Синдром Фигаро
Часть 35 из 45 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Кристина, заходи! – повторил майор.
Она кивнула и проскользнула в кабинет. Щедрый зашел следом и плотно прикрыл дверь.
– Чаю? – предложил он.
– Нет, спасибо.
По удрученному выражению лица было ясно, что увиденная сцена не выходит у нее из головы.
– Кристина, не думай, что я не занимаюсь этим чертовым Куцаком. Вчера с твоим Ванькой полгорода оббегали. Он рассказывал?
– Нет, не успел. Я как-то выпала из процесса. Ты дашь мне посмотреть дело Куцака?
– Конечно! – Майор бросился к сейфу и нарочито громко забренчал ключами. Он досадовал на не вовремя явившуюся Кузнецову, и не только на нее. В принципе, парня можно было выпустить под подписку о невыезде. Стоило немного подсуетиться… Да что теперь об этом думать. Момент упущен, конфеты и пирожные можно будет вечером завезти в «Кайрос». Заодно узнать, что удалось нарыть Ивану, и поделиться своими новостями. В том, что новости появятся, он был уверен – по его команде двое оперативников отправились в Благодатный переулок на поиски камер видеонаблюдения, в поле зрения которых мог попасть дом номер восемнадцать. Ориентировка на Наннерль Серову передана во все подразделения полиции, наряды получили на руки распечатки с ее фотографией и указанием, что она может предъявлять паспорт на имя Елены Михайловой. Усилен досмотр автотранспорта на постах ГИБДД, расположенных при въезде в город. Рано или поздно мышеловка должна захлопнуться.
Кристина медленно листала дело Куцака.
– Можно я сфотографирую? – спросила она.
Щедрый кивнул:
– Только так, чтобы я не видел. – И демонстративно отвернулся к окну.
Когда он снова повернулся к гостье, она уже спрятала телефон в сумку.
– Я поеду? – голос Кристины звучал расстроенно и немного виновато.
– Я отвезу, – сказал Щедрый.
– Нет-нет, что ты! Я и так отняла у тебя много времени. За мной сейчас Тимур должен приехать.
Все в ней – и голос, и резкие жесты, каких майор раньше не замечал, – говорило о том, что настаивать бессмысленно. Упорствуя в своем желании хоть немного продлить общение, он только вредит самому себе.
– Хорошо, – сухо сказал он, – Тимур так Тимур. Звони, если будут какие-то новости.
– И ты. – Она уже стояла в дверях, стройная, такая желанная и недосягаемая.
Глава 25
Сбежав по лестнице, Кристина вылетела на улицу и зажмурилась от яркого солнечного света. Конечно же, Тимур не приедет – Кристина заверила его, что доберется до офиса с Щедрым. Но обстановка в городском управлении МВД так удручающе подействовала на нее, что хотелось побыстрее уйти. Однако не тут-то было.
Стоило Кристине достать смартфон, чтобы вызвать такси, как кто-то схватил ее за руку.
– Девушка!
Перед ней стояла незнакомая женщина в черном платье, с черной траурной повязкой на седых волосах.
– Извините, – Кристина осторожно освободила руку. – Я могу вам чем-нибудь помочь?
– Да чем тут поможешь? – Женщина развела руками. – А я вас сразу узнала. Вы же с Тимошей вместе выступали в Вене, да? Он мне фотографии присылал. Сейчас, подождите…
Она полезла в сумку, висящую на плече, достала несколько фотографий и показала Кристине.
– Вот, видите. Это же вы?
Кристина взяла одну. Фигаро, Ольга, Антон… Еще живые, улыбаются, стоя возле столика уличного кафе на задворках Венской оперы. А рядом Славик, Нана и она сама в вечернем платье. Как же давно это было…
– Вы мама Фигаро? – спросила она.
– Да, Тимоши. – Женщина всхлипнула. – Извините… Вот, пришла за разрешением… Как же хорошо, что я вас встретила! Я ведь уже почти восемь лет сына не видела. Расскажите, пожалуйста, как он жил? Для меня это очень важно.
– Может, присядем? – Кристина огляделась в поисках лавочки. – А лучше давайте зайдем в какое-нибудь кафе?
– В кафе? – Женщина неуверенно огляделась по сторонам. – Я даже не знаю…
Они устроились в маленькой – на четыре столика – кофейне.
– Видите ли, – сказала Кристина, когда официант, приняв заказ – два американо и два круассана с шоколадом, – удалился. – Я сама совсем недавно познакомилась с вашим сыном. Может, сначала вы о нем расскажете, а потом уже я?
– Конечно, – та кивнула и потерла левой рукой правую, с тонким ободком обручального кольца на безымянном пальце.
Ее звали Ульяна Тимофеевна Куцак. Сразу после школы она вышла замуж. Муж, Артем, был старше ее на три года. Окончил ПТУ, отслужил в армии, вернулся в родное Семеново и устроился на работу механизатором. Трудился на гусеничном тракторе «ДТ-75». Через год родился Тимофей, Тимоша, родной человечек, большое счастье и большие тревоги. Маленький, беззащитный, он переболел, казалось, всеми возможными болезнями. Ульяна с сыном не вылезали из поликлиник и больниц, в палате мальчик проводил больше времени, чем дома. Перерастет, обещали доктора, и женщина свято верила в их слова, хотя все чаще падала духом. Хорошо, что рядом всегда был Артем, верный и надежный, готовый в любой момент подставить плечо, прийти на помощь.
Доктора оказались правы – к десяти годам Тимофей выкарабкался из болезней, но они наложили стойкий отпечаток на его характер. Мальчик рос замкнутым, отстраненным, учеба давалась ему тяжело. Ульяна особо не переживала – будет, как отец, механизатором. Золотой медали для этого не нужно, чуть что – отец поможет, подскажет. Нелюдимость тоже не беда – парень он видный, ясно, что внешностью в отца пойдет, на того и по сей день бабы заглядываются. Жену найти – не проблема. Слава богу, в Семенове девчонок больше, чем парней.
Конечно, поводы для беспокойства всегда находились. То соседские мальчишки устроят драку, то кто-то напьется да с непривычки начнет куролесить, но у Тимофея словно ангел-хранитель на плече сидел и оберегал его от дурной компании.
Он более-менее благополучно перешел в восьмой класс, и тут произошло событие, которое разрушило материнские планы. Да что там планы! Всю жизнь, выстроенную, приспособленную, удобную, словно старые, добротные валенки, перепахало, переломало, перестроило.
Поначалу ничего не сулило беды. В Степаново приехал Андрей Беляев, внук Дарьи Михайловны Ереминой, бабы Даши, живущей через дорогу от Куцаков. Москвич. Баба Даша говорила, что он работает в столичном театре, то есть – служит. Он якобы деньги ей присылал каждый месяц, но сам не приезжал, некогда было. Каждый вечер на сцене, днем репетиции – не до поездок.
А тут раз – и появился. И вроде никуда не торопится – как вечер, сидит на крыльце в обнимку с бутылкой. Правда, тихо, не шумел, как сельские мужички, когда выпьют. Баба Даша сказала, что у него нервный срыв, еще странное такое слово, типа «сгорание».
– Эмоциональное выгорание, – подсказала Кристина.
– Вот-вот, – подтвердила Ульяна. – Он это выгорание и заливал спиртным.
Осенью баба Даша попросила директоршу нашу школьную пристроить ее Андрея хоть куда. А тут как раз библиотекарь в декрет собиралась. Книги детям выдать да принять – таланта особого не нужно. Вот только Беляеву тот талант, что внутри него полыхал, не давал спокойно просиживать штаны в библиотеке.
Где-то перед ноябрьскими праздниками Тимоша пришел из школы сам не свой. Глаза горят, дрожит весь, как в горячке. Ульяна по привычке руку ко лбу приложила – вроде холодный. А сын говорит:
– Мама! Андрей Николаевич назначен художественным руководителем и будет готовить концерт на Новый год. Обещает на зимние каникулы повезти всех участников в Москву. Лучшие будут одобрены для поступления в музыкальные и хореографические училища.
Ульяна удивилась – Тимоша ее никогда особой склонности ни к музыке, ни к танцам не проявлял. Нет, на дискотеки, конечно, бегал. Но как молодежь сейчас танцует? Переминаются с ноги на ногу – вот и все танцы. А когда-то Ульяна с Артемом вальс танцевали. Давно, кажется, в другой жизни.
Официант принес кофе и круассаны, Ульяна взяла чашку, сделала большой глоток и поморщилась:
– Горько…
– А вы сахар добавьте, – Кристина показала на стики, лежащие на блюдце. – Может, лучше воды заказать?
– Да не в сахаре дело. – Ульяна закусила губу и покачала головой.
Андрей Беляев действительно был талантлив и щедро делился со всеми, кого встречал на своем пути. На новогоднем концерте Тимофей пел песню на чужом языке – каватину Фигаро, как позднее объяснил, – и от гордости за сына Ульяна плакала, как никогда до этого за всю свою жизнь.
С поездкой в Москву что-то не срослось – то ли кто-то заболел, то ли денег не выделили. Отложили на майские праздники. Ульяна даже перекрестилась тайком: не нравилась ей эта идея с поступлением в музыкальное училище. Казалось, что все это несерьезно и скоро пройдет. Не прошло. Тимоша спал и видел себя на сцене. ПТУ и профессия механизатора больше не интересовали его. Гнесинское училище, вокальное искусство – вот чему он будет учиться.
А в мае разразился скандал. Одна из участниц концерта, одиннадцатиклассница Мирослава, оказалась беременной, причем отцом ребенка был художественный руководитель. Девушке уже исполнилось семнадцать, она достигла возраста согласия, и родители хотели замять дело, если бы Андрей согласился жениться на их дочери. Но, как оказалось, Андрей был женат и разводиться не собирался. Из школы его, разумеется, уволили, а потом он тихо исчез. По слухам, вернулся в Москву, в театр, откуда сбежал в деревню приводить в порядок нервную систему.
Ульяна была уверена, что после отъезда Беляева Тимоша успокоится и жизнь мало-помалу устаканится. Но ее надеждам не суждено было сбыться. Тимофей каждое утро начинал с пения. Правда, пел он только одну песню, ту самую, про Фигаро. Хотел выучить что-то новое, принес кассету с записями оперных арий, пытался подпевать, но ничего не получалось. «Это потому, что они поют не по-русски, – объяснял он. – Андрей Николаевич записал мне итальянские слова русскими буквами, поэтому было легко выучить. Ну ничего, в училище помогут».
Он твердо верил, что обязательно поступит, выучится и станет знаменитым певцом, а Ульяна ночами плакала и жаловалась мужу, что Беляев обманул их сына, внушил ему ложные надежды. Ну кому в Москве нужен троечник из Степанова, поющий всего одну песню? Пусть даже очень хорошо. Хотя в оценке пения сына Ульяна не была уверена – какой из нее специалист!
После окончания девятого класса Тимофей поставил вопрос ребром:
– Я в любом случае поеду. Решайте: или вы поддерживаете меня и даете денег, или…
– Пусть попробует, – сказал Артем. – ПТУ и специальность механизатора никуда не денутся.
Тимоша – ему тогда еще шестнадцати не было – проводить себя разрешил только до станции. Они отдали ему почти все накопленные деньги, пообещали по возможности помогать. А он обещал писать, тоже по возможности. Звонить – нет, дорого.
Через неделю они получили письмо. У Тимоши все в порядке, готовится. Следующего письма ждали почти месяц, Ульяна уже порывалась ехать в Москву. Поступил. Поступил! Их сын поступил в училище имени Гнесиных.
Потом были редкие письма, рассказы об учебе, концертах, в которых он участвовал. Она очень хотела приехать, но денег не было – каждая лишняя копейка уходила сыну.
Наконец он окончил училище. Устроился в какой-то театр, но был не очень доволен – хотелось большего. Писал, что продолжает учиться, брать частные уроки. Деньги, деньги, все упиралось в эти чертовы деньги, а вернее – в их нехватку.
Потом ему удалось устроиться в какое-то хорошее место, и он прислал родителям целую кучу – сто тысяч рублей. Ульяна хотела тут же рвануть в Москву, к сыну. Но он не приглашал, да и Артем был против.
– Давай лучше в банк положим эти деньги, – сказал он. – У нас вроде как на все хватает, а вдруг Тимоше понадобятся.
Но сын денег не просил, даже стал присылать по десять-пятнадцать тысяч на праздники и дни рождения. Прислал фотографии, вот эти самые, из Вены. Сказал, что пел на сцене Венской оперы.
А потом нам позвонили и сказали, что он… Что его… подростки… У Артема сердечный приступ, он сейчас в больнице. А я вот…
Ульяна закусила губу и низко опустила голову.
– Я сегодня забрала разрешение на выдачу тела для погребения, – сказала она после продолжительной паузы. – Мы с Артемом решили, что похороним сына в Степанове. Мне в полиции выдали его телефон. Я позвонила людям, с которыми он в последние дни общался. Все вне зоны доступа. За границей, наверное, в Вене.
«Знала бы она, где сейчас находятся люди из списка контактов ее сына», – подумала Кристина.