Тень разрастается
Часть 5 из 85 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Еще бы.
Мы брели вдоль кромки моря, мимо лодок, каравелл, рыбацких суден. Пристань закончилась, превратившись в песочный пляж. Лунная дорожка на воде сияла так резко, что казалась фальшивой. Я прикрыла глаза.
Мелисандр продолжил:
— Так вот, Хинхо и впрямь был непростым дядечкой. Напоминаю: он принес обет молчания. Стал первым представителем Дома Страждущим. А еще — как я выяснил — был владельцем неких четырех артефактов, амулетов по форме. Эти артефакты разбросаны по миру, и чтоб меня разорвало, если историки упоминают, зачем они вообще нужны. Но у меня уже есть один из них — тот, что обнаружил мой брат. И я найду три остальных.
— Зачем?
— Эта цель ничем не хуже других. На безрыбье и рак рыба.
— Ущербный принцип.
— И это мне говорит деваха, которая оказалась в чужой стране без цели, денег, крыши над головой и развлекается тем, что вспоминает детские стишки.
Следующий плоский камешек полетел Мелисандру Кесу в бедро.
— Ну а что, почему бы не устроить квест? — рассмеялся он. — В Саусборне меня никто не ждет. В Шолохе — спасибо, дорогая, никто не ищет. Кому, как не мне, отправляться в приключение на поиски неведомого? Более того, я свято верю, что тебе имеет смысл пойти со мной.
Я нахмурилась:
— Напомни, в чем вообще смысл твоих поисков?
— Мой брат, Балтимор, изучал историю падения Срединного государства. Среди прочего нашел информацию о некоем амулете, причастном к падению страны. Вместе с однокурсником бросился на поиски этого амулета, но трагически погиб, — голос Мела дрогнул.
Я потупила взгляд:
— Мне жаль.
— Мне тоже. Давай. Пошли со мной. Вместе мы быстренько раскроем все тайны и прославимся. Выиграем кучу грантов. Двинем науку вперед.
— Я-то тебе зачем сдалась, Кес?
— Как говорится, один человек идет быстро, двое — далеко. Плюс собака зарыта где-то рядом с твоим прадедом. Плюс ты теперь крутая волшебница, как я понял по твоим вдохновенным рассказам. А я полный ноль в магии.
Я только головой покачала. Мелисандр предостерегающе поднял руку:
— Но дела и утром можно обсудить. А пока давай праздновать нашу волшебную встречу. Если судьба себя как-то и проявляет — то именно так.
****
В четыре часа утра, если бульварные часы Пика Волн не врут, мы стояли напротив университетского здания.
Это была очередная башня, только вот как следует оплывшая по бокам, будто плохо выдержанный торт безе. Высокий кованный забор окружал шэрхеновский университет.
Людей на улицах уже не было. Студентам надо было отоспаться перед лекциями, взрослым — перед работой.
— Их главное и единственное высшее учебное заведение, университет имени хранителя Рэндома, — объяснил Мелисандр.
— Так-таки единственное? На всю Шэрхенмисту?
— Ну, на город.
— И что, Ходящие тоже здесь учатся?
— Понятия не имею. Они что, учатся в Шэрхенмисте?
Мы подошли вплотную к ограде. Я вдруг почувствовала колоссальную усталость и тоскливо уперлась лбом о металлические вензеля забора. Они приятно холодили кожу.
— Мой куратор оказался Ходящим, — поделилась я с Мелисандром, — Врал всем на протяжении двух лет.
— О, — равнодушно пожал плечами саусбериец и тоже прислонился к воротам. Правда, спиной, а не лицом: — Если хочешь, можешь плюнуть сквозь решетку. Охраняют тут спустя рукава.
— Он был прекрасным куратором, — с досадой возразила я.
— Тогда не плюй, — милостиво разрешил Мелисандр и подхватил меня под локоток, — Пошли, покажу остальные достопримечательности.
* * *
К рассвету мы успели обойти все топ-десять интересных мест Пика Волн.
В темноте было здорово. Никаких людей. Никаких билетных касс. Мы прорывались сквозь живую изгородь, чтобы посмотреть на лабиринты кафедрального собора, и по-пластунски пролезали под воротами в центральный парк. Мелисандр Кес подсаживал меня, дабы я имела честь созерцать гнезда альбатросов, и учил, как правильно стучать по дворцовым горгульям, чтобы они шевельнулись и выдали тебе комментарий. Не всегда, правда, лицеприятный. Точнее даже, всегда «не».
Кес провел в Пике Волн всего девять дней, но не зря говорят, что в путешествии сутки идут за неделю. В интересностях Шэрхенмисты Мел разбирался не хуже, чем местные. А может, даже лучше.
Рассвет мы встретили на пляже.
Кес разлегся на вулканическом песке, как вышедшая из морских вод наяда, и неистово изливал мне душу:
— Ярый патриотизм — самое удобное прибежище для тех, кому больше нечем гордиться. Нормальный человек должен гордиться собой — своими достижениями в выбранном деле, своими поступками на ниве общечеловеческой морали. Если тут он провалится, то можно начать гордиться своей семьей, немного, так сказать, примазываться к чужим подвигам под оправданием родственных генов. Если и тут не прокатило, то можно начинать кампанию беспрецедентной любви к своему городу — у нас лучшие дороги, лучшие дома, лучшие жители. А вот когда и город твой — сплошная шелуха, тогда уже и до патриотизма недалеко. В столицах-то все больше космополиты… Знаешь, очень легко любить целую страну, если задаться такой целью. Активная политическая жизнь нашего мира способствует тому, что в воздухе одновременно жужжит и вьется невероятное количество интерпретаций и точек зрения, все они озвучиваются весомыми людьми, опираются на подтвержденные факты (пусть и вырванные из контекста), выглядят потрясающе убедительно. Выбирай любую. А выбрав, постарайся только не думать самому и не слушать взглядов противоположных, ничто не должно поколебать твой патриотизм. Люби страну, люби, гордись и наслаждайся!
— Мелисандр, ты пьян.
Я рисовала на песке всякие закорючки, просто так, не задумываясь. Закорючки против моей воли напоминали о шолоховском маньяке — черной краске, которой он измазывал жертвы перед тем, как убить. Я вздрогнула и ребром ладони выровняла песок.
Кес продолжил свой монолог:
— Неважно. Алкоголь просто делает меня менее осторожным, позволяет озвучивать то, о чем обычно я рассуждаю сам с собой, боясь осуждения, а то и тюрьмы… Ты знаешь, сколько людей гниет сейчас в подземельях Саусборна за то, что просто высказали свое мнение, без призывов к революции, без угроз? Можно отстроить целый паршивый городок… Да и ты сама, Тинави. Храни свои тайны, сколько влезет, но я не верю, что тебя сюда закинуло чисто по магическому недосмотру.
Он был прав. Я тоже улеглась на мокрый черный песок. Плащ, как показали последние дни, и не такое может выдержать.
— Верь, не верь — какая разница, Мел? Ты хороший человек. Я хороший человек. Все мы хорошие люди, ну, кроме самых отбитых извращенцев. Разве эти размышления о патриотизме что-то меняют? Нет. Вот и забей.
— Мой квест, Тинави. Мой квест может что-то изменить. Я не верю, что информацию об амулетах Хинхо так тщательно вырезали бы из большинства учебников, если она не была бы важна с политической точки зрения.
Мелисандр повернулся на бок. Его глаза фанатично блестели. Я лишь покачала головой, дивясь почти незнакомому мужчине рядом, незнакомому городу в отдалении, незнакомой магии в крови.
— Пойдем со мной на квест, Тинави.
— Пойдем, — неожиданно согласилась я.
Набежавшая волна Шепчущего моря изловчилась и резанула холодком по моим голым лодыжкам. Я подтянула ноги поближе и еще раз подтвердила согласие неверящему Мелисандру:
— Да, пойдем. Почему нет? Но сначала мне нужно отдать долг. Тот куратор, Полынь. Он оказался в тюрьме — и мне надо его вытащить.
— Вытащим, — отмахнулся Кес. — Что за тюрьма? Расскажешь подробнее?
Но я, утомленная событиями дня, уже проваливалась в сон.
ГЛАВА 3. Жуткий день для моей совести
Разбудили меня очень скоро. По ощущениям — вообще так через пару секунд.
Какая-то женщина яростно шипела на Мелисандра Кеса, а он чистил свежепомайнную рыбу прямо на песке. У него откуда-то взялись удочка, банка с червяками и ведро.
Одетая в тельняшку и шаровары женщина рвала и метала:
— Какая такая отмена? Я уже парней всех собрала, ты это понимаешь? — ее чуть голубоватая кожа и синие корни волос намекали — чистокровная шэрхен.
«Голубая кровь» — знаете такое выражение? Вот оно про аристократию шэрхен. Они издавно питались исключительно с серебряных блюд, серебряными приборами, и отравление аргентумом вызвало у них какие-то странные оттенки крови… А столетия спустя мутация коснулась и волос. Я не Дахху, не смогу все это объяснить по-научному. Но факт остается фактом: у шэрхен-дворян волосы синеватые. У шэрхен-без-понтов — совсем светлые, льняные, как у Мелисандра.
Мне не хотелось ввязываться в ссору. Я изобразила, что сплю, но навострила уши.
Мел пожал плечами и потер переносицу:
— Отмена значит отмена, — на нем снова были знакомые мне по Шолоху очки. Аксессуар, не несущий никакого смысла в случае Кеса. Чистый выпендреж!
— А неустойка? — взвилась женщина.
— Нет убытков — нет неустойки.
— Мы на тебя кучу времени потратили.
— Ты так со всеми клиентами разговариваешь, милая?
— Только с такими тупыми, как ты.
Мы брели вдоль кромки моря, мимо лодок, каравелл, рыбацких суден. Пристань закончилась, превратившись в песочный пляж. Лунная дорожка на воде сияла так резко, что казалась фальшивой. Я прикрыла глаза.
Мелисандр продолжил:
— Так вот, Хинхо и впрямь был непростым дядечкой. Напоминаю: он принес обет молчания. Стал первым представителем Дома Страждущим. А еще — как я выяснил — был владельцем неких четырех артефактов, амулетов по форме. Эти артефакты разбросаны по миру, и чтоб меня разорвало, если историки упоминают, зачем они вообще нужны. Но у меня уже есть один из них — тот, что обнаружил мой брат. И я найду три остальных.
— Зачем?
— Эта цель ничем не хуже других. На безрыбье и рак рыба.
— Ущербный принцип.
— И это мне говорит деваха, которая оказалась в чужой стране без цели, денег, крыши над головой и развлекается тем, что вспоминает детские стишки.
Следующий плоский камешек полетел Мелисандру Кесу в бедро.
— Ну а что, почему бы не устроить квест? — рассмеялся он. — В Саусборне меня никто не ждет. В Шолохе — спасибо, дорогая, никто не ищет. Кому, как не мне, отправляться в приключение на поиски неведомого? Более того, я свято верю, что тебе имеет смысл пойти со мной.
Я нахмурилась:
— Напомни, в чем вообще смысл твоих поисков?
— Мой брат, Балтимор, изучал историю падения Срединного государства. Среди прочего нашел информацию о некоем амулете, причастном к падению страны. Вместе с однокурсником бросился на поиски этого амулета, но трагически погиб, — голос Мела дрогнул.
Я потупила взгляд:
— Мне жаль.
— Мне тоже. Давай. Пошли со мной. Вместе мы быстренько раскроем все тайны и прославимся. Выиграем кучу грантов. Двинем науку вперед.
— Я-то тебе зачем сдалась, Кес?
— Как говорится, один человек идет быстро, двое — далеко. Плюс собака зарыта где-то рядом с твоим прадедом. Плюс ты теперь крутая волшебница, как я понял по твоим вдохновенным рассказам. А я полный ноль в магии.
Я только головой покачала. Мелисандр предостерегающе поднял руку:
— Но дела и утром можно обсудить. А пока давай праздновать нашу волшебную встречу. Если судьба себя как-то и проявляет — то именно так.
****
В четыре часа утра, если бульварные часы Пика Волн не врут, мы стояли напротив университетского здания.
Это была очередная башня, только вот как следует оплывшая по бокам, будто плохо выдержанный торт безе. Высокий кованный забор окружал шэрхеновский университет.
Людей на улицах уже не было. Студентам надо было отоспаться перед лекциями, взрослым — перед работой.
— Их главное и единственное высшее учебное заведение, университет имени хранителя Рэндома, — объяснил Мелисандр.
— Так-таки единственное? На всю Шэрхенмисту?
— Ну, на город.
— И что, Ходящие тоже здесь учатся?
— Понятия не имею. Они что, учатся в Шэрхенмисте?
Мы подошли вплотную к ограде. Я вдруг почувствовала колоссальную усталость и тоскливо уперлась лбом о металлические вензеля забора. Они приятно холодили кожу.
— Мой куратор оказался Ходящим, — поделилась я с Мелисандром, — Врал всем на протяжении двух лет.
— О, — равнодушно пожал плечами саусбериец и тоже прислонился к воротам. Правда, спиной, а не лицом: — Если хочешь, можешь плюнуть сквозь решетку. Охраняют тут спустя рукава.
— Он был прекрасным куратором, — с досадой возразила я.
— Тогда не плюй, — милостиво разрешил Мелисандр и подхватил меня под локоток, — Пошли, покажу остальные достопримечательности.
* * *
К рассвету мы успели обойти все топ-десять интересных мест Пика Волн.
В темноте было здорово. Никаких людей. Никаких билетных касс. Мы прорывались сквозь живую изгородь, чтобы посмотреть на лабиринты кафедрального собора, и по-пластунски пролезали под воротами в центральный парк. Мелисандр Кес подсаживал меня, дабы я имела честь созерцать гнезда альбатросов, и учил, как правильно стучать по дворцовым горгульям, чтобы они шевельнулись и выдали тебе комментарий. Не всегда, правда, лицеприятный. Точнее даже, всегда «не».
Кес провел в Пике Волн всего девять дней, но не зря говорят, что в путешествии сутки идут за неделю. В интересностях Шэрхенмисты Мел разбирался не хуже, чем местные. А может, даже лучше.
Рассвет мы встретили на пляже.
Кес разлегся на вулканическом песке, как вышедшая из морских вод наяда, и неистово изливал мне душу:
— Ярый патриотизм — самое удобное прибежище для тех, кому больше нечем гордиться. Нормальный человек должен гордиться собой — своими достижениями в выбранном деле, своими поступками на ниве общечеловеческой морали. Если тут он провалится, то можно начать гордиться своей семьей, немного, так сказать, примазываться к чужим подвигам под оправданием родственных генов. Если и тут не прокатило, то можно начинать кампанию беспрецедентной любви к своему городу — у нас лучшие дороги, лучшие дома, лучшие жители. А вот когда и город твой — сплошная шелуха, тогда уже и до патриотизма недалеко. В столицах-то все больше космополиты… Знаешь, очень легко любить целую страну, если задаться такой целью. Активная политическая жизнь нашего мира способствует тому, что в воздухе одновременно жужжит и вьется невероятное количество интерпретаций и точек зрения, все они озвучиваются весомыми людьми, опираются на подтвержденные факты (пусть и вырванные из контекста), выглядят потрясающе убедительно. Выбирай любую. А выбрав, постарайся только не думать самому и не слушать взглядов противоположных, ничто не должно поколебать твой патриотизм. Люби страну, люби, гордись и наслаждайся!
— Мелисандр, ты пьян.
Я рисовала на песке всякие закорючки, просто так, не задумываясь. Закорючки против моей воли напоминали о шолоховском маньяке — черной краске, которой он измазывал жертвы перед тем, как убить. Я вздрогнула и ребром ладони выровняла песок.
Кес продолжил свой монолог:
— Неважно. Алкоголь просто делает меня менее осторожным, позволяет озвучивать то, о чем обычно я рассуждаю сам с собой, боясь осуждения, а то и тюрьмы… Ты знаешь, сколько людей гниет сейчас в подземельях Саусборна за то, что просто высказали свое мнение, без призывов к революции, без угроз? Можно отстроить целый паршивый городок… Да и ты сама, Тинави. Храни свои тайны, сколько влезет, но я не верю, что тебя сюда закинуло чисто по магическому недосмотру.
Он был прав. Я тоже улеглась на мокрый черный песок. Плащ, как показали последние дни, и не такое может выдержать.
— Верь, не верь — какая разница, Мел? Ты хороший человек. Я хороший человек. Все мы хорошие люди, ну, кроме самых отбитых извращенцев. Разве эти размышления о патриотизме что-то меняют? Нет. Вот и забей.
— Мой квест, Тинави. Мой квест может что-то изменить. Я не верю, что информацию об амулетах Хинхо так тщательно вырезали бы из большинства учебников, если она не была бы важна с политической точки зрения.
Мелисандр повернулся на бок. Его глаза фанатично блестели. Я лишь покачала головой, дивясь почти незнакомому мужчине рядом, незнакомому городу в отдалении, незнакомой магии в крови.
— Пойдем со мной на квест, Тинави.
— Пойдем, — неожиданно согласилась я.
Набежавшая волна Шепчущего моря изловчилась и резанула холодком по моим голым лодыжкам. Я подтянула ноги поближе и еще раз подтвердила согласие неверящему Мелисандру:
— Да, пойдем. Почему нет? Но сначала мне нужно отдать долг. Тот куратор, Полынь. Он оказался в тюрьме — и мне надо его вытащить.
— Вытащим, — отмахнулся Кес. — Что за тюрьма? Расскажешь подробнее?
Но я, утомленная событиями дня, уже проваливалась в сон.
ГЛАВА 3. Жуткий день для моей совести
Разбудили меня очень скоро. По ощущениям — вообще так через пару секунд.
Какая-то женщина яростно шипела на Мелисандра Кеса, а он чистил свежепомайнную рыбу прямо на песке. У него откуда-то взялись удочка, банка с червяками и ведро.
Одетая в тельняшку и шаровары женщина рвала и метала:
— Какая такая отмена? Я уже парней всех собрала, ты это понимаешь? — ее чуть голубоватая кожа и синие корни волос намекали — чистокровная шэрхен.
«Голубая кровь» — знаете такое выражение? Вот оно про аристократию шэрхен. Они издавно питались исключительно с серебряных блюд, серебряными приборами, и отравление аргентумом вызвало у них какие-то странные оттенки крови… А столетия спустя мутация коснулась и волос. Я не Дахху, не смогу все это объяснить по-научному. Но факт остается фактом: у шэрхен-дворян волосы синеватые. У шэрхен-без-понтов — совсем светлые, льняные, как у Мелисандра.
Мне не хотелось ввязываться в ссору. Я изобразила, что сплю, но навострила уши.
Мел пожал плечами и потер переносицу:
— Отмена значит отмена, — на нем снова были знакомые мне по Шолоху очки. Аксессуар, не несущий никакого смысла в случае Кеса. Чистый выпендреж!
— А неустойка? — взвилась женщина.
— Нет убытков — нет неустойки.
— Мы на тебя кучу времени потратили.
— Ты так со всеми клиентами разговариваешь, милая?
— Только с такими тупыми, как ты.