Синяя лилия, лилия Блу
Часть 58 из 69 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Давай! – велела Калла, выпустив руку Блу. – Отпусти его!
Блу разжала пальцы, но ничего не произошло.
– Рви! – рыкнула Калла. – Я знаю, ты это умеешь. А я притащу его обратно!
Она прижала большой палец свободной руки к середине лба Адама, а Блу принялась отчаянно вспоминать, каким образом она отключила Ноя, там, на Монмутской фабрике. Но одно дело – выдернуть вилку из розетки, когда Ной швырялся разными вещами. И другое – когда она смотрела на неподвижную грудь и пустые глаза Адама. Совсем другое – когда его плечи обмякли, а лицо уткнулось в подставленные руки Каллы, не позволившей ему упасть в гадальную миску…
«Он доверяет нам. Он никому не доверяет, но доверяет нам. Он доверяет тебе, Блу».
Она вскочила и возвела стены. Чтобы укрепить их, она попыталась представить яркий свет, льющийся сверху, но в присутствии безжизненно распростертого на другом конце стола тела Адама это было трудно. Калла хлопнула его по щеке.
– Очнись, сукин сын! Вспомни свое тело!
Блу повернулась к ним спиной.
Закрыла глаза.
И сделала это.
Настала тишина.
Потом включилась лампа над головой, и голос Адама произнес:
– Она здесь.
Блу развернулась.
– Что значит «здесь»? – спросила Калла.
– Здесь, – повторил Адам, оттолкнулся и встал. – Наверху.
– Но мы искали в ее комнате, – сказала Калла.
– Не в комнате, – Адам нетерпеливо помахал рукой. – Выше… какое тут самое высокое место?
– Чердак, – ответила Блу. – Но что ей там делать? Гвенллиан?..
– Гвенллиан на дереве на заднем дворе, – сказала Калла. – Общается с птицами, которые ее ненавидят.
– На чердаке есть зеркала? – спросил Адам. – Какое-то место, куда она могла отправиться на поиски Моры?
Калла выругалась.
Она распахнула дверь чердака и влетела туда первая. Адам и Блу следовали за ней. Остановившись на пороге, Калла сказала:
– Нет.
Блу проскочила мимо нее.
В промежутке между зеркалами она увидела груду кружев, ткани и…
Персефону.
Адам бросился к ней, но Калла схватила его за руку.
– Нет, идиот. Не вздумай оказаться между ними! Блу, стой!
– Я рискну, – ответила та.
И опустилась на колени рядом с Персефоной. Нельзя было нарочно упасть так, как лежала она – на коленях, с заведенными назад руками и задранной головой (ее подбородок покоился на ножке зеркала). Черные глаза смотрели в никуда.
– Мы ее вернем, – сказал Адам.
Но Калла уже плакала.
Блу, совершенно не заботясь о внешнем достоинстве, подхватила Персефону под мышки и потащила прочь легкое, не сопротивляющееся тело.
Они вернут ее. Как и сказал Адам.
Калла упала на колени и закрыла лицо руками.
– Хватит, – дрогнувшим голосом велела Блу. – Иди сюда и помоги.
Она взяла Персефону за руку. Та была холодной, как стены пещеры.
Адам стоял, обхватив себя руками, с вопросом в глазах.
Блу уже знала ответ, но не могла его выговорить.
Калла сказала:
– Она умерла.
42
До тех пор Блу не верила в смерть.
Не верила всерьез.
Это случалось с другими людьми, другими семьями, в других местах. В больницах, автомобильных катастрофах, зонах боевых действий. Это происходило (Блу вспомнила слова Ганси, сказанные у гробницы Гвенллиан) с церемониями. Смерть как-то оповещала о себе.
Она не могла наступить просто так, на чердаке, солнечным днем, пока они сидели в гадальной. Она не могла взять и наступить за одну-единственную секунду – необратимую секунду.
Этого не могло случиться с людьми, которых Блу знала всю жизнь.
Но случилось.
И теперь, отныне и навсегда, стало две Блу. Одна, которая была раньше, и вторая, которая появилась теперь. Та, которая не верила, и та, которая знала.
43
Ганси приехал в дом номер 300 на Фокс-Вэй после того, как уехала «Скорая», не потому что недостаточно спешил, а из-за проблем связи. Понадобилось двадцать четыре звонка от Адама на мобильник Ронану, прежде чем Ронан удосужился взять трубку, а потом ему потребовалось некоторое время, чтобы разыскать Ганси на кампусе. Мэлори где-то странствовал с Псом, исследуя Вирджинию; впрочем, профессору пока необязательно было об этом знать.
Персефона умерла.
Ганси не мог в это поверить не потому, что не верил в близость смерти – он не мог перестать в нее верить, – но потому что не ожидал, что Персефона поступит настолько по-человечески. Возьмет и умрет. В трех обитательницах дома на Фокс-Вэй было нечто неизменное – Мора, Персефона и Калла напоминали ствол, от которого отходили все остальные ветки.
«Мы должны найти Мору», – подумал он, вылезая из «Камаро» и шагая по дорожке. Ронан брел за ним, сунув руки в карманы; Бензопила мрачно перепархивала с дерева на дерево, следуя за Ронаном. «Потому что если Персефона умерла, значит, ничто не помешает умереть и Море».
Адам сидел в тени крыльца. Глаза у него были пустые, меж бровей – складка. Миссис Ганси обычно касалась большим пальцем лба Ричарда Ганси Третьего и разглаживала морщинку; она до сих пор делала так с Ганси Вторым.
Ему сильно захотелось разгладить лоб Адама, но тот поднял голову и сказал:
– Я нашел ее. И что толку?
Адам ждал, что Ганси его успокоит, и, пусть радоваться было нечему, тот собрался с силами и произнес:
– Ты сделал все, что мог. Калла мне позвонила и рассказала. Она гордится тобой. Легче сейчас не будет, Пэрриш. Не надейся.
Адам, освободившись, горестно кивнул и уставился на ноги.
– Где Блу?
Адам хлопнул глазами. Очевидно, он не знал.
– Я зайду, – сказал Ганси, а Ронан сел на ступеньку рядом с Адамом. Закрывая за собой дверь, Ганси услышал голос Адама:
– Я не хочу говорить.
И ответ Ронана:
– Блин, а я что, собираюсь?
Он нашел Каллу, Джими, Орлу и двух других молодых женщин, которых не узнал, на кухне. Ганси хотел начать со слов «примите мои соболезнования» или с еще какой-нибудь вежливой фразы, которая имела бы смысл за пределами этой кухни, но в данном контексте все вежливые фразы выглядели фальшивее, чем обычно.
Блу разжала пальцы, но ничего не произошло.
– Рви! – рыкнула Калла. – Я знаю, ты это умеешь. А я притащу его обратно!
Она прижала большой палец свободной руки к середине лба Адама, а Блу принялась отчаянно вспоминать, каким образом она отключила Ноя, там, на Монмутской фабрике. Но одно дело – выдернуть вилку из розетки, когда Ной швырялся разными вещами. И другое – когда она смотрела на неподвижную грудь и пустые глаза Адама. Совсем другое – когда его плечи обмякли, а лицо уткнулось в подставленные руки Каллы, не позволившей ему упасть в гадальную миску…
«Он доверяет нам. Он никому не доверяет, но доверяет нам. Он доверяет тебе, Блу».
Она вскочила и возвела стены. Чтобы укрепить их, она попыталась представить яркий свет, льющийся сверху, но в присутствии безжизненно распростертого на другом конце стола тела Адама это было трудно. Калла хлопнула его по щеке.
– Очнись, сукин сын! Вспомни свое тело!
Блу повернулась к ним спиной.
Закрыла глаза.
И сделала это.
Настала тишина.
Потом включилась лампа над головой, и голос Адама произнес:
– Она здесь.
Блу развернулась.
– Что значит «здесь»? – спросила Калла.
– Здесь, – повторил Адам, оттолкнулся и встал. – Наверху.
– Но мы искали в ее комнате, – сказала Калла.
– Не в комнате, – Адам нетерпеливо помахал рукой. – Выше… какое тут самое высокое место?
– Чердак, – ответила Блу. – Но что ей там делать? Гвенллиан?..
– Гвенллиан на дереве на заднем дворе, – сказала Калла. – Общается с птицами, которые ее ненавидят.
– На чердаке есть зеркала? – спросил Адам. – Какое-то место, куда она могла отправиться на поиски Моры?
Калла выругалась.
Она распахнула дверь чердака и влетела туда первая. Адам и Блу следовали за ней. Остановившись на пороге, Калла сказала:
– Нет.
Блу проскочила мимо нее.
В промежутке между зеркалами она увидела груду кружев, ткани и…
Персефону.
Адам бросился к ней, но Калла схватила его за руку.
– Нет, идиот. Не вздумай оказаться между ними! Блу, стой!
– Я рискну, – ответила та.
И опустилась на колени рядом с Персефоной. Нельзя было нарочно упасть так, как лежала она – на коленях, с заведенными назад руками и задранной головой (ее подбородок покоился на ножке зеркала). Черные глаза смотрели в никуда.
– Мы ее вернем, – сказал Адам.
Но Калла уже плакала.
Блу, совершенно не заботясь о внешнем достоинстве, подхватила Персефону под мышки и потащила прочь легкое, не сопротивляющееся тело.
Они вернут ее. Как и сказал Адам.
Калла упала на колени и закрыла лицо руками.
– Хватит, – дрогнувшим голосом велела Блу. – Иди сюда и помоги.
Она взяла Персефону за руку. Та была холодной, как стены пещеры.
Адам стоял, обхватив себя руками, с вопросом в глазах.
Блу уже знала ответ, но не могла его выговорить.
Калла сказала:
– Она умерла.
42
До тех пор Блу не верила в смерть.
Не верила всерьез.
Это случалось с другими людьми, другими семьями, в других местах. В больницах, автомобильных катастрофах, зонах боевых действий. Это происходило (Блу вспомнила слова Ганси, сказанные у гробницы Гвенллиан) с церемониями. Смерть как-то оповещала о себе.
Она не могла наступить просто так, на чердаке, солнечным днем, пока они сидели в гадальной. Она не могла взять и наступить за одну-единственную секунду – необратимую секунду.
Этого не могло случиться с людьми, которых Блу знала всю жизнь.
Но случилось.
И теперь, отныне и навсегда, стало две Блу. Одна, которая была раньше, и вторая, которая появилась теперь. Та, которая не верила, и та, которая знала.
43
Ганси приехал в дом номер 300 на Фокс-Вэй после того, как уехала «Скорая», не потому что недостаточно спешил, а из-за проблем связи. Понадобилось двадцать четыре звонка от Адама на мобильник Ронану, прежде чем Ронан удосужился взять трубку, а потом ему потребовалось некоторое время, чтобы разыскать Ганси на кампусе. Мэлори где-то странствовал с Псом, исследуя Вирджинию; впрочем, профессору пока необязательно было об этом знать.
Персефона умерла.
Ганси не мог в это поверить не потому, что не верил в близость смерти – он не мог перестать в нее верить, – но потому что не ожидал, что Персефона поступит настолько по-человечески. Возьмет и умрет. В трех обитательницах дома на Фокс-Вэй было нечто неизменное – Мора, Персефона и Калла напоминали ствол, от которого отходили все остальные ветки.
«Мы должны найти Мору», – подумал он, вылезая из «Камаро» и шагая по дорожке. Ронан брел за ним, сунув руки в карманы; Бензопила мрачно перепархивала с дерева на дерево, следуя за Ронаном. «Потому что если Персефона умерла, значит, ничто не помешает умереть и Море».
Адам сидел в тени крыльца. Глаза у него были пустые, меж бровей – складка. Миссис Ганси обычно касалась большим пальцем лба Ричарда Ганси Третьего и разглаживала морщинку; она до сих пор делала так с Ганси Вторым.
Ему сильно захотелось разгладить лоб Адама, но тот поднял голову и сказал:
– Я нашел ее. И что толку?
Адам ждал, что Ганси его успокоит, и, пусть радоваться было нечему, тот собрался с силами и произнес:
– Ты сделал все, что мог. Калла мне позвонила и рассказала. Она гордится тобой. Легче сейчас не будет, Пэрриш. Не надейся.
Адам, освободившись, горестно кивнул и уставился на ноги.
– Где Блу?
Адам хлопнул глазами. Очевидно, он не знал.
– Я зайду, – сказал Ганси, а Ронан сел на ступеньку рядом с Адамом. Закрывая за собой дверь, Ганси услышал голос Адама:
– Я не хочу говорить.
И ответ Ронана:
– Блин, а я что, собираюсь?
Он нашел Каллу, Джими, Орлу и двух других молодых женщин, которых не узнал, на кухне. Ганси хотел начать со слов «примите мои соболезнования» или с еще какой-нибудь вежливой фразы, которая имела бы смысл за пределами этой кухни, но в данном контексте все вежливые фразы выглядели фальшивее, чем обычно.