Синан и Танечка

– Однако на этом точные сведения, которые удалось узнать, обрываются. Я побывал в медицинском училище города Икши. К сожалению, там архивных данных за период пятнадцатилетней давности не сохранилось. Я побеседовал с персоналом, одна преподавательница сказала, что вроде бы смутно припоминает какую-то Таню из детского дома. Но, возможно, ее звали не Таня, а Тася. И в каком году та поступала, сообщить не может.

– А Сергей Викторович? Преподаватель по фармакологии? – вскинулся Синан. – Ведь его точно там забыть не могли? Он, наверное, еще преподает?

– В училище действительно преподавал некий… – детектив заглянул в свои записи, – Прокопович Сергей Викторович. К сожалению, как мне рассказали его бывшие коллеги, в девяностые они с женой эмигрировали в Израиль. И с тех пор след его потерян. Я, конечно, могу попробовать поискать этого человека, но это потребует дополнительных расходов, возможно, поездки в Тель-Авив…

– Пока не нужно, – отрицательно покачал головой Синан.

Дай этому шпику волю, и он его разорит. А захочет ли этот трус Прокопович честно признаться в том, что пятнадцать лет назад соблазнил студентку и бросил ее, когда она забеременела, еще неизвестно.

– Расскажите, что вы предприняли дальше.

– Я навестил местный роддом, – с довольным видом сообщил детектив, словно ждал, что Синан поблагодарит его за такую сообразительность. – Рассудив, что там должны быть записи о роженицах за прошлые годы.

От волнения у Синана вспотели ладони. Наконец-то они подходили к основной загадке Таниной истории, к самой неправдоподобной ее линии.

– К сожалению, и тут мне вас порадовать нечем, – развел руками Озкан. – Как мне удалось узнать, восемь лет назад в городской больнице города Икша произошел крупный пожар. По счастью, пострадавших было не так много, огонь в основном захватил то крыло, где размещался архив больницы. Но 90 процентов хранившихся там документов были уничтожены. Таким образом, выяснить, поступала ли в указанный год в родильное отделение пациентка по фамилии Соловьева, мне не удалось.

– Неужели они не ведут архив в электронном виде! – не сумев сдержать досады, воскликнул Синан.

– Я вас умоляю, – расхохотался Ремзи. – Вы бы видели ту больницу. Там, по-моему, ни одного компьютера нет вообще, даже в кабинете директора. Какой электронный архив! Можно было бы попробовать запросить копию свидетельства о рождении в местном отделе ЗАГС. Но сделать это может только ваша Татьяна-ханым. Вы говорили, свидетельство о рождении у нее украли вместе с другими документами… Мне, к сожалению, как человеку, не являющемуся родственником, таких сведений не дадут даже с моей официальной бумагой.

– Ну хорошо, а милиция? – забывшись, рявкнул Синан.

И тут же втянул голову в плечи, испугавшись, что его могли услышать домочадцы.

– В милиции должно было остаться заявление Тани, – продолжил он, понизив голос, – уголовное дело по факту похищения ее дочери…

– Милиция, несмотря на мои усилия, предоставить сведения отказалась. Их можно понять, я – гражданин другого государства, официальной государственной должности не имею…

– Ладно, ладно… – отмахнулся Синан. Ему совершенно не хотелось слушать оправдания детектива. – Что дальше?

В этот момент кто-то дернул за ручку дверь его комнаты. Та не поддалась, и пришедший нетерпеливо забарабанил в нее. Затем раздался недовольный голос Барклая:

– Отец! Ты чего заперся?

Синан дернулся, едва не уронил со стола ноутбук, буркнул детективу:

– Минуточку!

Затем поспешно отвернул компьютер экраном к стене, проковылял от стола до двери – теперь ему уже удавалось сделать несколько шагов, опираясь на трость, и распахнул дверь спальни.

– Ты чего тут делаешь? – со смехом спросил Барклай. – С девушками по сети знакомишься?

– Не смей так с отцом разговаривать! – рявкнул не находивший себе места от волнения Синан.

И тут же пожалел об этом. Мальчишка, ввалившийся к нему явно в хорошем настроении, сразу же замкнулся, глянул мрачно и враждебно.

– Что ты хотел? – сбавив тон, спросил Синан.

– Мне нужны деньги, – глядя в сторону, пробурчал Барклай.

– Зачем? – спросил Синан.

И снова выругал себя. Как-то так получалось, что в общении с сыном он постоянно выходил грубым деспотичным солдафоном. Барклай помялся и наконец признался:

– Иду в кино с Алиной. С девочкой из школы.

– Та самая Алина…

Синан постарался, чтобы голос прозвучал тепло, заинтересованно. Но, видно, ему это плохо удалось, потому что Барклай лишь затравленно вжал голову в плечи. Надо было все же выяснить, что это за Алина. Совсем свела мальчишку с ума. А он так увлекся Таней, ее историей, что никак не мог уделить этому должного внимания.

– Ладно, возьми мой кошелек. Там, на столе, – сказал Синан.

Ходить самостоятельно ему еще было трудно и лишний раз ковылять на глазах у сына не хотелось. Но стоило Барклаю двинуться к столу, тут же вспомнил про ноутбук, на экране которого еще должен был маячить детектив, и резко крикнул:

– Нет, стой! Я сам!

Он дохромал до стола. Барклай же неотрывно следил за ним подозрительным взглядом. Ну точно, решит, что я увлекаюсь виртуальным флиртом, – подумал Синан. Он выдал мальчишке несколько купюр, поспешил спровадить его из комнаты и снова развернул к себе компьютер.

– Слушаю вас. Что вы предприняли дальше? – спросил он детектива.

– Как вы уже могли догадаться, далее я приехал в Москву, – отозвался тот. – Но и здесь мне не сказать, чтобы повезло. Вор-рецидивист, член ОПГ Георгий Букин по кличке Жженый был застрелен во время, как они это по-русски называют «разборка», в девяносто шестом. Здание, в котором находилась принадлежавшая ему сауна, давно снесли, на этом месте теперь находится торговый центр «Весна-сити». Я расспросил жителей окрестных домов. Тут, кстати, возник непредвиденный момент. Как выяснилось, мало кто в этой стране свободно владеет английским. Но худо-бедно мне удалось объясниться. Многие подтвердили, что в девяностые там располагалась сауна, в которой часто проводили время бандиты. Но кто ею управлял и уж тем более кто там работал обслугой, никто не помнит. А документы… В этом случае наивно даже пытаться их разыскать. В России в то время был период первоначального накопления капитала. Бардак, бандитизм, коррупция, беззаконие. При приеме на работу никакие бумаги не оформлялись, и зарплату сотрудники получали просто в конверте. Так что здесь подтвердить причастность Татьяны никак не удастся.


Это Синан понимал и сам. Он задумался, стиснув ладонью лоб. Понятно, что и от челночного бизнеса Тани не осталось никаких следов. Да и даже если удастся отыскать кого-то из ее тогдашних коллег, историю с дочерью все равно никто подтвердить или опровергнуть не сможет.

– Ирина! – выпалил он, вспомнив. – Ирина Королева, у Тани была такая подруга, еще с детдомовских времен. Попробуйте разыскать ее. Если кто-то и знает все о юности Тани, это она.

– Задание ясно, – улыбнулся в объектив детектив. – Только…

– Это потребует дополнительных расходов, я понял, – рявкнул Синан. – Действуйте, потом разберемся.





* * *


– Куда торопишься, Танюша? Не спеши!

Бадри прижал Таню к стене в коридоре квартиры, сунулся жадными руками к талии. Она изо всех сил оттолкнула его.

– Как тебе не стыдно! Сегодня же похороны твоей бабушки!

– Пф, подумаешь, – фыркнул тот. – Ей давно пора было на тот свет. Зажилась, старая карга.

В последнее время пасынок не давал Тане прохода. То пытался зажать в темном коридоре, то подкараулить в ванной, задвижка на двери которой вечно ломалась, как подозревала Таня, не без участия самого Бадри. Очевидно, парень совсем обезумел без женского внимания. Теперь, прожив в семье Отара уже четыре года, Таня знала, что по этой части дела у его сына обстояли плохо. Полноватый, низкорослый, со скверным характером, пленить турчанку красотой или удалью он никак не мог. К тому же эмигрант, торгующий обувью в магазине отца, никак не представлял собой завидную партию для местной девушки. И Бадри получал отказ за отказом. Как со временем узнала Таня, Бадри был уже однажды женат, за него отдали грузинскую девушку из такой же эмигрантской семьи. Но введя молодую супругу в свой дом, тот тут же попытался навесить на нее все заботы, которые впоследствии навесили на саму Таню. Однако девушка оказалась не такой беззащитной и бесправной, пожаловалась родственникам. В дом Отара явилась разгневанная родня, забрала обратно свою несчастную кровиночку, и все отношения с Бадри были разорваны. Должно быть, именно поэтому Отар и решил жениться на ней – осознав, что надеяться на то, что в доме появится невестка и взвалит весь труд на себя, не приходится.

Теперь же Бадри как с цепи сорвался. Будто бы впервые за все время осознал, что в квартире с ним живет молодая женщина, годящаяся ему в жены куда больше, чем его престарелому отцу. И Тане не стало от него житья. В ужасе представляла она, что будет, если о поползновениях Бадри узнает Отар. У нее не было никаких сомнений в том, что муж взвалит всю вину за происходящее на нее. Скажет, что это она навязывалась его обожаемому мальчику, вскружила ему голову, вела себя непотребно… Он взбесится и в ярости поколотит ее, как делал всегда, когда не мог совладать с темпераментом. Тане никогда и в голову не приходило, что теперь, будучи гражданкой Турции, она могла бы пожаловаться на агрессивного мужа в полицию.

Таня уговаривала себя, что потерпеть осталось лишь несколько дней. Старуха Мери, в последние месяцы ставшая совсем плоха, путавшая прошлое и настоящее и посреди ночи будившая Таню требованиями срочно отнести записку кому-то из воздыхателей ее юности, позавчера умерла. И Таня твердо решила, что уйдет от Отара сразу после похорон. За прошедшие годы она уже перестала быть абсолютно бесправным существом в Турции. Получила гражданство, худо-бедно выучила турецкий язык. А главное, накопила денег – не много, но их должно было хватить на окончание учебы и на жилье. Таня рассчитывала, что, освободившись от плотно сидевшей на ее шее семейки Отара, сможет устроиться санитаркой в больницу и как-нибудь справится. Днем будет учиться, в вечерние часы работать. Много ли ей надо?

Эта мысль была единственной, что поддерживала ее. Она так и не смирилась с потерей Асеньки, но как теперь ее искать, было непонятно. И порой Таня, совсем отчаявшись, бродила по городу, останавливаясь у детских площадок, заглядывая во дворы школ, и всматривалась, не мелькнет ли где соломенная макушка, мягкие светлые кудряшки, глаза, такие же, как у нее, цвета воды в лесном ручье. Она была уверена, что узнает Асеньку в ту же минуту, как увидит. Дочери должно было быть уже девять лет, совсем большая. И Таня в любую свободную минуту продолжала рисовать ее, повзрослевшую девочку с задумчивым взглядом и искренней открытой улыбкой.

Однако все эти поиски не давали никакого результата. Да и как могло быть иначе? Ведь Асю могли отвезти и не в Стамбул. И все же Таня не переставала надеяться. Иначе все стало бы окончательно бессмысленно. Порой она представляла себе, как уйдет от Бадри, снимет бедную, маленькую, но чистую квартирку, пойдет учиться, будет работать. И однажды вместе с ней в ее квартирке поселится дочь. Как она найдется, как узнает ее, Таня не думала. Просто верила, что так и будет.

Осталось только пережить похороны Мери, и она будет свободна. Таня уже решила, что вечером поговорит с мужем. Она знала, что, по турецким законам, после развода Отар обязан будет содержать ее, пока она снова не выйдет замуж. Но планировала отказаться от этих денег. Детей у них нет, пускай лучше Отар спокойно отпустит ее, а она справится как-нибудь сама.



– Ну что ты ломаешься? Ты же молодая девка, тебе самой наверняка хочется, – продолжал шипеть ей в ухо Бадри.

Таня вывернулась из его рук, отпрыгнула в сторону.

– Прекрати! Я отцу пожалуюсь.

– Ага, давай, – неприятно засмеялся Бадри. – А я скажу, что ты сама ко мне приставала, шалава. Посмотрим, кому он поверит.

Тут и смотреть было нечего, Таня и сама отлично знала, как будет. По счастью, в этот момент в квартиру вошел Отар, уходивший делать последние распоряжения насчет похорон. И Бадри уплелся в свою комнату.

Зато вместо него в коридор вышла Нателла.

– Я не понимаю, почему Ахмет не может пойти со мной на похороны бабушки, – строптиво начала она.

– Потому что он тебе не муж! – загремел Отар. – Кто он такой вообще? Какие у него намерения? Что-то я не помню, чтобы он приходил ко мне просить твоей руки.

Ахметом звали недавно объявившегося у Нателлы ухажера. Тане этот парень с вороватыми повадками и лживо блестящими глазами сразу не понравился. Она пыталась даже поговорить с падчерицей, убедить быть поосторожнее со своим новым знакомым. Но та, кажется, решила, что мачеха задалась целью помешать ее счастью.

– Что, завидуешь? Не твое дело, с кем я встречаюсь, поняла?

В отсутствие Отара Нателла не раз приводила Ахмета в квартиру, запиралась с ним в своей комнате. Узнай об этом отец, он был бы вне себя, посчитал бы дочь последней шлюхой. Но Таня догадывалась, что в конце концов его гнев выльется на ее голову. За то, что не уследила за его дочерью, допустила в доме такой разврат. Но как отвадить Ахмета, Таня не представляла. Особенно же беспокоило ее то, что, стоило Нателле отойти в ванную, тот принимался рыскать по дому, заглядывать во все комнаты, совать свой массивный нос во все щели. Как-то Таня застала его рывшимся в ящике секретера в гостиной.

– Что вы делаете? – спросила она.

К этому времени она уже свободно могла поддерживать разговор на турецком.

Ахмет отпрыгнул от секретера и заулыбался.

– О, простите, вы меня напугали. У Нателлы телефон куда-то завалился, попросила меня поискать.

– В секретере? – не поверила Таня.

Тут в комнату вплыла Нателла и, не разобравшись, в чем дело, заявила Ахмету:

– Что ты перед ней оправдываешься? Она тут никто, прислуга! – а Тане, улучив момент, прошипела: – Нажалуешься отцу, я скажу, что ты опять брала мои шмотки.

И Таня в конце концов решила не вмешиваться. Если Нателле так хотелось попасться в капкан к какому-то мутному типу, она ничего не могла для нее сделать.