Сколько ты стоишь?

А как иначе, если хочется броситься на шею, но нельзя?!

— Соскучился, — прошептал Илья и улыбнулся её вспыхнувшим щекам. — Жду вечера. Очень.

— И я… — призналась Варя, опуская голову.

Они разошлись по своим местам, занялись работой, но периодически смотрели друг на друга. И взгляды эти были жаркими, и жадными, и тоскливыми, и требовательными… Они волновали сердце и душу и безбожно отвлекали.

Берестов кому-то звонил, отходил к Юрьевскому, изучал какие-то документы. И Варя тоже старательно занималась проектами, но ни на секунду не забывала об Илье. Он словно всё время присутствовал рядом, провожая взглядом каждое её движение. Даже когда Берестова не было — Варя его чувствовала…

И в один прекрасный момент, возвращаясь из туалета, девушка заметила Илью возле бухгалтерии с каким-то листочком. Он поднял голову, увидел Варю — и застыл.

Она никогда не думала, что так бывает. Когда люди смотрят — и понимают мысли друг друга. Когда воздух вокруг дрожит от напряжения и кажется густым, словно это не воздух, а мёд. И всё готов отдать, лишь бы… прикоснуться…

Илья сильнее сжал челюсти, сложил листочек и засунул его в карман рубашки, а затем подошёл к Варе и взял её за руку.

— Пойдём, — сказал он, и голос звучал глухо.

Впрочем, она понимала почему. Сама Варя вообще не могла говорить.

Неподалёку располагался вход на служебную лестницу, соединяющую их этаж с верхним и нижним. Раньше там была курилка, и можно было спуститься или подняться на другой этаж, но теперь всё перекрыли и запретили из-за пожарной безопасности. Однако саму дверь почему-то не закрыли, и Варя знала, что некоторые сотрудники иногда ходят туда покурить, несмотря на запрет, или просто пообщаться.

Они с Ильёй вышли на служебную лестницу и спустились на пролёт ниже, туда, где было маленькое окно с широким подоконником. Варя, увидев этот подоконник, задрожала от предвкушения. И сама села туда, едва они дошли до него.

— Варежка… — с нетерпением почти прорычал Илья, целуя её губы и лаская призывно раскрытые бёдра. — Я так соскучился… Я напугаю тебя сейчас…

— Не напугаешь…

Варя понимала, почему он медлил. Она сегодня была в юбке, как тогда. Пусть в другой юбке, но… в юбке. Её нужно задрать. Тоже как тогда.

Варя улыбнулась и сделала это сама, заткнув подол за пояс, чтобы Илье было удобнее. Сняла трусики и положила их на подоконник рядом с собой, а потом схватила Берестова за руку и прижала его ладонь между своих ног.

— Какая ты нежная… — прошептал Илья и провёл пальцем по складочкам. — Но я не хочу так… Сиди, Варежка.

Варя охнула, когда Берестов опустился на колено и начал ласкать её языком между ног, то играя с клитором, то погружаясь во влажную глубину лона.

— Ты это… так любишь… — всхлипнула Варя, откидываясь назад и сильнее разводя бёдра.

— Только с тобой, Варежка… — сказал Илья, и от его дыхания, коснувшегося самого чувствительного местечка на теле, она чуть не кончила. Схватила Берестова за волосы на затылке и прижала его голову к себе плотнее, почти мечтая насадиться на жаркий и требовательный язык…

А Илья целовал, и лизал, и посасывал, и покусывал, и Варя стонала всё громче и громче, уже не заботясь, может их кто-нибудь услышать или нет. Плевать…

Зубы, сжавшие её бугорок почти до боли, и ласковый язык, превращающий эту боль в желанную, и требовательные пальцы, не оставившие ни малейшего шанса на спасение…

Мир вокруг вспыхнул, цвета стали необычайно яркими, а тело — расслабленным. На лбу выступила испарина, и девушка разжала руки, позволяя Илье встать.

Грудь его тяжело вздымалась, и смотрел он на Варю глазами, полными страсти и желания.

— Иди ко мне, — прошептала она, удивляясь, как смогла говорить, и призывно провела пальцем по лону — чтобы не сомневался, не передумал.

Берестов достал из кармана презерватив, нетерпеливо спустил штаны и бельё, разорвал упаковку.

— Подготовился…

— Молчи, Варежка… А то я сейчас взорвусь… — прохрипел он, растягивая тонкий латекс по возбуждённому до предела члену, и Варя улыбнулась. Оказывается, когда тебя так хотят — это приятно…

Он ворвался в её тело одним движением и тут же остановился.

— Не больно?

— Нет…

Какое-то время Илья пытался не спешить, Варя чувствовала. Он ласкал её бёдра и грудь, нежно целовал губы, но, когда она обняла Берестова ногами и впилась пальцами ему в спину, — не выдержал и сорвался на бешеный темп.

В этот момент Варе почудилось, что наверху, над ними с Ильёй, кто-то открыл дверь. Мелькнула тень, расплывчатая из-за слёз, дрожащих на ресницах, а потом Варя моргнула — и всё исчезло. Показалось?..

Но думать об этом она не могла. Только сильнее впилась ногтями в спину Берестова, ощущая его резкие движения внутри себя….

И звёзды взрывались в глазах… И между ног всё уже горело… И хотелось кричать, но подсознание предупреждало: нельзя, и Варя только стонала, закатывая глаза от наслаждения…

…И это самое наслаждение накрыло их с головой одновременно, отрезав от мира вместе со всеми его трудностями. Оно оставило позади и их собственные проблемы, на несколько мгновений подарив иллюзию, что всё хорошо.

Пока это действительно была лишь иллюзия.






50





* * *




За свой уже почти пятнадцатилетний трудовой стаж Илья никогда в жизни не занимался сексом на работе. И скажи ему кто-то полгода назад, что он будет, теряя голову, любить девушку на служебной лестнице, Берестов заржал бы, как конь. Зачем рисковать, если можно подождать до вечера?

Вот только с Варей это бесполезно. Конечно, Илья его всё равно ждал — чтобы просто поцеловать и обнять. Но везти её в любом случае некуда.

Видимо, поэтому Берестова и сорвало. От безнадёжности. Ну и от любви, конечно.

А презерватив он захватил с собой утром как-то спонтанно. Подумал: а вдруг? И усмехнулся собственным мыслям.

До конца дня работалось ещё хуже, чем раньше. Они с Варей постоянно многозначительно пересматривались и смеялись, когда случайно встречались взглядами.

Теперь Илья понял, почему его бывший начальник никогда не брал на работу семейные пары. Он об этом раньше не задумывался, а тут как-то резко осознал. Невозможно же работать!

Но была и ещё одна причина, по которой Берестову плохо работалось, и он решил сходить с этой причиной к Юрьевскому.

— Слушай, Максим, — сказал Илья, ближе к вечеру заходя в кабинет генерального. Они с Юрьевским перешли на «ты» после того случая, когда Берестов набухался и не пришёл в офис, и работать стало как-то веселее. — Я, конечно, всё понимаю, но ещё немного — и лопну.

— От любопытства? — фыркнул генеральный.

— Нет. Это ты у нас от любопытства можешь лопнуть, а я — только от работы. Невозможно впихнуть невпихуемое!

— Так-так. И что ты предлагаешь?

— Выдели кого-нибудь, кто будет хотя бы тупую работу за меня делать. Договоры типовые составлять, документацию вести и сортировать. А то невозможно. Я два дня в неделю трачу на эту рутину, в результате остальное стоит на месте.

— Я понял, — кивнул Юрьевский. — Какие-нибудь требования будут?

— Только наличие мозга и рук, — фыркнул Берестов. — Всё остальное я в процессе силой пришью.

— Хорошо. Будет тебе помощник.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Илья и вышел из кабинета.





* * *




Сразу после Берестова к Максиму зашёл грустный-прегрустный Сергей Мишин. Плюхнулся на стул и не менее грустно вздохнул.

— Ты чего такой траурный? — поинтересовался Юрьевский, с любопытством глядя на креативного директора и по совместительству друга.

Мишин ещё раз вздохнул.

— Эх, Макс… Жалко, что ты больше не куришь.

— Чего это? — изумился генеральный.

— Да так… Ты давно порнуху смотрел?

Юрьевский изумился ещё больше.

— Ну у тебя и вопросики…

За неимением сигарет Сергей принялся грызть карандаш. Максим, нахмурившись, отобрал у него письменную принадлежность и пробурчал:

— Если ты сейчас же не расскажешь, в чём дело, я тебя тресну.