Скажи мне, где я

– Несмотря на то что за нами, скорее всего, следят, – тихо продолжаю я прерванный разговор, – ты все же отправился в библиотеку. И теперь пытаешься любым способом скрыть от меня, что ты там выяснил, разве что не танцуешь с тюленем на голове, чтобы меня отвлечь.

Услышав про тюленя, он поднимает брови, как будто не понимает, как мне такое в голову приходит.

– Мне все равно, умираешь ты от голода или нет, но не говори, что это неважно, если это на самом деле важно. А это явно важно.

Эш вздыхает.

– Я ничего от тебя не скрываю, – осторожно говорит он. – Просто я получил только часть сообщения и пока точно не знаю, что это означает.

Смотрю на него исподлобья.

– В каком смысле только часть?

Эш откидывается на спинку стула. Быстро осматривает других посетителей, но, судя по выражению лица, не замечает ничего подозрительного.

– Эти шифры работают так, что ты видишь только последнее сообщение, но мог пропустить предшествовавший этому длинный разговор. Без контекста сообщение иногда трудно интерпретировать.

– Так, теперь я действительно нервничаю, – нахмурившись, говорю я. – Ты никогда не пытаешься в чем-то разобраться.

Он колеблется, но не отрицает этого. Официант ставит перед нами еду и напитки.

Когда мы снова остаемся наедине, Эш потягивает кофе и рассматривает меня. Очевидно, выражение моего лица убеждает его, что я не отстану.

Он со вздохом наклоняется вперед.

– В сообщении говорилось: «Гарри мертв, грядет расплата».

Я ожидала какой-нибудь ошеломляющей информации, на обдумывание которой придется затратить немало усилий. Страх и нервозность уступают место недоумению. «Это именно то, чем он не хотел со мной поделиться?»

– Кто такой Гарри?

Эш откидывает волосы назад, хотя они и так лежат идеально, и снова оглядывает посетителей кафе.

– Кузен Брендана. Твой кузен. Не двоюродный брат, а то ли троюродный, то ли еще какой-то дальний родственник. Он был одним из любимцев Джага. Ученики в Академии всегда шутили, что именно из-за Гарри Брендан так лезет из кожи вон, доказывая свое превосходство во всем, поскольку боится, что дед вместо него назначит Гарри главой Семьи, – говорит он тихим голосом. Язык его тела ничего не выдает.

Понимаю, что смерть Гарри должна иметь какое-то отношение к нашей нынешней ситуации, но в голову ничего не приходит. Смутная мысль вертится где-то на грани сознания, но мне никак не удается ее ухватить.

Эш неуверенно трет затылок.

– Я не узнал его в лесу. Было темно, а до этого я видел его всего раз в жизни, и тогда у него не было бороды.

Мне как будто дали пощечину. Теперь все стало ясно. Не в силах пошевелиться, неподвижно смотрю Эшу в лицо.

– Сначала я решил, что ошибся, – продолжает Эш, – что это не мог быть Гарри, потому что Джаг не стал бы посылать его в Америку, чтобы он просто сидел там и ждал… но потом мы нашли дорогой реактивный самолет, указывающий на важного члена Семьи. Опять же если Джаг знает о тебе, он мог предположить, что ты вернешься в Пембрук, и сделал это задание приоритетным.

– О боже, Эш, – шепотом говорю я, с трудом выдавливая из себя слова. – Хочешь сказать… я убила своего кузена? – Пытаюсь бороться с тошнотой, которая накатывает при воспоминании о бездыханном теле, лежащем в луже крови.

– Ты защищалась, Новембер, вот и все, – настойчиво говорит Эш, убеждая меня, что только так нужно воспринимать произошедшее.

Качаю головой, как будто это каким-то образом поможет мне все забыть.

– Может, я и не нарочно его убила, но он все равно мертв… И в этом виновата я.

– Между самообороной и хладнокровным убийством огромная разница, – говорит Эш, но я не могу с ним согласиться, как бы мне этого ни хотелось. – Поверь, Гарри в тот момент делал все возможное, чтобы убить тебя.

Теперь у меня на совести не только смерть Коннера, но еще и Гарри. И что самое ужасное – оба они были моими родственниками.

…Я сижу на заднем крыльце дома и бросаю камушек в банку, которая стоит футах в двадцати от меня. Он задевает ее край и отскакивает обратно на дощатый пол. На улице льет такой сильный дождь, что лес у меня на заднем дворе расплывается в потоках воды, а футболка от влажности липнет к телу.

– Ты уже час этим занимаешься, – говорит папа, открывая фанерную дверь и выходя ко мне на крыльцо. – Что ты делаешь?

– Да вот решила, что стоит заняться чем-нибудь полезным, пока не кончится дождь и я не смогу пойти к Эмили. – Бросаю следующий камушек. Этот метко попадает в банку.

– И ты находишь это занятие полезным? – спрашивает папа.

– Ну да, если собираешься во время обеда в школе запустить кое-кому в суп комок жвачки.

Папа неодобрительно смотрит на меня.

– А что? – говорю я с самым невинным выражением лица, на какое только способна.

– Ты тренируешься, чтобы обрызгать кого-то супом?


– Мэтт Дорси вчера приляпал свою изжеванную жвачку на обложку моего учебника по математике! Гадость!

– Все твои действия имеют определенные последствия, Нова, – говорит папа, а я недовольно вздыхаю, потому что он явно пропустил мимо ушей тот факт, что Мэтт испортил мне учебник. – То, как поступают другие люди, – это их дело, но ты несешь ответственность за каждый свой шаг.

– Ну па-а-ап! Это же просто шутка.

– Хорошо, – отвечает он. – Ну а если я скажу тебе, что при следующем попадании в банку я дам тебе двадцать баксов?

– Правда? – Я сияю от радости.

– Но если промахнешься, – продолжает он, – то не сможешь провести эти выходные с друзьями.

Я не знаю, что на это сказать, и просто сверлю его взглядом.

– Ну что, будешь пробовать? – настаивает он.

Я сомневаюсь, пытаясь оценить, каковы мои шансы. Пока что я попала в цель раз шесть из десяти. Неплохие шансы, но и не самые лучшие.

– Нет, – фыркаю я.

– Почему?

– Потому что это того не стоит…

– Вот именно, – говорит папа, и я смотрю на него, пытаясь понять, какое отношение это имеет к Мэтту и его дурацкой жвачке. – Подумай: как бы ты себя чувствовала, если бы облила его супом и все посмеялись бы над ним?

– Не знаю, – говорю я, потому что действительно уже ни в чем не уверена.

– Ну а как бы ты себя чувствовала, если бы все посмеялись, а он ушел бы домой в слезах? – спрашивает папа, и я округляю глаза.

– Ужасно! Просто ужасно, – смущенно оправдываюсь я. – Это должна была быть всего лишь шутка. Я вовсе не собиралась доводить его до слез…

– Я знаю, что не собиралась, – говорит папа более мягким голосом. – Но когда у человека столько умений, сколько у тебя, Нова, важно применять их мудро и очень осторожно. Неправильное применение может привести к непредвиденным последствиям – последствиям, виновницей которых будешь только ты сама…

Я сжимаю чашку какао, грея о нее руки, и вдруг до меня доходит, что я не обратила внимания на вторую часть полученного Эшем сообщения.

Разглядываю Эша и говорю серьезным тоном:

– Ты сказал, что в сообщении говорилось: «Гарри мертв, грядет расплата». Что значит «расплата» в подобной ситуации? Кто будет расплачиваться?

Эш кивает, как будто его это тоже волнует.

– Именно это я и пытаюсь понять. Есть много способов, которыми Львы могут нанести удар в ответ на убийство близкого члена Семьи.

– Допустим, там, в лесу около моего дома, действительно был Гарри. И допустим, они знают или подозревают, что его убила я. Значит, расплата ждет меня? – Я смотрю Эшу прямо в глаза.

– Подозреваю, что да, – говорит он, и мой страх усиливается.

Мысленно возвращаюсь к Академии и системе наказаний «око за око».

– И какой именно расплаты хотят Львы?

Эш качает головой:

– Будем надеяться, мы этого не узнаем.

Как же хочется, чтобы его надежды оправдались…





Глава пятнадцатая




Когда я отрываю лицо от откинутого сиденья машины, солнце уже встало. Я вытираю рот, радуясь, что не пускала слюни во сне, особенно учитывая, что сидящий за рулем Эш, наверное, уже давно проснулся. Но не думаю, что мы далеко уехали, поскольку проселочная дорога и мелькающие за окном фермы мало чем отличаются от вчерашних.

Волосы и одежда Эша почему-то выглядят чистыми и аккуратными, а вот у меня вид, судя по беглому взгляду в боковое зеркало, прямо скажем, не очень. На щеке вмятина от шва на обивке сиденья.

– Напомни мне никогда не ходить с тобой в поход, – ворчу я, выпрямляя сиденье и убирая одеяло, которое мы вчера купили в супермаркете по дороге из Эдинбурга. – Ты из тех, кто, просыпаясь, таинственным образом выглядит так, будто собрался на выпускной.

Эш улыбается, и в утреннем свете не могу еще раз не отметить, до чего он симпатичный.