Штормовые времена

– Режь постромки! – закричал Филипп.

– Режь постромки! – завизжала Аделина.

Двое мужчин рванулись вперед. Возница спрыгнул со своего места как раз вовремя и спасся. Мощные тягловые лошади легко отошли от края пропасти, как только освободились от груза, неотвратимо рухнувшего в ручей. Падая, он обломал ветки и молодые деревья, затем остановился, опираясь на два валуна, и повис над водой.

– Чуть-чуть не погибли, – произнес Филипп.

– Бьюсь об заклад, рояль разбился на куски, – сказал мужчина в красном шейном платке. – Больше на нем никто не сыграет.

Все, кроме возничего, побежали по ледяной слякоти посмотреть на рояль. Он был изготовлен во Франции, пересек океан, много лет стоял в гостиной на улице Сен-Луи, добирался до места на барже, пароходе и в фургоне, а теперь бесславно лежал, онемевший, на дне оврага.

– Как вы думаете, мы сможем его поднять? – спросила Аделина, еще бледная от потрясения.

– Чтобы его поднять, потребуется четверка лошадей, и по пути он развалится на куски, – заявил тот же человек, что говорил прежде.

– Конечно, мы его поднимем, – успокаивающе сказал Филипп Аделине. – Ты еще сыграешь на нем «Арфу, когда-то звучавшую в залах Тары»[29].

Он повернулся к человеку в красном платке:

– Это вы направляли возницу. Иначе рояля не было бы там, где он сейчас. Теперь вы говорите, что его нельзя поднять в целости. Я не хочу, чтобы такие люди, как вы, работали у меня. Возьмите у бригадира расчет. Вы уволены.

Работник уставился на него.

– Меня нанял бригадир, – заявил он. – И только он может меня уволить. Не вы.

Филипп схватил его за красный платок.

– У меня есть большое желание сбросить тебя на рояль! – Он с силой оттолкнул работника. – А теперь иди отсюда, да побыстрее.

Мужчина скрылся.

Весь остаток дня Аделину трясло. На дрожащих ногах она ходила по дому, занимаясь подготовкой спальни. Они выбрали себе комнату в конце холла, за гостиной, прохладную летом и теплую зимой, вдали от шума детей. Наняли служанку, дочь батрака с соседней фермы, которая ходила за Аделиной по пятам, скорее мешая ей, чем помогая.

Из Девона к ним ехала супружеская пара, мужчина – квалифицированный опытный садовник и жена – хорошая кухарка. Их наняла сестра Филиппа, и оставалось надеяться, что они окажутся в доме до родов Аделины, за две недели или раньше. Аделина всем сердцем желала видеть их в Джалне, потому что пыталась внести хоть какой-то порядок в окружавший ее хаос. Сейчас же, куда бы она ни шла, служанка Лиззи следовала за ней, спотыкаясь о мусор на полу, роняя вещи и удивленно восклицая, увидев чудеса Индии.

– Вот это да! – указала она на кровать. – На ней можно спать?

– Да. Подтяни матрас к себе. Криво лежит.

– Святые угодники! Если бы я спала на ней, мне бы снились дурные сны.

– Возможно. А сейчас помоги мне открыть этот сундук.

– А что это такое повсюду?

– Драконы.

– Они вроде язычники.

– Так и есть.

– Ваша мебель не похожа на христианскую.

– Это не так. Что ты уронила теперь?

– Похоже на куклу.

Небольшая фарфоровая фигурка была завернута в лоскут с восточной вышивкой, который девочка достала из сундука. Аделина подхватила ее с пола и с тревогой осмотрела.

– Слава богу! – воскликнула она. – Она не разбилась. Если бы ты ее разбила, девочка моя, я бы с тобой немедля рассталась. – Она с нежностью подержала фарфоровую фигурку в руках. – Это богиня Куань Инь.

Она поставила фигурку на каминную полку.

– Поставлю ее сюда, – сказала она, – пусть охраняет эту комнату. Она будет стоять тут всегда.

– Грешно поклоняться идолам, – сказала Лиззи. – Мой папа не разрешит мне работать у людей, которые поклоняются идолам.

– Хорошо, когда его увидишь, скажи, что я молюсь вот этой статуе. Интересно посмотреть, что произойдет.

– Я так не сделаю, мэм. Я хочу остаться.

– Молодец, Лиззи. А теперь собери в холле бумагу и щепки и разведи здесь огонь. Очень холодно.


Позже пришла миссис Пинк, чтобы узнать, не нужна ли ее помощь, но ее восхищение тем, что уже было распаковано, и шок из-за происшествия с роялем забрали большую часть ее сил. Заглянувший следом мистер Пинк присоединился к осмотру и соболезнованиям. Чуть позже пришел Филипп в сопровождении капитана Лэси, Томаса Д’Арси и Майкла Брента. Все это напоминало вечеринку. Филипп спустился в погреб, где уже стоял шкаф с вином, и принес бутылку мадеры. Нашлись винные бокалы. Появился Уилмот и тут же заявил, что знает, как правильно вытащить фортепиано из оврага, и что, если бы он там был, рояль ни за что бы не упал. Аделина вдруг повеселела и преисполнилась уверенности в себе. Когда они с Филиппом возвращались в поместье Вонов, она чувствовала себя сильной и надеялась, что до появления ребенка все устроится.

На рассвете Аделина проснулась из-за мелкого дождя, стучавшего по крыше, и стрекота цикад, доносившегося с клена за окном, и вздрогнула от испуга: ей почудилось, будто кто-то положил на нее руку и грубо потревожил. Она лежала без движения, ее сердце быстро стучало.

Потом она снова почувствовала прикосновение. Острая боль пронзила все ее тело. Ее охватили дурные предчувствия. Неужели началось, неужели придется родить ребенка там, где она твердо решила не рожать? На лбу у нее выступил пот. Она слабо застонала.

Затем ей стало легче. Наверное, это была ложная тревога. Раньше такое уже бывало. Но Аделина не хотела рисковать. Пусть Филипп возражает, сколько может, но в следующую ночь она будет спать в собственном доме. Она лежала и планировала каждый шаг начинавшегося дня, но через некоторое время заснула.

Когда она проснулась, все еще моросил дождь. Жара не по сезону спала, и в воздухе чувствовалась весна. Аделина обнаружила, что Филипп уже оделся. В доме было очень тихо. Она спала допоздна. За завтраком были только она и Дейзи. Мужчины ушли, а миссис Вон нездоровилось: она спустилась, выпила чаю, после чего ей пришлось вернуться в постель. Ее мучила головная боль.

Дейзи болтала без умолку. В данный момент ее волновали роман Кейт Казби и Майкла Брента. По ее мнению, Кейт должна была бросить отцу вызов и сбежать с возлюбленным. Она уже посоветовала Кейт так поступить. Аделина считает, что она права? В конце концов, что в жизни может быть лучше настоящей любви?

Аделина была довольно неразговорчива. Она с удовольствием съела овсянку, холодную ветчину и несколько сосисок. Затем подошла к двери спальни миссис Вон и постучала.

– Войдите, – сказала миссис Вон тоном человека, умоляющего оставить его в покое.

Аделина подошла к кровати.

– Жаль, что вы так плохо себя чувствуете, – сказала она.

– О, со мной все будет в порядке. Вы же знаете, у меня бывают такие скверные времена.

– Да, жаль. Я и сама не очень хорошо себя чувствую. На рассвете у меня была сильная боль.

Миссис Вон изумилась.

– Вы имеете в виду?.. О нет, еще ведь рано. Вы говорили мне о третьей неделе апреля.

– Да. Так должно быть. Но думаю, мне следует поторопиться и сегодня же перебраться под собственную крышу.

– Нет, нет, вы должны остаться на месте. Вы должны сохранять спокойствие. Мы справимся.

Внезапно Аделина опустилась на колени, крепко обняла миссис Вон и поцеловала ее.

– Вы так добры, – сказала она. – Как я смогу отблагодарить вас!

– Значит, вы останетесь? – слабым голосом спросила миссис Вон.

– Нет. Я мечтаю родить ребенка в Джалне.

– Но схватки!

– О, ручаюсь, я продержусь до третьей недели апреля.

Миссис Вон разрыдалась от облегчения, смешанного с искренней любовью.

– Я очень люблю вас, – сказала она. – Гораздо сильнее, чем Дейзи.

Аделина усмехнулась:

– Кто меня не любит?

Проходя мимо детской, она услышала лепет детей за игрой. О них не нужно беспокоиться. Затем пошла в свою комнату, достала чемодан и стала укладывать в него туалетные принадлежности. Добавила к ним две ночные сорочки, богато украшенные вышивкой и лентами от воротника до подола, и красный бархатный пеньюар. Она почувствовала легкое головокружение и присела на корточки, чтобы прийти в себя. Это отняло некоторое время.

Она должна взять что-то еще? Да, серебряную фляжку с бренди, которая была у них на борту. Она нашла ее, наполовину полную, в верхнем ящике стола Филиппа. Новый приступ боли пронзил ее, терзая, как дикий зверь. Она вскрикнула и зажала рот руками, стиснув зубы. Она не сдастся. Она родит ребенка в собственной постели.

Боль отступила. Аделина нащупала в шкафу шляпку и плащ. Надевая их, вспомнила, что не приказала подать к дверям лошадь с коляской. Увидев Пэтси О’Флинна, пересекавшего лужайку, Аделина открыла окно и окликнула его:

– Пэтси-Джо, приведи серую лошадь и коляску. Если ты когда-нибудь в жизни торопился, поторопись сейчас. Просто запряги лошадь и галопом к дому.

– Что случилось, ваша честь, мисс?

– Потом скажу. Скорее-скорее! Бегом!

Пэтси побежал в конюшню, размахивая руками, как цепами для скорости. Когда он вернулся, стало понятно, что он запряг лошадь. Выхватив из ее рук чемодан, он швырнул его в коляску.

– Беги в гостиную, – скомандовала Аделина, – и принеси Бони. Его нельзя оставлять.

Пэтси-Джо снова кинулся в дом и выскочил с птичьей клеткой, болтавшейся в руках. Бони, обрадованный внезапным изменением скучных будней, висел в клетке вниз головой, издавая вопли восторга. В своих путешествиях он выучил слово «пока» и сейчас без конца его громко повторял, хотя и без тени любви и благодарности.

– Пока-пока-пока, – беспрерывно верещал он, и под темным клювом изогнулся его язык.

Дрожавшая Аделина забралась в коляску. Крики попугая взбудоражили лошадь, она начала косить глазом и попыталась двинуться одновременно вперед и назад. Аделина схватила поводья.

– У меня начались роды. Преждевременные.