Тень разрастается

— Голова кружилась. Но никаких глюков. Полынь, я в своем уме. Улиус пытался меня чем-то… заразить. Клянусь, — я с досадой поджала губы, когда куратор покивал — холодно, задумчиво покивал в ответ на это реплику.

Будто мозгоправ, который никак не может выбрать тактику со сложным клиентом. Будто Ловчий на допросе.

Каковым он и был.

— Я понимаю, — он улыбнулся краешком рта. — Я все прекрасно понимаю. Как ты думаешь, если бы ты пожала руку кому-то другому, не мастеру Улиусу, то тоже почувствовала бы «заражение»?

Я обреченно застонала и сокрушенно закрыла лицо рукой. Ну что за идиотизм, а.

— Давай попробуем, — как ни в чем не бывало, продолжил Внемлющий.

Встал, подошел и широко протянул мне правую руку. Я взглянула на него исподлобья:

— Серьезно?

Полынь лишь призывно затряс ладонью, что классически сопровождалось перезвоном колокольчиков. Я ее пожала, недовольно буркнув:

— Давай поспорим на что-нибудь, что ли… Чтоб рукопожатие зря не пропадало.

— Что-то чувствуешь? — он проигнорировал мое предложение (здравое, между прочим!).

— Нет.

Вдруг в дверь гостевой комнаты заколотили.

— СпоримНаПирогЭтоКакойНибудьМагическийБалбес! — выпалила я до того, как Полынь отдернул руку. Он посмотрел на меня, как на умалишенную, и красноречиво постучал указательным пальцем по виску, мол, ну и чокнутая же ты. Я же расплылась в довольной улыбке.

Люблю, когда все по-моему.

Но вот дверь открылась, и улыбка сползла: спор я проиграла.

За дверью стояла молодая женщина в парчовом фиолетовом платье без бретелей. У нее были острые плечи, огромные черные глаза в цвет пышно-взбитой прически, аккуратный остренький нос и такая широкая улыбка, что уголки ее едва на касались ушей. Средний рост, модельное телосложение, взгляд такой хитрый и самонадеянный, что хоть плачь. Где-то я это уже видела…

— О-о-о-о, да ты занят, братишка? — ехидно вскинула брови незнакомка.

— Тебе что-то надо, Душица? — нахмурился Полынь.

Я же во все глаза пялилась на гостью. У Полыни есть сестра? С ума сойти! Душица? Небо голубое, может, у них еще и братец-Хрен найдется?

Между тем, женщина, мой интерес к которой возрос до небывалых размеров, прошелестела платьем в нашу сторону. Удивительно, как оно бывает: черты лица у обоих абсолютно одинаковые, но Полынь почему-то похож на лягушонка-переростка, а вот Душица… Да…

Женщина остановилась возле стула Ловчего, развязно облокотилась о спинку и жарко шепнула в ухо братцу — выбрав ровно ту степень громкости, чтобы я при всем желании не могла не услышать:

— Рановато ты расслабился, друзей в гости стал приглашать. Король еще не закончил беседу.

И Душица, вынув из декольте маленькое письмо, вложила его в руку помрачневшего Полыни.

— Увидимся, — подмигнула мне она и, кокетливо поведя обнаженным плечом, уплыла прочь.

Дверь закрылась. Я подобрала челюсть и в восторге обернулась к куратору:

— Ого!

Но он почему-то не разделял моего энтузиазма.

Сгорбившись на своем неудобном стуле, Ловчий раз за разом перечитывал письмо. Я забеспокоилась:

— Что такое?

— Все хорошо, — он раздраженно нахмурился, смял бумажку и метко запулил ее в мусорный бак под письменным столом. — Итак, на чем мы остановились… Ах, да. Надо убедиться, что проблема в Улиусе, а не в тебе.

Я обиженно сложила руки на груди:

— Тебе не кажется, что подобная формулировка звучит весьма обидно, а?

— Подобная формулировка — обязательный шаг расследования, — затряс головой он. — Согласись, глупо опираться только на твое субъективное мнение.

— Тогда расширение моего субъективного мнения до десятка или сотни рукопожатий погоду не изменит, — пожала плечами я. — Все равно единственным источником информации останусь я.

Полынь недовольно пожевал губами. Кажется, расстроился, что я тоже способна на конструктивные выводы. Вздохнул:

— Твоя правда. Давай так. Запиши сейчас максимально подробно все, что ты почувствовала, коснувшись Улиуса. С этой информацией мы отправимся в библиотеку и попробуем узнать, может, у кого-то тоже были подобные… глюки, — он не удержался от снисходительной интонации в конце.

Я не поняла:


— Зачем записывать? Я и так все помню.

— Затем, — Полынь повыше задрал подбородок, — Что иначе получится, как с медицинскими справочниками. Про какую болезнь не прочитаешь, всякую у себя находишь. Мне бы хотелось избежать подобных оплошностей.

Он подошел к письменному столу, достал из верхнего ящика листок бумаги и перо. Приглашающе похлопал по рабочему креслу и, когда я уселась, недовольная, как наказанная школьница, глянул на часы:

— Вернусь через десять минут. Думаю, тебе хватит времени.

Ясен-красен, стоило ему выйти, как я в странном возбуждении бросилась рыться в мусорке. Бродяги портового квартала могли позавидовать моей самоотверженности в данном нелицеприятном процессе. К счастью, скомканное послание, переданное Душицей, валялось наверху.

Нет, не подумайте. Тайна личной переписки — это святое. Но сестричка Ловчего упомянула Короля. А Король был нашей общей проблемой.

«Полынь из Дома Внемлющих, вы записаны на санацию на завтра, ровно в полдень. Не опаздывайте. Элдо Мэверик, Старший Придворный Лекарь».

Санация?

Это что за ерунда?





* * *


Два часа в библиотеке ничего не дали. Мягко говоря, задача оказалась не из простых: поди пойми, как вообще искать нужную нам информацию? На что опираться? Какие выделить ключевые слова, категории? Деревянные стеллажи с пронумерованными карточками книг, увы, не спешат открывать тайны бытия случайным посетителям. Надо было знать, что искать и как искать.

Вдобавок ко всему, мы с Полынью в приступе невиданной смелости отправились в самую большую библиотеку Шолоха — в Башню Магов. Книжные шкафы, тянущиеся на добрый десяток метров вверх (изволь использовать обаятельные передвижные лесенки), всегда вызывали у меня восхищение. Но сегодня они повергали в тоску. Думаю, я нехило накачала икроножные мышцы, ползая вверх и вниз в поисках каких-то наугад подобранных томов… А потом угрохала мышцы зрительные, на скорость и по диагонали проглядывая бесчисленные плохо пропечатанные столбики энциклопедий.

— Пора прекращать это безобразие! — я решительно захлопнула очередную, кажется, сотую по счету книгу.

— Что, выдохлась? — попытался подавить зевок Полынь. На его левой щеке краснел след, оставленный ладонью: Ловчий давно не менял одной и той же унылой позы заскучавшего читателя.

— Ага.

Я обвела взглядом читальный зал. Ненастье за окном как нельзя лучше располагало к закуске в виде гранита наук, поэтому посетителей было много, очень много. Но ни перед кем из расположившихся вокруг бородатых старцев в колпаках со звездами не высилось таких гордых книжных стопок, как перед нами.

— Я хочу поговорить об этом с Дахху, — я начала сгружать энциклопедии со стола в специальную компактную тележку.

На ней прочитанную литературу отвозили в каморку библиотекаря, и там уже сотрудники зала сами раскладывали тома по нужным местам. Вряд ли они будут счастливы такому количеству свалившейся на голову работы, но… Не зря же я плачу налоги?

— Думаешь, лекарь что-то знает? — удивился Полынь. Я поморщилась:

— Он не лекарь! Вот что ты за Андрис повторяешь, а?

— Хорошо, хорошо, — забурчал смутившийся куратор. — Больше не буду.

Я смягчилась:

— Конечно, шанс невелик, но вдруг? Энциклопедист ведь, не хухры-мухры. Он всегда был умным парнем, а теперь еще и бокки насыщают его знаниями по самый не горюй. Правда, он как-то не спешит ими делиться, опять осторожничает… Но попробовать стоит. Может, я его разговорю.

— Хорошо, — снова согласился Полынь.

Я мысленно себе поаплодировала. Отлично. Я нашла слабое место Внемлющего. Стоит хоть косвенно намекнуть ему на их псевдо-тайные шашни с Йоукли — и он становится покладистым, что твой щеночек. Ну, Полынь, ты попал. Я теперь тебя достану.

— Тогда пошли отсюда, — я решительно толкнула тяжело груженую знаниями тележку к Ловчему. Он безропотно повез ее в дальний конец зала.

На самом деле, я не слишком-то рассчитывала, что Дахху поможет мне с Загадочным Рукопожатием Мастера Улиуса.

Но друг наверняка знал, что такое «санация».

А меня это ух как интересовало.

— Кстати, Полынь, — невинно захлопала ресницами я, когда куратор вернулся, сдав книги. — Я тебе проиграла пирог сегодня. Хочу поскорее расплатиться с долгами.

— Нда? — покосился на меня он.

— Нда, — в тон подтвердила я. — Давай завтра утром сходим в кафе «Стрекозиная кузина»? Недавно открылось возле Ратуши. Говорят, жутко атмосферное. Его держат несколько фей, в прошлом — стрекозиных наездниц. Весь зал увешан крохотными седлами, сбруями и прочим жокейским реквизитом, который иначе как без лупы не разглядишь.

— Ну пойдем, — сощурился он. — Часиков в девять?

Я притворно замахала руками:

— Да ты что! Я так рано не встаю. Давай в двенадцать.