Скажи мяу, ведьма, или Дорога проклятых кошек

Лара задумалась.

– Можно мне нож?

– Твоё мясо порезано недостаточно мелко? – с откровенной надменностью спросил Йорг Хольдт.

– Да, недостаточно, – твёрдо сказала она.

– Хансен, принеси её тарелку.

Наблюдая за тем, как канцлер с помощью ножа и вилки режет ей мясо, Лара закусила губу от досады.

– Это, по-твоему, достаточно мелко?

– Мне не видно… – Она приподнялась из-за стола, и её силой усадили обратно.

– Куда рванула, ослица? – одёрнул Хансен.

Посмотрев в его красноватые, как у белого кролика, глаза, Лара выдохнула.

– Спорим, твоя звериная суть – трусливый кролик?

– Странно, что твоя – не ослица, – парировал тот без заминки.

Лара не сомневалась: свою звериную суть он не знает. И вдруг поняла, что, по меньшей мере, девять мужчин в этой комнате знают свою суть. Причём во многом благодаря ей. Она обвела глазами испытателей, стоявших за её креслом, с удовлетворением отмечая на их лицах неприязнь и затаённый ужас.

Лара махнула в их сторону рукой, говоря:

– Откройте окна – душно!

На долю секунды мужчины явно испугались.

«Пойдёте второй партией», – решила она.

– Не открывайте, – велел канцлер, кончив резать мясо. – Хансен, забери.

Когда беловолосый охранник возвращался к ней с тарелкой, Лара поставила ему подножку. Хансен зашатался, тарелка разбилась об пол… Пока все хотя бы на миг отвлеклись на это происшествие, Лара выбросила руку вперёд.

– Ур-рэв-во-дор-куц-та-ин! – сорвалось с её губ раньше, чем она это поняла.

«И к лучшему!»

Часть охранников упала замертво. Вот только канцлер спрятался под стол!

Она быстро повернулась к остальным охранникам. Увидела, что Хансен тоже исчез, а на неё нацелен ряд стволов.

«Ши-ги-шин…» – напомнил мозг.

– Ур-рэв-во… – начали губы.

Стало темно и нечем дышать.

«Они набросили мешок!» – Лара подняла руки, чтобы освободиться.

Но руки грубо завели за спину, и кто-то второй их связал.

– Хватит! – кричала она, топая ногами. – Хватит, я устала!

Тогда её стреножили как кобылу – ровно так же, в четыре руки. Сопротивляясь, Лара потеряла равновесие. Её удержали и толкнули в кресло.

– Ослица, – пробурчал Хансен, сдёргивая с её головы мешок.

Перед Ларой стоял невозмутимый канцлер.

– Это была третья проверка, – сказал он, даже не запыхавшись, – по итогам которой мы приходим к выводу, что твой предел без обморока – это семь человек. Восемь – если выпить кофе.

Лара обессиленно откинула голову на спинку кресла.

«Проверка! Господи…»

– Я хочу, чтобы ты сдох, – простонала она.

– Увы, не все желания сбываются. – Йорг Хольдт направил в её сторону руку. – Ши-рва-ци-ас-воль-он-тэ.


Теперь Лару оставили не только силы, но и стремление сопротивляться. Такого пугающего разногласия между головой и телом она не чувствовала никогда.

«Что он со мной сделал?!»

Лара увидела, как Хансен развязывает ей лодыжки, и совсем растерялась.

– Теперь ты будешь подчиняться моей воле. Целых три часа. – Канцлер с улыбкой показал на стол: – Продолжим сей прекрасный ужин.





Глава 10

Девушка, не остановившая войну




Йорг Хольдт вернулся на место и скомандовал:

– Ешь.

Стоило Хансену развязать ей руки, Лара схватила ложку и накинулась на еду. Пару минут канцлер наблюдал, как она, чуть не плача, давится кусками, и наконец разрешил:

– Можешь есть не спеша. Только сиди спокойно, не колдуй и убери локти со стола. Придётся обучать тебя этикету…

Напряжение в руках уменьшилось, непреодолимое желание бросать в рот любую еду отступило. Лара едва не выкрикнула «спасибо» – еле сдержалась.

В это время Хансен одного за другим пробудил усыплённых охранников с помощью заклинания. Все ушли, и Лара осталась с канцлером наедине.

– Ненавидишь меня? – спросил сталеглазый.

– У меня были причины вас любить? – ответила она, радуясь, что заклятие хотя бы позволяет ей говорить искренне.

– Благодаря мне ты ешь досыта во время войны – не всем выпадает такое счастье.

– Вы задабриваете меня едой?

– Если тебя растила ведьма, тебе, должно быть, неизвестно, что такое голод.

– Бабушка не очень-то баловала вкусными яствами… – начала было Лара, но канцлер её оборвал:

– Не желаю слушать о твоей бабке. Об этом молчи.

Лара ощутила, как неповоротлив стал её язык, и ужаснулась. С трудом преодолев это неприятное чувство, она спросила:

– Вы теперь всегда будете держать меня в оковах заклятий?

– Нет, не всегда. Это неудобно, поскольку ведьма под заклятием становится гораздо слабее. Если, подчинив твою волю или внушив мысль мне подчиняться, я прикажу тебе околдовать делегатов, ты околдуешь не семерых, как по доброй воле, а троих. Поэтому я и пытаюсь склонить тебя на свою сторону по-хорошему.

– Так… это было «по-хорошему»?! – обомлела Лара.

– Что ты знаешь о войне? – не ответив, спросил сталеглазый.

Она натужно вздохнула, напрягая память.

– В Богемии начались преследования протестантов, и те в ответ выбросили из окна двух католиков. Католики остались живы, уверенные, что их спасли ангелы. Протестанты возражали, что их спасла солома.

– Если кратко, то да. Эта война начиналась как религиозная. Но именно она открыла врата ада, – с внезапной печалью сказал канцлер. – Почему не битвы, а разграбление и насилие над мирными жителями стали главным занятием солдат? Потому что солдатам всё равно, кто перед ними – католик или протестант. Они сражаются на стороне того, кто платит, пусть даже это враг. Наёмники готовы на всё, лишь бы безнаказанно убивать, насиловать и грабить. А когда им не платят жалованья, они бесчинствуют ещё больше. Вот почему смертность среди граждан не меньше, чем среди военных. Ты наверняка заметила, что земли Мекленбурга выжжены почти дотла. Население герцогства сократилось в шесть раз: с трёхсот до пятидесяти тысяч. Ростоку повезло немного больше, он долгое время был гарнизоном Валленштейна[10]. Ты пересекла три княжества и должна была видеть сама: от войны пуще других страдают крестьяне. Это у них забирают людей, еду и скот. Всё, что они могут, – это устраивать восстания. Простых горожан расстреливают за отказ накормить и напоить войска, а чем они будут их кормить? Там, где война, свирепствует голод. – Он указал на Лару пальцем. – Ты можешь ускорить заключение мира.

– Вы рассуждаете о голодных людях, сидя за обильным столом, – напомнила Лара.

– Могу себе позволить, я – власть, – ровным голосом ответил канцлер. – Я должен иметь силы, чтобы мудро управлять страной. А вот как тебе кусок в горло лезет? Хорошо ли?

Потрясённая его наглостью, Лара застыла с ложкой в руке.

– Чем скорее ты согласишься мне служить, тем раньше кончится война. Разве ты не желаешь счастья своему народу?

«Ну вот! Теперь я ещё и в народных бедах виновата…»

– Не я затевала войну, – раздражённо бросила Лара. – Это вы – жадные делегаты – никак не можете договориться о разделе территорий. Не смейте стыдить меня за свои ошибки!

– Ох, если бы я расплачивался только за свои ошибки… – отмахнулся канцлер. – Большинство князей – себялюбцы с путаными намерениями, а их представители – блохи с переменчивым мнением. Целых полгода они потратили на то, чтобы решить, кому где сидеть и кому входить в комнаты первым… Каждый посол норовит соблюсти интересы своей страны и посеять раздор между остальными. И таких послов – сто тридцать пять! Скорейшему завершению конгресса помогло бы прекращение огня, но война, как видишь, идёт. И дипломаты, надеясь получить преимущества во время переговоров, этим пользуются. Представляешь, в каких условиях приходится возвращать так называемый мир? Часть соглашений давно подписана, но многие вопросы ещё не решены. Империя уже потеряла Республику Соединённых провинций[11] и теряет Швейцарию, Западную Померанию[12], несколько епископств и городов, в том числе балтийский порт Висмар. Территория – это прежде всего люди. Чем больше территорий империя оставит за собой, тем больше немцев останутся немцами.