Сказки и истории
Часть 6 из 24 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Он слез со своей картонки, быстро перетащил ее ближе к краю колодца и предложил:
– Вставай рядом. Я скоро закончу, у меня уже почти пятьсот крон. Люди очень добры сегодня. Даже вот картонку мне принесли и велели стоять только на ней.
Зубная фея покосилась на его босые ноги. С ее точки зрения, такое было слишком даже для «живой статуи», но зеваки, видимо, воспринимали это как часть костюма или вовсе не замечали. Она пожала плечами и принялась расставлять свою стремянку. Ангел с интересом смотрел на ее приготовления.
– А зачем тебе стремянка? – спросил он.
– А как я, по-твоему, на двухъярусные кровати залезаю? – отозвалась она. – Думаешь, эти крылья поднимут такую корову? – Она взмахнула слюдяными крылышками, подпрыгнула, как неловкая балерина, и грузно приземлилась на мостовую.
– Ты совсем не корова, – быстро сказал Ангел. – И выглядишь как настоящая фея. Смотри, к тебе дети бегут.
В ноябре темнеет рано, а на закате теплый день стремительно превращается в холодный вечер, поэтому когда колодец совсем накрыла тень дома через улицу, они решили, что на сегодня хватит. Миска Ангела была полна с горкой, еще и пришлось собирать то, что упало на мостовую. У феи тоже оказался удачный день. Похоже, рядом с Ангелом люди в самом деле становились щедрее, чем обычно. К вечеру фея сменила гнев на милость. Она сложила стремянку, пересыпала монеты в карманы пальто и, глядя на босые ноги ангела, спросила:
– Ты не замерз? Выпить чего-нибудь горячего не хочешь?
– Спасибо тебе, но нет, – отозвался он, стараясь не расплескать свою миску. – Как только я уйду отсюда, я перестану быть виден. Так что никто мне ничего горячего не продаст. Да и мне бы поскорее к моему человеку вернуться. Как бы он там в грех уныния не впал, мне же отвечать потом.
Фея на мгновение задумалась.
– Ну-ка, – сказала она, – пройдись до конца улицы. Хочу кое-что проверить.
Ангел послушно кивнул и пошел. Прохожие огибали его, кое-кто оборачивался, кое-кто даже показывал пальцем. Фея быстро нагнала его и забрала из рук миску с деньгами. И тут же какой-то толстяк, обходя ее, шагнул прямо в ангела, прошел насквозь, только слегка запнулся, но решил, что все-таки задел девушку в костюме феи, буркнул извинения и поспешно ушел вперед.
– Все ясно, – сказала фея. – А я-то думала, что это оттого, что я день среди людей простою.
– Объясни? – попросил ангел. Его совершенно не беспокоило, что сквозь него шли люди, но фее совсем не нравилось это зрелище, и она потянула его за рукав сорочки обратно к колодцу.
– Меня тоже люди видят после того, как я тут день проторчу, – пояснила она. – Можно даже зайти в магазин и купить шоколадку. И даже съесть ее по дороге домой. И я думала, что это из-за того, что я тут стояла у всех на виду. Что это все потому, что я хотела быть увиденной и собрать монеток. Что я на это время как бы густею, а потом оно проходит, и меня снова никто не видит, и можно работать. А дело, оказывается, в том, что деньги в руках.
Ангел слушал ее с большим интересом.
– А когда ты монетки под подушки кладешь, у тебя разве нет денег в руках?
– Ну, видно, это другое. Это, наверное, работа, и тогда деньги – часть работы. Я же их дома в схрон кладу. Они там как новенькие становятся, а если подольше подержать, так даже чеканка меняется.
– А как ты раньше…
– А раньше кладов было полно, – отрезала фея. – А теперь все перекопали, поди найди хоть монетку, как мне работать-то? Они думают, у меня кроны на деревьях растут… Тут другое интересно. Как меня угораздило выбрать именно это место? И как сюда принесло тебя?
Она сунула ангелу его миску и тщательно оглядела тот пятачок, на котором они стояли. Даже обошла вокруг колодца. Но ничего необыкновенного не обнаружила. Обычная кладка, серые плиты облицовки, сбоку – остатки ворота, сверху – тяжеленная каменная крышка.
– Меня, пожалуй, именно принесло, – сказал ангел. – Как будто притянуло. Я же совсем не знал, что делать, мой и так недоедает, а тут еще и пропажа… Я думал к Тынской Святой деве зайти, может, осенит. А у ратуши ангел стоит, ну, в смысле, такой, не настоящий. И я подумал: вот бы меня было видно, как всех остальных людей, я бы мигом набрал хоть сколько, а потом подсунул бы моему как-нибудь, в ящик стола или в старый кошелек, или просто на улице бы подкинул монетку под ноги. На пятьдесят крон кое-где и пообедать можно.
– Ну, ясно, – перебила его фея. – А потом ноги сами сюда вынесли. А миску где взял?
– Да она прямо тут, на крышке стояла. Я подумал – вот как удачно, потом верну.
– Понятно.
Свою керамическую кружку фея точно так же нашла на каменной крышке колодца. Потом, после первого денежного дня, она зашла в лавку напротив и купила другую, а ту, с которой стояла, вернула на колодец. Может быть, все дело в колодце?
– Послушай, может быть, все дело в колодце?
Ангел с сомнением посмотрел на проржавевший ворот.
– Ну, может быть… Я действительно немного необычно себя здесь чувствую.
– Тогда ты, может, что-нибудь разузнаешь? По своим… ну, каналам? Интересно же, что это такое за место. Сможешь? Мне-то спросить вовсе не у кого.
– Я попробую, – кивнул ангел. – Спрос – не грех. Приходи сюда в следующее воскресенье. Придешь?
– Приду. Но лучше… Давай у ратуши, а то тут опять работать придется. И слушай, надень что-нибудь на ноги. Я понимаю, что тебе не холодно, но я просто не могу на это смотреть.
К ратуши ангел явился в белых шерстяных носках с узором, отдаленно похожим на меандр.
– Святая Пятница связала, – похвастался он. – Правда, красивые?
– Ты пошел к святой Пятнице, чтобы она связала тебе носки? – изумилась Зубная фея.
– Ну да, ты же просила, – кивнул ангел. – Но сначала – к Яну Непомуку. Он про Прагу все знает. И даже ему пришлось поспрашивать, представляешь?
Фея азартно закивала и потянула ангела сесть на крохотную приступку у двери на фасаде Орлоя.
– Здесь сквозь нас точно никто ходить не будет, – пояснила она.
Перед самой башней, как обычно, стояла толпа, глазеющая на волшебные астрономические часы, но у самой стены действительно не было ни одного человека.
– Рассказывай, рассказывай!
Ангел важно оправил оборки на своей ночнушке и рассказал.
Что в далекие, очень далекие времена, когда никакого храма Марии пред Тыном еще не было, на месте Староместской площади уже была рыночная площадь. И, как все рыночные площади на свете, она имела свой колодец – вот этот самый старый колодец, заложенный камнем. И про этот колодец ходили всяки слухи, которые ангел повторять не берется. Известно, что в каждом колодце живет колодезник, но этот был так глубок, что его считали домом какого-то настоящего чудовища.
И так случилось, что одной теплой летней ночью некий ученик чародея, которых в Праге всегда было предостаточно, взялся вызвать это чудовище из колодца. Зачем именно он это делал, осталось неизвестным – то ли на спор, то ли для какой-то своей ужасной надобности. Важно не это, а то, что у него получилось. Правда, так и не ясно, что именно. Кого-то он, несомненно, вызвал, но, как гласит легенда, неизвестный демон не стал подчиняться ученику, хотя напугал его своим видом до седины и полной потери чувств. Когда юноша пришел в себя, уже светало, а чудовище исчезло. Ученику еще хватило совести и разума, чтобы позвать мастера, вдвоем они закрыли злосчастную пентаграмму до того, как на площади появились первые торговцы. Ученик клялся, что только и успел произнести слово «хочу», как демон с огненным телом и налитыми кровью глазами двинулся на него, хрипя и завывая, после чего молодой человек ничего не помнил. Цел остался, и слава богу.
– Зато за колодцем после этого стали замечать нечто странное, – продолжал ангел. – Те, кто пил его воду и часто бывал рядом, начинали испытывать ужасное, непереносимое томление. Другими словами, они начинали хотеть сами не зная чего. И когда рядом начали строить первый храм, тогда еще романскую базилику, колодец запечатали и закрыли, а неподалеку вырыли новый. Вот так. Теперь хотя бы понятно, почему мне было так странно рядом с ним.
– Ты начинал хотеть сам не зная чего? – догадалась фея. Ей было немножко неловко – она-то очень хорошо знала, чего хотела после каждого дня работы «статуей». Сладкого. Противилась этому желанию, как могла, но все равно покупала себе несколько шоколадок и съедала в один присест.
– Я вообще начал хотеть, – ответил ангел. – А как ты понимаешь, нам это вовсе не свойственно. Я тогда очень растерялся и на всякий случай начал хотеть чего-нибудь кому-нибудь другому, вот денег, например, – и мне быстро полегчало.
– Понятно, – сказала фея. – Как-то хреново они закрыли эту свою пентаграмму, раз нас туда по-прежнему притягивает. Я вообще-то наврала тебе насчет кладов. Их не так много, как раньше, но все-таки есть. В стенах, в подвалах, во всяких дырах, в тех же колодцах. Просто… иногда хочется показаться людям на глаза. Конечно, они считают, что я – просто тетка в костюме, но хоть так. Да и монетки получать весело…
Ангел как-то рассеянно кивнул, глядя в сторону. Фея посмотрела через площадь и в начале улицы, ведущей прочь, как раз там, где чуть сбоку от домов находился их колодец, увидела плотную толпу, еще более плотную, чем перед астрономическими часами.
– Что там такое, а? – сердито сказала она и решительно поднялась. – А ну, пошли, посмотрим.
Толпа хохотала, хлопала в ладоши и щелкала фотоаппаратами. Время от времени из толпы выскакивал ребенок, подбегал к «живой статуе» у колодца и дергал за хвост или один из многочисленных «наростов» вдоль спины. Человек в костюме комично выл и подпрыгивал. На крышке колодца уже красовалась кучка монеток, она быстро росла.
Надо сказать, что костюм действительно был очень хорош. Что-то среднее между плюшевым драконом и инопланетным чудовищем, с огромной головой, мягким гребнем из разнообразных отростков вдоль всего хребта и длинным хвостом, который извивался и выгибался неведомым образом. У лопаток виднелись крошечные прозрачные крылышки. Глаза сверкали множеством фасеток. Усов на печальной морде было столько, что они напоминали пучки травы. Шкура у него была бирюзово-зеленой, а отростки – всех цветов радуги.
Фея шагнула ближе. Плюшевая «шкура» висела на чудовище неопрятными складками, на морде было множество морщин, разноцветные отростки вдоль спины висели, как плети плакучей ивы. В крылышках было полно дыр, они напоминали витражные окошки, в которых выбили половину стекол.
– Так-так, – сказала Зубная фея. – Вот только этого нам и не хватало.
Она протянула руку и решительно дернула за самый длинный ус. Чудовище взвыло и закрыло маленькими лапами морду.
– Ты что, ему же больно! – ринулся на помощь ангел.
Он тут же начал быстро ощупывать шкуру странного существа, дотрагиваясь до самых разных мест и приговаривая: «Больше не боли, и тут больше не боли…»
– У-уууы, – жалобно сказало чудовище.
Ангел растерянно обернулся к фее.
– Он хочет… домой. Ужасно, ужасно хочет домой. Может, мне за святым Георгием сходить?
Приморские сказки
Уговорщик Зоран
У нас в Хорватии полно настоящих колдунов, потому что земля такая, на нее только глянуть – и сразу понятно, что полно колдунов. Думаете, нет? А вы посмотрите на любой остров, он же зеленый от макушки до самых корней – как там деревья растут? Сам остров – скала скалой, вода вокруг соленая, дождь может запросто мимо пройти, ни ручейка, ни источника, а деревьев столько, что на рай хватит и еще останется. Да ладно острова, вы на поля посмотрите, они же из каменной гальки. А растет все, что хочешь, и кусты, и деревья, и перцы с помидорами. Нет, нам без колдунов никак нельзя.
Как определить, настоящий колдун перед тобой или нет? Да очень просто: если его перед тобой нет, он и есть настоящий. Потому что у нас так заведено: как только колдун в силу входит, так больше его самого никто и не видит, а что жив – знают по делам.
В нашем Сегете теперь уже два настоящих колдуна. Потому что Зоран Младший (есть ведь еще Зоран Старший, но лет сто уже никто не может сказать с точностью, жив он или мертв, так что все считают, что жив, кто их знает, этих смотрителей пресной воды, а ну как обидится, и что тогда), тот самый Зоран, который поссорил всех людей Хорватии с ящерицами, прошлым летом уволился с облачной фермы, а после этого его больше никто не видел.
Облачная ферма – это, понятное дело, ферма, где выращивают облака. Вырастить облако довольно просто, берешь подходящее поле на подходящем склоне холма, копишь там туман поутру – вот тебе и облако. А вот вырастить именно такое облако, которое тебе заказали, да еще и отогнать его в срок на поле заказчика, да чтобы ни капли не пролилось мимо – вот тут нужна ловкость, и абы кого в работники на облачные фермы не берут. Но, как было уже сказано, дед Зорана числился в смотрителях пресной воды, причем никто не слыхал, чтобы за последние двести лет этот пост кому-то передавали. А такие вещи всегда проступают через поколение, это всем известно.
Так что когда пять лет назад Зоран пришел на ферму, его сразу взяли.
– Вставай рядом. Я скоро закончу, у меня уже почти пятьсот крон. Люди очень добры сегодня. Даже вот картонку мне принесли и велели стоять только на ней.
Зубная фея покосилась на его босые ноги. С ее точки зрения, такое было слишком даже для «живой статуи», но зеваки, видимо, воспринимали это как часть костюма или вовсе не замечали. Она пожала плечами и принялась расставлять свою стремянку. Ангел с интересом смотрел на ее приготовления.
– А зачем тебе стремянка? – спросил он.
– А как я, по-твоему, на двухъярусные кровати залезаю? – отозвалась она. – Думаешь, эти крылья поднимут такую корову? – Она взмахнула слюдяными крылышками, подпрыгнула, как неловкая балерина, и грузно приземлилась на мостовую.
– Ты совсем не корова, – быстро сказал Ангел. – И выглядишь как настоящая фея. Смотри, к тебе дети бегут.
В ноябре темнеет рано, а на закате теплый день стремительно превращается в холодный вечер, поэтому когда колодец совсем накрыла тень дома через улицу, они решили, что на сегодня хватит. Миска Ангела была полна с горкой, еще и пришлось собирать то, что упало на мостовую. У феи тоже оказался удачный день. Похоже, рядом с Ангелом люди в самом деле становились щедрее, чем обычно. К вечеру фея сменила гнев на милость. Она сложила стремянку, пересыпала монеты в карманы пальто и, глядя на босые ноги ангела, спросила:
– Ты не замерз? Выпить чего-нибудь горячего не хочешь?
– Спасибо тебе, но нет, – отозвался он, стараясь не расплескать свою миску. – Как только я уйду отсюда, я перестану быть виден. Так что никто мне ничего горячего не продаст. Да и мне бы поскорее к моему человеку вернуться. Как бы он там в грех уныния не впал, мне же отвечать потом.
Фея на мгновение задумалась.
– Ну-ка, – сказала она, – пройдись до конца улицы. Хочу кое-что проверить.
Ангел послушно кивнул и пошел. Прохожие огибали его, кое-кто оборачивался, кое-кто даже показывал пальцем. Фея быстро нагнала его и забрала из рук миску с деньгами. И тут же какой-то толстяк, обходя ее, шагнул прямо в ангела, прошел насквозь, только слегка запнулся, но решил, что все-таки задел девушку в костюме феи, буркнул извинения и поспешно ушел вперед.
– Все ясно, – сказала фея. – А я-то думала, что это оттого, что я день среди людей простою.
– Объясни? – попросил ангел. Его совершенно не беспокоило, что сквозь него шли люди, но фее совсем не нравилось это зрелище, и она потянула его за рукав сорочки обратно к колодцу.
– Меня тоже люди видят после того, как я тут день проторчу, – пояснила она. – Можно даже зайти в магазин и купить шоколадку. И даже съесть ее по дороге домой. И я думала, что это из-за того, что я тут стояла у всех на виду. Что это все потому, что я хотела быть увиденной и собрать монеток. Что я на это время как бы густею, а потом оно проходит, и меня снова никто не видит, и можно работать. А дело, оказывается, в том, что деньги в руках.
Ангел слушал ее с большим интересом.
– А когда ты монетки под подушки кладешь, у тебя разве нет денег в руках?
– Ну, видно, это другое. Это, наверное, работа, и тогда деньги – часть работы. Я же их дома в схрон кладу. Они там как новенькие становятся, а если подольше подержать, так даже чеканка меняется.
– А как ты раньше…
– А раньше кладов было полно, – отрезала фея. – А теперь все перекопали, поди найди хоть монетку, как мне работать-то? Они думают, у меня кроны на деревьях растут… Тут другое интересно. Как меня угораздило выбрать именно это место? И как сюда принесло тебя?
Она сунула ангелу его миску и тщательно оглядела тот пятачок, на котором они стояли. Даже обошла вокруг колодца. Но ничего необыкновенного не обнаружила. Обычная кладка, серые плиты облицовки, сбоку – остатки ворота, сверху – тяжеленная каменная крышка.
– Меня, пожалуй, именно принесло, – сказал ангел. – Как будто притянуло. Я же совсем не знал, что делать, мой и так недоедает, а тут еще и пропажа… Я думал к Тынской Святой деве зайти, может, осенит. А у ратуши ангел стоит, ну, в смысле, такой, не настоящий. И я подумал: вот бы меня было видно, как всех остальных людей, я бы мигом набрал хоть сколько, а потом подсунул бы моему как-нибудь, в ящик стола или в старый кошелек, или просто на улице бы подкинул монетку под ноги. На пятьдесят крон кое-где и пообедать можно.
– Ну, ясно, – перебила его фея. – А потом ноги сами сюда вынесли. А миску где взял?
– Да она прямо тут, на крышке стояла. Я подумал – вот как удачно, потом верну.
– Понятно.
Свою керамическую кружку фея точно так же нашла на каменной крышке колодца. Потом, после первого денежного дня, она зашла в лавку напротив и купила другую, а ту, с которой стояла, вернула на колодец. Может быть, все дело в колодце?
– Послушай, может быть, все дело в колодце?
Ангел с сомнением посмотрел на проржавевший ворот.
– Ну, может быть… Я действительно немного необычно себя здесь чувствую.
– Тогда ты, может, что-нибудь разузнаешь? По своим… ну, каналам? Интересно же, что это такое за место. Сможешь? Мне-то спросить вовсе не у кого.
– Я попробую, – кивнул ангел. – Спрос – не грех. Приходи сюда в следующее воскресенье. Придешь?
– Приду. Но лучше… Давай у ратуши, а то тут опять работать придется. И слушай, надень что-нибудь на ноги. Я понимаю, что тебе не холодно, но я просто не могу на это смотреть.
К ратуши ангел явился в белых шерстяных носках с узором, отдаленно похожим на меандр.
– Святая Пятница связала, – похвастался он. – Правда, красивые?
– Ты пошел к святой Пятнице, чтобы она связала тебе носки? – изумилась Зубная фея.
– Ну да, ты же просила, – кивнул ангел. – Но сначала – к Яну Непомуку. Он про Прагу все знает. И даже ему пришлось поспрашивать, представляешь?
Фея азартно закивала и потянула ангела сесть на крохотную приступку у двери на фасаде Орлоя.
– Здесь сквозь нас точно никто ходить не будет, – пояснила она.
Перед самой башней, как обычно, стояла толпа, глазеющая на волшебные астрономические часы, но у самой стены действительно не было ни одного человека.
– Рассказывай, рассказывай!
Ангел важно оправил оборки на своей ночнушке и рассказал.
Что в далекие, очень далекие времена, когда никакого храма Марии пред Тыном еще не было, на месте Староместской площади уже была рыночная площадь. И, как все рыночные площади на свете, она имела свой колодец – вот этот самый старый колодец, заложенный камнем. И про этот колодец ходили всяки слухи, которые ангел повторять не берется. Известно, что в каждом колодце живет колодезник, но этот был так глубок, что его считали домом какого-то настоящего чудовища.
И так случилось, что одной теплой летней ночью некий ученик чародея, которых в Праге всегда было предостаточно, взялся вызвать это чудовище из колодца. Зачем именно он это делал, осталось неизвестным – то ли на спор, то ли для какой-то своей ужасной надобности. Важно не это, а то, что у него получилось. Правда, так и не ясно, что именно. Кого-то он, несомненно, вызвал, но, как гласит легенда, неизвестный демон не стал подчиняться ученику, хотя напугал его своим видом до седины и полной потери чувств. Когда юноша пришел в себя, уже светало, а чудовище исчезло. Ученику еще хватило совести и разума, чтобы позвать мастера, вдвоем они закрыли злосчастную пентаграмму до того, как на площади появились первые торговцы. Ученик клялся, что только и успел произнести слово «хочу», как демон с огненным телом и налитыми кровью глазами двинулся на него, хрипя и завывая, после чего молодой человек ничего не помнил. Цел остался, и слава богу.
– Зато за колодцем после этого стали замечать нечто странное, – продолжал ангел. – Те, кто пил его воду и часто бывал рядом, начинали испытывать ужасное, непереносимое томление. Другими словами, они начинали хотеть сами не зная чего. И когда рядом начали строить первый храм, тогда еще романскую базилику, колодец запечатали и закрыли, а неподалеку вырыли новый. Вот так. Теперь хотя бы понятно, почему мне было так странно рядом с ним.
– Ты начинал хотеть сам не зная чего? – догадалась фея. Ей было немножко неловко – она-то очень хорошо знала, чего хотела после каждого дня работы «статуей». Сладкого. Противилась этому желанию, как могла, но все равно покупала себе несколько шоколадок и съедала в один присест.
– Я вообще начал хотеть, – ответил ангел. – А как ты понимаешь, нам это вовсе не свойственно. Я тогда очень растерялся и на всякий случай начал хотеть чего-нибудь кому-нибудь другому, вот денег, например, – и мне быстро полегчало.
– Понятно, – сказала фея. – Как-то хреново они закрыли эту свою пентаграмму, раз нас туда по-прежнему притягивает. Я вообще-то наврала тебе насчет кладов. Их не так много, как раньше, но все-таки есть. В стенах, в подвалах, во всяких дырах, в тех же колодцах. Просто… иногда хочется показаться людям на глаза. Конечно, они считают, что я – просто тетка в костюме, но хоть так. Да и монетки получать весело…
Ангел как-то рассеянно кивнул, глядя в сторону. Фея посмотрела через площадь и в начале улицы, ведущей прочь, как раз там, где чуть сбоку от домов находился их колодец, увидела плотную толпу, еще более плотную, чем перед астрономическими часами.
– Что там такое, а? – сердито сказала она и решительно поднялась. – А ну, пошли, посмотрим.
Толпа хохотала, хлопала в ладоши и щелкала фотоаппаратами. Время от времени из толпы выскакивал ребенок, подбегал к «живой статуе» у колодца и дергал за хвост или один из многочисленных «наростов» вдоль спины. Человек в костюме комично выл и подпрыгивал. На крышке колодца уже красовалась кучка монеток, она быстро росла.
Надо сказать, что костюм действительно был очень хорош. Что-то среднее между плюшевым драконом и инопланетным чудовищем, с огромной головой, мягким гребнем из разнообразных отростков вдоль всего хребта и длинным хвостом, который извивался и выгибался неведомым образом. У лопаток виднелись крошечные прозрачные крылышки. Глаза сверкали множеством фасеток. Усов на печальной морде было столько, что они напоминали пучки травы. Шкура у него была бирюзово-зеленой, а отростки – всех цветов радуги.
Фея шагнула ближе. Плюшевая «шкура» висела на чудовище неопрятными складками, на морде было множество морщин, разноцветные отростки вдоль спины висели, как плети плакучей ивы. В крылышках было полно дыр, они напоминали витражные окошки, в которых выбили половину стекол.
– Так-так, – сказала Зубная фея. – Вот только этого нам и не хватало.
Она протянула руку и решительно дернула за самый длинный ус. Чудовище взвыло и закрыло маленькими лапами морду.
– Ты что, ему же больно! – ринулся на помощь ангел.
Он тут же начал быстро ощупывать шкуру странного существа, дотрагиваясь до самых разных мест и приговаривая: «Больше не боли, и тут больше не боли…»
– У-уууы, – жалобно сказало чудовище.
Ангел растерянно обернулся к фее.
– Он хочет… домой. Ужасно, ужасно хочет домой. Может, мне за святым Георгием сходить?
Приморские сказки
Уговорщик Зоран
У нас в Хорватии полно настоящих колдунов, потому что земля такая, на нее только глянуть – и сразу понятно, что полно колдунов. Думаете, нет? А вы посмотрите на любой остров, он же зеленый от макушки до самых корней – как там деревья растут? Сам остров – скала скалой, вода вокруг соленая, дождь может запросто мимо пройти, ни ручейка, ни источника, а деревьев столько, что на рай хватит и еще останется. Да ладно острова, вы на поля посмотрите, они же из каменной гальки. А растет все, что хочешь, и кусты, и деревья, и перцы с помидорами. Нет, нам без колдунов никак нельзя.
Как определить, настоящий колдун перед тобой или нет? Да очень просто: если его перед тобой нет, он и есть настоящий. Потому что у нас так заведено: как только колдун в силу входит, так больше его самого никто и не видит, а что жив – знают по делам.
В нашем Сегете теперь уже два настоящих колдуна. Потому что Зоран Младший (есть ведь еще Зоран Старший, но лет сто уже никто не может сказать с точностью, жив он или мертв, так что все считают, что жив, кто их знает, этих смотрителей пресной воды, а ну как обидится, и что тогда), тот самый Зоран, который поссорил всех людей Хорватии с ящерицами, прошлым летом уволился с облачной фермы, а после этого его больше никто не видел.
Облачная ферма – это, понятное дело, ферма, где выращивают облака. Вырастить облако довольно просто, берешь подходящее поле на подходящем склоне холма, копишь там туман поутру – вот тебе и облако. А вот вырастить именно такое облако, которое тебе заказали, да еще и отогнать его в срок на поле заказчика, да чтобы ни капли не пролилось мимо – вот тут нужна ловкость, и абы кого в работники на облачные фермы не берут. Но, как было уже сказано, дед Зорана числился в смотрителях пресной воды, причем никто не слыхал, чтобы за последние двести лет этот пост кому-то передавали. А такие вещи всегда проступают через поколение, это всем известно.
Так что когда пять лет назад Зоран пришел на ферму, его сразу взяли.