Сёстры меча и песни

Никто здесь не был таким, каким казался на первый взгляд.

Ей хотелось расспросить его о Макарии, но над ними, на одной из верхних троп, внезапно раздался глухой удар, а затем стон.

Фелис и Хальцион, подняв глаза, увидели стоящего на коленях Кассиана, которого рвало прямо в карьер.

– Думаю, ты доказала свою теорию, Хальцион, – сказал Фелис нерадостно, как будто не хотел в это верить.

– И что мне с этим делать?

Она почувствовала, как ее собственный желудок сжался от издаваемых Кассианом звуков недомогания. Хальцион отвернулась и сделала еще один глоток воды из кувшина.

– Я пока не знаю, – прошептал Фелис, возвращаясь к работе. – Но мы что-нибудь придумаем.



План Фелиса состоял в том, чтобы Хальцион забирала у стражника свою миску с отравленной кашей, а по пути к столу как можно больше выплескивала через край: это должно было создать видимость, что она поела. После она ставила свою миску и принималась ждать, пока один из охотников за реликвиями не придет отнять ее. Как они поступали каждый раз. Даже когда они замечали, что Фелис выпивает лишь половину своей каши, а другую отдает Хальцион. Даже когда тех, кто забирал кашу, через несколько часов начинало тошнить.

План продержался целых два дня, пока стражник не обратил на это внимание.

На двенадцатое утро в каменоломне Хальцион проснулась и стала ждать, когда откроется камера. Она слышала, как с лязгом открываются клетки других заключенных. Видела, как те проходят мимо, направляясь в столовую. Но дверь ее камеры оставалась запертой на засов.

В конце концов, подошел стражник и подсунул ей под дверь миску с кашей.

Она молча уставилась на нее. Последние два дня, в течение которых яд не проникал в ее тело, она чувствовала, как к ней медленно, но неумолимо возвращаются силы. Но теперь она, похоже, оказалась в тупике. Ей придется либо съесть отраву, либо остаться голодной.

– Я останусь здесь и буду смотреть, пока ты не проглотишь каждую каплю этой каши, – сообщил стражник.

Хальцион не ответила. Она села на свою койку и сняла сандалии.

Стражник простоял весь день, изредка косясь на нее. У Хальцион не было ни еды, ни питья. Она легла на живот и закрыла глаза, стараясь погрузиться в свои мысли, чтобы набраться решимости. Когда заключенные вернулись в камеры на ночь, стражник покинул свой пост. Но вскоре он вернулся, прихватив еще четырех мужчин, и они вихрем ворвались в камеру Хальцион.

Чтобы удержать ее, потребовались силы троих. Четвертый открыл ей рот, и они насильно влили в нее кашу.

Она захлебывалась, задыхалась.

– Не вздумай убить ее, ты, болван, – прорычал один из них.

Большую часть каши она выплюнула на стражников. Но часть все-таки проникла внутрь, и яд начал согревать ее горло, закипать в желудке. Когда стражники оставили ее в покое, она вызвала у себя рвоту.

Прошло еще два дня, настолько похожих друг на друга, что Хальцион с трудом видела между ними разницу. Она чувствовала, что слабеет с каждым днем: ее мысли путались, тело болело, а легкие казались налитыми тяжестью, как будто в них стояла вода. Вскоре Хальцион начала кашлять кровью, и тогда она подумала, что смерть близко.

Она лежала на своей койке и смотрела в стену. На камне просвечивался рисунок, который, должно быть, выцарапал заключенный, сидевший в камере до нее. И чем дольше Хальцион изучала камень, тем больше успокаивалась. Высеченная на стене огромная змея всколыхнула дальний уголок ее памяти. Нет, это была не просто змея, а василиск, и у нее перехватило дыхание от восторга.

Василиск.

Однажды, когда Стратон пригласил ее и Ксандера в подпольный союз Нерины, она встретилась с начальником королевской разведки. Это была короткая встреча в темноте. Хальцион не видела лица Василиска, но слышала его голос – грубый баритон, который звучал едва ли громче шепота.

– Ты готова сделать это, Зимородок? – спросил он ее, имея в виду тяжелое путешествие за короной, спрятанной в сердце опаснейшей горы в королевстве.

– Да, – ответила она, стоя рядом с Ксандером. – Нам нужно несколько лун, чтобы потренироваться, но мы, я уверена, добьемся успеха.

Василиск молчал, но она чувствовала его пристальный взгляд в темноте. Она беспокоилась, что он увидит в ней какие-то недостатки, что сочтет ее неудачным выбором.

– Сделайте это, – сказал он Стратону. – Пусть гоплиты отправляются в горы.

Сознание Хальцион отключилось, но она продолжала смотреть на вычерченного на стене Василиска, гадая, действительно ли он там находится или у нее начались галлюцинации. Ей было интересно, что Василиск сейчас думает о ней: неудачница, бездарность. Ее силы, былое величие начали ускользать от нее вдох за вдохом, пока в сумеречном свете не раздался шепот:

– Хальцион.

Она повернула голову. У входа в камеру стоял Фелис, вцепившись в железные прутья.

Девушка с трудом села. У нее не хватало сил идти, поэтому она подползла к нему.

– Фелис… они поймают тебя, – прохрипела она, зная, что его камера находится дальше по извилистому коридору и что он рисковал собой, придя сюда после обеда.

– Тсс, иди сюда. – Он опустился на колени так, чтобы их глаза находились на одном уровне, и сунул полную миску своей каши в узкое пространство под решеткой. – Выпей это, быстрее.

Ее руки сильно дрожали. В отчаянном состоянии Хальцион сделала глоток каши; и та потекла по ее подбородку прямо на тунику. Все это время Фелис оставался стоять на коленях, в его глазах стояли слезы, пока он наблюдал за ней.

– Почему он так поступил с тобой? – сердито прошептал он.

Хальцион подавилась остатками каши, ее желудок скрутило узлом, и она с трудом сглотнула. Она пододвинула к нему миску, и он спрятал ее в своей тунике.

– Фелис, я, наверное, здесь умру.


– Ты не умрешь, Хальцион. Я найду способ освободить тебя. Просто… держись. Пожалуйста. Пожалуйста, не сдавайся.

– Я умру здесь, – повторила Хальцион, чувствуя это всем своим естеством. – Как только ты покинешь это место, прошу тебя, отправь моим родителям и сестре в Изауру послание и сообщи им…

– Ты, а ну прочь отсюда! – приказал стражник, подходя к двери камеры Хальцион. Пригрозив Фелису дубинкой, он оттолкнул того в сторону, и бывший маг двинулся по коридору.

Хальцион, тяжело дыша, подползла к своей койке. Она кашляла до тех пор, пока ей не показалось, что легкие разорваны в клочья, пока не вырвало хорошей кашей, которую принес ей Фелис, рискуя собой.

Она завалилась на свою койку и снова уставилась на Василиска, пока ее мир погружался в туман. Дыхание стало прерывистым, но в камеру вновь вошла группа стражников, намеревающихся влить в нее еще больше яда. Только на этот раз они ничего не сделали. Они пытались удерживать ее на ногах и били по лицу. В голосе одного из них звучала тревога.

– Ты слишком много положил в кашу!

– Быстро, дай мне чистой воды.

Они суетились вокруг нее, открыли ее окровавленный рот и начали вливать в него воду. Захлебываясь, Хальцион едва ли могла сделать глоток.

Девушка не помнила, как они ушли. Она заснула, дрейфуя на грани жизни и смерти, как вдруг почувствовала, что ее схватили под руки и поволокли по холодному камню. И снова Хальцион привели в кабинет и усадили на одинокий стул. Макарий ждал ее.

Один только вид мужчины пробудил затухающую в ней жизнь, и яростная воля обострилась, удерживая дух на месте.

Макарий, казалось, был ошеломлен ее видом. Хальцион и в самом деле с трудом узнавала свое собственное тело. Оно было изможденным и бледным, как будто она превратилась в привидение.

– Надо ли нам приковать ее к стулу, милорд? – неуверенно поинтересовался один из стражников.

– Я просил вас ослабить ее, пока меня не будет, – огрызнулся маг. – А не убивать ее, вы, идиоты!

– Прошу прощения, милорд. Мы… не были уверены в дозе…

– Приковывайте ее к стулу, – приказал Макарий. – А потом оставьте нас. Я разберусь с вами четырьмя позже.

Хальцион не отрывала взгляда от мага, и когда ее тонкие руки и лодыжки заковали, он наконец-то посмотрел на нее. Тут она поняла, как силен был страх Макария. Он держал ее связанной даже тогда, когда сил у нее совсем не осталось.

– Берилл? – позвал Макарий, и его писец опустилась за стол. – Приготовься записывать.

Хальцион ощутила на себе пристальный взгляд Берилл. Она встретилась взглядом с писцом, заметив блеск ужаса в глазах Берилл, как будто та тоже была поражена состоянием Хальцион.

– Ты уверен, что нам следует продолжать, Макарий? – колебалась Берилл. – Она неважно выглядит.

– Ты меня допрашиваешь? – прошипел Макарий, оглядываясь через плечо и пригвождая ту взглядом.

Пристыженная, Берилл села и развернула свиток. Она взялась за перо, но снова посмотрела на Хальцион, и на лице писца отразилось сомнение.

Макарий переместился, чтобы встать прямо перед Хальцион. Она подготовила свой разум, выставив ментальные щиты на место к тому моменту, как его пальцы коснулись ее лба, а магия начала сновать по воспоминаниям. Он снова и снова копался в ее памяти, но каждый раз, приближаясь к истине – ко всему, что касалось Ксандера и Стратона и местонахождения короны Аканты, – сбивался с пути. И он знал это. Макарий проклинал ее, но в то же время восхищался силой, не в силах скрыть этого. Даже с отравой, текущей по венам, он не смог сломить ее разум.

– Что это, Макарий? – разнесся по комнате холодный голос.

Макарий разорвал свою магическую хватку и отшатнулся от Хальцион. Его лоб был покрыт бисеринками пота, и он, дрожащий и измученный, взглянул на посетителя.

– Леди Селена. Я… я практически отыскал то, что вы ищете, – пробормотал маг, кланяясь ей. – Мне просто нужно еще немного времени.

Хальцион не повернула головы. Но она почувствовала, как сестра командора шагнула в комнату и приблизилась к Хальцион, ее появление словно принесло с собой зимний шлейф. А затем Селена предстала в размытом поле зрения Хальцион, у которой не осталось иного выбора, кроме как встретиться с ней взглядом.

Селена изучала ее. Они встретились впервые, пусть и были наслышаны друг о друге. В частных беседах, в обрывках сплетен, в дыхании людей, которым суждено было воспевать их в легендах. Селена, одна из сильнейших магов, которых королевство знало за многие столетия. И Хальцион, скромная воительница, которая, одна-единственная из всех, преуспела и завоевала уважение командора Бронзового Легиона.

– Я вижу, что ты почти убил ее, Макарий, – процедила Селена, ее голос звенел от раздражения. – Я думала, что просила тебя быть с ней поосторожнее. Мой брат любит ее, будто она его родная дочь. И если он увидит ее такой… Что ж, планы пойдут насмарку.

– Да, госпожа. Приношу свои извинения. Я был в отъезде и оставил приказ травить ее…

– И зачем тебе понадобилось ее отравлять? – прервала его Селена с такой же легкостью, как ветер тушит небольшое пламя. – Неужели даже сейчас она сильнее тебя?

Макарий сглотнул. Хальцион видела, как дернулось его горло. Она наслаждалась его унижением. Почти улыбнулась, когда его взгляд переместился с нее на Селену.

– Госпожа… она крайне невосприимчива. Я не могу пробиться сквозь защиту воспоминаний. Однако я раздобыл у священника пояс, как вы и хотели. Священник также не захотел говорить и раскрывать местонахождение реликвии, поэтому я вернулся за информацией к заключенной 8651.

– Значит, священник мертв? – пробормотала Селена после недолгого молчания.

Пульс Хальцион участился. Комната вокруг нее закружилась, и она изо всех сил пыталась выровнять свое дыхание. Бахус. Они говорили о Бахусе и его реликвии, Золотом Поясе Эвфимия. Теперь она поняла, где пропадал Макарий: он был в Дри, где пытал Бахуса.

– Он мертв. Я позаботился о том, чтобы смерть пришла от рук одного из жителей деревни. Сейчас он здесь, на каменоломне. Он и его последователи поддерживают нас.

– Очень хорошо. А теперь оставьте нас, – потребовала Селена.

Макарий и Берилл вышли, тихо закрыв за собой дверь.