно представить, не говоря уже обо всех остальных.
Новость о чуде распространялась, как чума, – сначала ее передавали шепотом, потом вполголоса и, наконец, едва ли не кричали о ней на всех углах. Самые храбрые толпились возле судна в надежде увидеть всё своими глазами, другие боролись за лучшие места на берегу.
Алкуина подобные слухи удивили.
Он как раз размышлял о происходящем, когда возбужденные толпы, желая дотронуться до воскресшей, позабыли о привезенном зерне и полезли на борт. Уилфред приказал воинам остановить их, но безрезультатно. Казалось, какое-то всеобщее помешательство овладело людьми, превратив их в свору одержимых. Тогда граф отдал приказ лучнику, и один из крестьян, сраженный стрелой, упал в реку. Остальные отступили, а после второго выстрела всех словно ветром сдуло с палубы.
Уилфред сам был несколько обескуражен, а когда приблизился к девушке, глаза у него вообще раскрылись от изумления, словно он увидел дьявола, – перед ним была Тереза, дочь переписчика.
Граф попытался перекреститься, но руки не слушались его. Когда же он немного успокоился, Алкуин предложил перенести Терезу на берег, и Уилфред согласился. Хоос и Алкуин сплели руки, на них положили девушку, и граф приказал очистить проход. По мере их продвижения люди падали на колени и возносили Господу хвалы за совершенное чудо. Одни пытались прикоснуться к воскресшей, другие молились, чтобы это не было делом рук сатаны. Когда по узким улочкам процессия добралась наконец до замка Уилфреда, толпы зевак облепили стены.
Корне вместе с несколькими скептиками отправились на кладбище, чтобы эксгумировать тело Терезы, однако, не зная точного места погребения, принялись разрывать подряд все более-менее свежие могилы и ничего не нашли. Тогда они явились в крепость с требованием допустить их до обсуждения, в котором участвовали Исам, Павел, Алкуин и граф. Уилфред подробно рассказал Алкуину о пожаре и страстном желании Корне отомстить за случайную смерть сына. Монах тут же придумал, как защитить Терезу, однако пока никого в свои планы не посвятил.
Не в силах терпеть доносившийся снаружи гвалт, Уилфред разрешил Корне войти. Мастер захотел взглянуть на воскресшую, однако Алкуин воспротивился этому, сообщив, что Тереза без сознания, но он готов ответить на все вопросы. Затем он рассказал, что связывает его с Терезой, и возблагодарил Господа за то, что помог разобраться в свершившемся чуде.
Все это время Уилфред нервно трещал пальцами, затем взмахнул кнутом, и собаки подвезли его к одному из окон. Граф высунулся и взглянул на толпу, Алкуин – на графа. Его удивляло, как легко калека управляется при помощи животных. Вдруг он понял, что все ждут от него каких-то слов.
– Прежде всего, нужно убедиться, что эта девушка – именно та, кем кажется, – неожиданно подал голос Корне. – Конечно, присутствующие здесь ее опознали, но видели ли ее родственники? Да и сама она подтвердила это или нет?
– Ради Бога, думайте, о чем говорите! – не выдержал Уилфред. – Как она может что-то подтвердить, если она без сознания? Ее мачеха Рутгарда ждет в соседнем зале, но новость так поразила ее, что она должна немного успокоиться. А отца ее мы уже сами давно ищем.
– Вы имеете в виду Горгиаса, писца? – поинтересовался Алкуин.
– Да. Он исчез пару месяцев назад, и с тех пор никто его не видел.
– Как она? – спросил Исам врача, пришедшего осмотреть девушку.
– Холодная, будто сосулька, но огонь скоро оживит ее.
Исам взглянул на очаг. Во франкских домах огонь разводили в яме, вырытой в земляном полу, а в этом замке очаг был сделан в стене.
Корне кашлянул. Похоже, здесь никто не собирался обсуждать вопрос о воскрешении.
– Ну что ж, – подал голос мастер, – по-видимому, девушка не погибла во время пожара.
Алкуин поднялся, и его длинная тень скользнула по направлению к Корне.
– Пожалуйста, не торопитесь. Пока доподлинно известно только одно – она жива, а кто именно погиб во время пожара, нам еще предстоит выяснить. Если вы помните, ее родители опознали тело.
– Его нельзя было опознать, Ценон может подтвердить.
Алкуин обратился к врачу, но тот лишь отхлебнул вина и отвернулся. Тогда Алкуин извлек из своих вещей Библию, не спеша раскрыл ее и стал перелистывать, время от времени останавливаясь и читая, а закрыв книгу, устремил взгляд на Корне.
– Я только что молился о душе Терезы в крепостной часовне, куда доставили реликвию из Сессорианской базилики, и мне было видение. Предо мной в облаках возник ангел со сверкающей короной на длинных волосах. Он медленно плыл по воздуху, словно лебедь по озеру, и глаза его излучали вечный покой Всемогущего. Божественный вестник явил мне тело Терезы, объятое пламенем, а рядом, в ослепительном световом вихре, возникла другая Тереза – новая, живая, прекрасная и безгрешная.
– Другая Тереза? Вы хотите сказать, что эта и прежняя – не одна и та же девушка? – с испугом спросил Уилфред.
– И да, и нет. Представьте себе гусеницу, которая сбрасывает несовершенную оболочку и превращается в изумительную бабочку. Гусеница и бабочка – одно и то же существо, но первая ползает, а вторая, родившаяся из первой, взмывает в небеса. Конечно, Тереза умерла, поскольку совершила грех, и тело ее сгорело. Но иногда премудрый Господь, являя чудо своей доброты и милосердия, тем самым указывает нам путь к возрождению и раскаянию. – Алкуин сурово посмотрел на Уилфреда. – Творец мог бы отвернуться от нас и заставить душу Терезы страдать в преисподней, возле мрачных рек Ахерон, Флегетон и Кокит, как называли их греки, искупая свои грехи там, где порочные дочери Сиона пытаются очистить себя перед Господом. Да и зачем Ему быть милосердным, если Его страдания ничему нас не учат?