Сходство
Часть 34 из 80 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Вплоть до того вечера я не очень-то верила в таинственного незнакомца, о котором говорил Фрэнк. Лишь немногие готовы потратить жизнь на охоту по всему свету за девушкой, которая им чем-то насолила. Есть у Фрэнка черта – из двух версий он всегда выберет ту, что интересней, а не ту, что правдоподобней, ну а для меня эта версия где-то между чистой случайностью и голливудской мелодрамой. Но раз для Лекси это уже третий побег, значит, что-то неумолимое ворвалось в ее жизнь и разрушило ее безвозвратно. У меня сердце защемило от жалости к ней.
– Эй! Кэсси, ты тут?
– Да, – отозвалась я. – Фрэнк, можешь мне помочь? Мне нужно знать, не случилось ли чего необычного с Мэй-Рут примерно за месяц до того, как она исчезла, – возьмем на всякий случай два месяца, с запасом.
Бегство от Н? Бегство с Н, чтобы начать новую жизнь – он, она и ребенок?
– Плохо ты обо мне думаешь, детка. Все уже сделано. Ни незваных гостей, ни подозрительных звонков, ни с кем не ссорилась, вела себя как обычно.
– Я не о том. Мне нужны любые события из жизни, какие угодно. Вдруг она сменила работу или парня, переехала, заболела, пошла на курсы. Не всякие страшилки, а просто жизнь.
Фрэнк поразмыслил, жуя свой бургер или что у него там.
– А что? – спросил он наконец. – Если о чем-то еще просить моего другана из ФБР, нужно ему объяснить зачем.
– Придумай что-нибудь. Не знаю зачем. Чутье, и все тут.
– Ладно, – согласился Фрэнк. Из трубки долетали подозрительные звуки, будто он орудовал зубочисткой. – Займусь, так и быть. Но у меня к тебе ответная просьба.
Я машинально двинулась вперед, в сторону коттеджа.
– Валяй.
– Ты там не расслабляйся. Послушать тебя, так ты просто прохлаждаешься.
Я вздохнула:
– Я ведь женщина, Фрэнк, как-никак. Мы, женщины, многозадачные, потому за работой и посмеяться успеваю.
– Рад за тебя. Ну а я знаю одно: если агент расслабился, ему крышка. Здесь ходит убийца – может, в миле от того места, где ты сейчас стоишь. Твоя задача его выслеживать, а не играть с Великолепной четверкой в счастливую семью.
Счастливая семья. Я думала, Лекси прятала дневник, чтобы никто не узнал о ее встречах с Н, кто бы он ни был. Но вот что я упустила из виду: была у нее и другая тайна. Если бы остальные узнали, что Лекси готова вырваться из их тесного мирка, сбросить его, как стрекоза шкурку личинки, оставив взамен себя пустоту, это стало бы для них тяжким ударом. Как же все-таки хорошо, что я не рассказала Фрэнку про дневник.
– Я держу руку на пульсе, Фрэнк.
– Отлично, вот и держи. – Зашуршала бумага – Фрэнк покончил с бургером, – а следом послышались гудки.
Я почти добралась до своего наблюдательного пункта. В белесом круге света от фонарика вспыхнули на миг листья, трава, земля – и вновь погасли. Я представила, как Лекси мчится со всех ног по этой же тропинке, как мечется бледный луч фонарика, и надежная дверь в безопасность навсегда затерялась во мраке, а впереди ничего, только холодный коттедж. Вспомнилась разрисованная стена у нее в спальне: она связывала будущее с этим домом, с этими людьми, до последней минуты, пока не грянул гром. Мы теперь твоя семья, сказал Джастин, все мы друг другу семья, а я уже достаточно прожила в “Боярышнике” и понимала, как много вкладывал он в эти слова, как много это значило для них для всех. Что, черт возьми, могло ее заставить, думала я, все это разрушить?
Теперь стоило присмотреться – и я замечала всё новые трещины. То ли они были с самого начала, то ли появлялись на моих глазах, неизвестно. В тот вечер я лежала в постели с книгой, и тут со двора донеслись голоса.
Раф лег еще раньше меня, а снизу было слышно, как готовится ко сну Джастин – возится, напевает, нет-нет да и стукнет чем-нибудь. Значит, там Дэниэл и Эбби. Я встала на колени под окном и, затаив дыхание, прислушалась, но нас разделяли три этажа, и сквозь веселое мурлыканье Джастина слышна была лишь горячечная скороговорка.
– Нет, – сказала Эбби громче, с тревогой. – Дэниэл, не в этом дело… – И вновь перешла на шепот.
Лу-у-у-унная река-а-а-а – весело курлыкал Джастин.
Я воспользовалась известным приемом любопытных детей: тихонько вышла попить водички. По лестнице я ступала бесшумно, Джастин даже песню не оборвал; у Рафа на первом этаже свет был выключен. Ощупью, держась за стены, я пробралась в кухню. Стеклянная дверь была приоткрыта. Я подошла к раковине – медленно, стараясь не шуршать пижамой, – и подставила под кран стакан: если меня застанут, включу воду.
Они сидели на качелях. Луна ярко освещала внутренний дворик, и за стеклом, в темной кухне, меня не было видно. Эбби сидела боком, прижавшись спиной к подлокотнику, а ноги закинув Дэниэлу на колени; Дэниэл в одной руке держал бокал, а другой ласково сжимал Эббины лодыжки. Луна серебрила ей волосы, подсвечивала контуры лица, складки рубашки Дэниэла. Меня пронзила острая, невыносимая боль, будто в сердце впилась игла, – вот и мы с Робом точно так же устраивались у меня на диване, засиживались далеко за полночь. Каменный пол холодил босые ноги, и ни звука в кухне, казалось, я глохну от тишины.
– Всегда, – сказала Эбби с недоверием в голосе. – Жить вот так и дальше, всегда. Делать вид, что ничего не случилось.
– Не вижу, – ответил Дэниэл, – других вариантов. А ты?
– Господи, Дэниэл! – Эбби запустила руку в волосы, откинула голову, при свете луны забелела шея. – Это, по-твоему, вариант? Это же безумие! Ты что, и вправду так хочешь? Готов жить так всю жизнь?
Дэниэл повернулся к ней, виден был лишь его затылок.
– В идеале, – сказал он мягко, – нет. Я хотел бы кое-что изменить, несколько пунктов.
– Ради бога… – Эбби потирала лоб, словно у нее внезапно голова разболелась. – Давай в это не углубляться.
– Сама понимаешь, невозможно иметь все сразу, – продолжал Дэниэл. – Все мы знали, когда сюда переехали, что придется идти на жертвы. Мы к этому были готовы.
– Жертвы, – повторила Эбби, – это да. Но не такое. Этого я не предвидела, Дэниэл, нет. Ничего подобного.
– Разве? – изумился Дэниэл. – Ну а я предвидел.
Эбби, вздрогнув, уставилась на него:
– Это? Не может быть! Ты предвидел такое? Лекси и…
– Не совсем так, не про Лекси, – поправил Дэниэл. – Это вряд ли. Впрочем… – Он осекся, вздохнул. – А остальное – да. Я видел, что этим может кончиться. Такова человеческая природа. Я полагал, что ты тоже об этом думала.
Никто мне не говорил про “остальное”, тем более про какие-то жертвы. Оказалось, я так надолго затаила дыхание, что закружилась голова, я медленно выдохнула.
– Ничего подобного, – сказала Эбби устало, глядя в небо. – Считай меня дурой.
– Уж кто-кто, а ты точно не дура. – По интонации было понятно, что сказано это с грустной улыбкой. – Видит бог, не мне тебя судить за то, что ты не замечала очевидного.
Он отхлебнул – сверкнул бледным янтарем бокал, – и тут, увидев, как поникли его плечи, я все поняла. Мне казалось, эти четверо живут без забот в своем зачарованном замке, где все, что нужно для счастья, у них под рукой. Я тешила себя этой мыслью. Но Эбби будто нанесли удар исподтишка, а Дэниэл отчего-то свыкался с постоянным глубоким несчастьем.
– Как тебе Лекси? – спросил он.
Эбби взяла у Дэниэла из пачки сигарету, нетерпеливо щелкнула зажигалкой.
– Ничего. Притихла, осунулась слегка, но могло быть хуже.
– По-твоему, обошлось?
– Аппетит нормальный, антибиотики принимает.
– Я не о том.
– Думаю, о Лекси тебе не стоит волноваться, – сказала Эбби. – По-моему, она более-менее успокоилась. И, кажется, почти забыла обо всем.
– Вообще-то, – сказал Дэниэл, – это меня и тревожит. Боюсь, она все копит в себе и однажды взорвется. И что тогда?
Эбби смотрела на него сквозь дымок сигареты, подсвеченный лунными лучами.
– Мне кажется, – отвечала она с расстановкой, – даже если Лекси взорвется, это еще не конец света.
Дэниэл помолчал, вертя в руке бокал, потом сказал:
– Зависит от того, как именно взорвется. Думаю, надо заранее готовиться.
– О Лекси, – возразила Эбби, – я бы беспокоилась в последнюю очередь. Джастин… вот тут все ясно с самого начала, я знала, что ему будет тяжело, но не представляла, что так. Он оказался не готов еще больше моего. На Рафа рассчитывать не приходится. Если он не оставит свои фокусы, не знаю, что… – Оборвав себя, Эбби глотнула из стакана. – И еще это. Мне сейчас тоже несладко, Дэниэл, и совсем не легче от того, что тебя, похоже, это не волнует.
– Волнует, – покачал головой Дэниэл, – еще как волнует. Думал, ты понимаешь. Просто не знаю, что мы с тобой можем тут сделать.
– Я могла бы уехать, – сказала Эбби, не спуская с Дэниэла округлившихся, бесконечно серьезных глаз. – Мы могли бы уехать.
Хотелось прикрыть микрофон ладонью, но я удержалась. Не совсем понятно, что здесь происходит, но если Фрэнк услышит, то решит, что вся четверка замышляет побег: свяжут меня, затолкают в стенной шкаф с кляпом во рту, а сами сядут на самолет – и в Мексику. Жаль, я не догадалась проверить радиус чувствительности микрофона.
Рука Дэниэла крепче сжала лодыжки Эбби.
– Да, ты могла бы уехать, – сказал он наконец. – Мне тебя не удержать. Но, видишь ли, это мой дом. И, я надеюсь… – Он вздохнул. – Надеюсь, и твой тоже. Я не могу его бросить.
Эбби опустила голову на спинку качелей.
– Да, – сказала она. – Понимаю. И я тоже не могу. Я просто… Господи, Дэниэл… Что нам делать?
– Ждать, – ответил вполголоса Дэниэл. – Верить, что все наладится в конце концов. Доверять друг другу. Делать все, что в наших силах.
Вдруг потянуло сквозняком, я обернулась, открыла рот, готовясь соврать, что мне захотелось воды. Стакан звякнул о кран, я выронила его в раковину, звон вышел такой, что, казалось, всю округу можно перебудить. На пороге кухни никого не было.
Дэниэл и Эбби застыли, глядя на дом.
– Привет! – Я толкнула дверь и вышла во внутренний дворик. Сердце колотилось. – Передумала спать, сна ни в одном глазу. А вы полуночничаете?
– Нет, – ответила Эбби. – Я иду спать. – Она спустила ноги с колен Дэниэла и скользнула мимо меня в дом. Послышались ее шаги – взбежала вверх по ступенькам, наступив на скрипучую.
Я подошла к Дэниэлу, устроилась на каменных плитах у его ног, привалившись спиной к сиденью. Почему-то не решилась сесть с ним рядом на качели, показалось навязчивым, словно напрашиваюсь на откровенность. Он легко, почти невесомо опустил руку мне на голову, целиком накрыв ее широкой ладонью, точно я была ребенком.
– Ну… – сказал он чуть слышно, будто про себя.
Возле его ног стоял бокал, я отпила глоток; виски со льдом, лед почти растаял.
– Вы с Эбби ссорились?
– Нет, – ответил Дэниэл. И провел большим пальцем по моим волосам. – Все хорошо.
Мы посидели еще немного. Ночь выдалась тихая, ветерок чуть колыхал траву, высоко в небе серебряной монетой зависла луна. Каменные плиты холодили сквозь пижаму, резковатый дымок от сигареты Дэниэла успокаивал, напоминал об уюте. Я мерно покачивала сиденье, упершись в него спиной.
– Вдохни, – ласково прошептал Дэниэл. – Чувствуешь запах?
С грядки чуть тянуло розмарином.
– Эй! Кэсси, ты тут?
– Да, – отозвалась я. – Фрэнк, можешь мне помочь? Мне нужно знать, не случилось ли чего необычного с Мэй-Рут примерно за месяц до того, как она исчезла, – возьмем на всякий случай два месяца, с запасом.
Бегство от Н? Бегство с Н, чтобы начать новую жизнь – он, она и ребенок?
– Плохо ты обо мне думаешь, детка. Все уже сделано. Ни незваных гостей, ни подозрительных звонков, ни с кем не ссорилась, вела себя как обычно.
– Я не о том. Мне нужны любые события из жизни, какие угодно. Вдруг она сменила работу или парня, переехала, заболела, пошла на курсы. Не всякие страшилки, а просто жизнь.
Фрэнк поразмыслил, жуя свой бургер или что у него там.
– А что? – спросил он наконец. – Если о чем-то еще просить моего другана из ФБР, нужно ему объяснить зачем.
– Придумай что-нибудь. Не знаю зачем. Чутье, и все тут.
– Ладно, – согласился Фрэнк. Из трубки долетали подозрительные звуки, будто он орудовал зубочисткой. – Займусь, так и быть. Но у меня к тебе ответная просьба.
Я машинально двинулась вперед, в сторону коттеджа.
– Валяй.
– Ты там не расслабляйся. Послушать тебя, так ты просто прохлаждаешься.
Я вздохнула:
– Я ведь женщина, Фрэнк, как-никак. Мы, женщины, многозадачные, потому за работой и посмеяться успеваю.
– Рад за тебя. Ну а я знаю одно: если агент расслабился, ему крышка. Здесь ходит убийца – может, в миле от того места, где ты сейчас стоишь. Твоя задача его выслеживать, а не играть с Великолепной четверкой в счастливую семью.
Счастливая семья. Я думала, Лекси прятала дневник, чтобы никто не узнал о ее встречах с Н, кто бы он ни был. Но вот что я упустила из виду: была у нее и другая тайна. Если бы остальные узнали, что Лекси готова вырваться из их тесного мирка, сбросить его, как стрекоза шкурку личинки, оставив взамен себя пустоту, это стало бы для них тяжким ударом. Как же все-таки хорошо, что я не рассказала Фрэнку про дневник.
– Я держу руку на пульсе, Фрэнк.
– Отлично, вот и держи. – Зашуршала бумага – Фрэнк покончил с бургером, – а следом послышались гудки.
Я почти добралась до своего наблюдательного пункта. В белесом круге света от фонарика вспыхнули на миг листья, трава, земля – и вновь погасли. Я представила, как Лекси мчится со всех ног по этой же тропинке, как мечется бледный луч фонарика, и надежная дверь в безопасность навсегда затерялась во мраке, а впереди ничего, только холодный коттедж. Вспомнилась разрисованная стена у нее в спальне: она связывала будущее с этим домом, с этими людьми, до последней минуты, пока не грянул гром. Мы теперь твоя семья, сказал Джастин, все мы друг другу семья, а я уже достаточно прожила в “Боярышнике” и понимала, как много вкладывал он в эти слова, как много это значило для них для всех. Что, черт возьми, могло ее заставить, думала я, все это разрушить?
Теперь стоило присмотреться – и я замечала всё новые трещины. То ли они были с самого начала, то ли появлялись на моих глазах, неизвестно. В тот вечер я лежала в постели с книгой, и тут со двора донеслись голоса.
Раф лег еще раньше меня, а снизу было слышно, как готовится ко сну Джастин – возится, напевает, нет-нет да и стукнет чем-нибудь. Значит, там Дэниэл и Эбби. Я встала на колени под окном и, затаив дыхание, прислушалась, но нас разделяли три этажа, и сквозь веселое мурлыканье Джастина слышна была лишь горячечная скороговорка.
– Нет, – сказала Эбби громче, с тревогой. – Дэниэл, не в этом дело… – И вновь перешла на шепот.
Лу-у-у-унная река-а-а-а – весело курлыкал Джастин.
Я воспользовалась известным приемом любопытных детей: тихонько вышла попить водички. По лестнице я ступала бесшумно, Джастин даже песню не оборвал; у Рафа на первом этаже свет был выключен. Ощупью, держась за стены, я пробралась в кухню. Стеклянная дверь была приоткрыта. Я подошла к раковине – медленно, стараясь не шуршать пижамой, – и подставила под кран стакан: если меня застанут, включу воду.
Они сидели на качелях. Луна ярко освещала внутренний дворик, и за стеклом, в темной кухне, меня не было видно. Эбби сидела боком, прижавшись спиной к подлокотнику, а ноги закинув Дэниэлу на колени; Дэниэл в одной руке держал бокал, а другой ласково сжимал Эббины лодыжки. Луна серебрила ей волосы, подсвечивала контуры лица, складки рубашки Дэниэла. Меня пронзила острая, невыносимая боль, будто в сердце впилась игла, – вот и мы с Робом точно так же устраивались у меня на диване, засиживались далеко за полночь. Каменный пол холодил босые ноги, и ни звука в кухне, казалось, я глохну от тишины.
– Всегда, – сказала Эбби с недоверием в голосе. – Жить вот так и дальше, всегда. Делать вид, что ничего не случилось.
– Не вижу, – ответил Дэниэл, – других вариантов. А ты?
– Господи, Дэниэл! – Эбби запустила руку в волосы, откинула голову, при свете луны забелела шея. – Это, по-твоему, вариант? Это же безумие! Ты что, и вправду так хочешь? Готов жить так всю жизнь?
Дэниэл повернулся к ней, виден был лишь его затылок.
– В идеале, – сказал он мягко, – нет. Я хотел бы кое-что изменить, несколько пунктов.
– Ради бога… – Эбби потирала лоб, словно у нее внезапно голова разболелась. – Давай в это не углубляться.
– Сама понимаешь, невозможно иметь все сразу, – продолжал Дэниэл. – Все мы знали, когда сюда переехали, что придется идти на жертвы. Мы к этому были готовы.
– Жертвы, – повторила Эбби, – это да. Но не такое. Этого я не предвидела, Дэниэл, нет. Ничего подобного.
– Разве? – изумился Дэниэл. – Ну а я предвидел.
Эбби, вздрогнув, уставилась на него:
– Это? Не может быть! Ты предвидел такое? Лекси и…
– Не совсем так, не про Лекси, – поправил Дэниэл. – Это вряд ли. Впрочем… – Он осекся, вздохнул. – А остальное – да. Я видел, что этим может кончиться. Такова человеческая природа. Я полагал, что ты тоже об этом думала.
Никто мне не говорил про “остальное”, тем более про какие-то жертвы. Оказалось, я так надолго затаила дыхание, что закружилась голова, я медленно выдохнула.
– Ничего подобного, – сказала Эбби устало, глядя в небо. – Считай меня дурой.
– Уж кто-кто, а ты точно не дура. – По интонации было понятно, что сказано это с грустной улыбкой. – Видит бог, не мне тебя судить за то, что ты не замечала очевидного.
Он отхлебнул – сверкнул бледным янтарем бокал, – и тут, увидев, как поникли его плечи, я все поняла. Мне казалось, эти четверо живут без забот в своем зачарованном замке, где все, что нужно для счастья, у них под рукой. Я тешила себя этой мыслью. Но Эбби будто нанесли удар исподтишка, а Дэниэл отчего-то свыкался с постоянным глубоким несчастьем.
– Как тебе Лекси? – спросил он.
Эбби взяла у Дэниэла из пачки сигарету, нетерпеливо щелкнула зажигалкой.
– Ничего. Притихла, осунулась слегка, но могло быть хуже.
– По-твоему, обошлось?
– Аппетит нормальный, антибиотики принимает.
– Я не о том.
– Думаю, о Лекси тебе не стоит волноваться, – сказала Эбби. – По-моему, она более-менее успокоилась. И, кажется, почти забыла обо всем.
– Вообще-то, – сказал Дэниэл, – это меня и тревожит. Боюсь, она все копит в себе и однажды взорвется. И что тогда?
Эбби смотрела на него сквозь дымок сигареты, подсвеченный лунными лучами.
– Мне кажется, – отвечала она с расстановкой, – даже если Лекси взорвется, это еще не конец света.
Дэниэл помолчал, вертя в руке бокал, потом сказал:
– Зависит от того, как именно взорвется. Думаю, надо заранее готовиться.
– О Лекси, – возразила Эбби, – я бы беспокоилась в последнюю очередь. Джастин… вот тут все ясно с самого начала, я знала, что ему будет тяжело, но не представляла, что так. Он оказался не готов еще больше моего. На Рафа рассчитывать не приходится. Если он не оставит свои фокусы, не знаю, что… – Оборвав себя, Эбби глотнула из стакана. – И еще это. Мне сейчас тоже несладко, Дэниэл, и совсем не легче от того, что тебя, похоже, это не волнует.
– Волнует, – покачал головой Дэниэл, – еще как волнует. Думал, ты понимаешь. Просто не знаю, что мы с тобой можем тут сделать.
– Я могла бы уехать, – сказала Эбби, не спуская с Дэниэла округлившихся, бесконечно серьезных глаз. – Мы могли бы уехать.
Хотелось прикрыть микрофон ладонью, но я удержалась. Не совсем понятно, что здесь происходит, но если Фрэнк услышит, то решит, что вся четверка замышляет побег: свяжут меня, затолкают в стенной шкаф с кляпом во рту, а сами сядут на самолет – и в Мексику. Жаль, я не догадалась проверить радиус чувствительности микрофона.
Рука Дэниэла крепче сжала лодыжки Эбби.
– Да, ты могла бы уехать, – сказал он наконец. – Мне тебя не удержать. Но, видишь ли, это мой дом. И, я надеюсь… – Он вздохнул. – Надеюсь, и твой тоже. Я не могу его бросить.
Эбби опустила голову на спинку качелей.
– Да, – сказала она. – Понимаю. И я тоже не могу. Я просто… Господи, Дэниэл… Что нам делать?
– Ждать, – ответил вполголоса Дэниэл. – Верить, что все наладится в конце концов. Доверять друг другу. Делать все, что в наших силах.
Вдруг потянуло сквозняком, я обернулась, открыла рот, готовясь соврать, что мне захотелось воды. Стакан звякнул о кран, я выронила его в раковину, звон вышел такой, что, казалось, всю округу можно перебудить. На пороге кухни никого не было.
Дэниэл и Эбби застыли, глядя на дом.
– Привет! – Я толкнула дверь и вышла во внутренний дворик. Сердце колотилось. – Передумала спать, сна ни в одном глазу. А вы полуночничаете?
– Нет, – ответила Эбби. – Я иду спать. – Она спустила ноги с колен Дэниэла и скользнула мимо меня в дом. Послышались ее шаги – взбежала вверх по ступенькам, наступив на скрипучую.
Я подошла к Дэниэлу, устроилась на каменных плитах у его ног, привалившись спиной к сиденью. Почему-то не решилась сесть с ним рядом на качели, показалось навязчивым, словно напрашиваюсь на откровенность. Он легко, почти невесомо опустил руку мне на голову, целиком накрыв ее широкой ладонью, точно я была ребенком.
– Ну… – сказал он чуть слышно, будто про себя.
Возле его ног стоял бокал, я отпила глоток; виски со льдом, лед почти растаял.
– Вы с Эбби ссорились?
– Нет, – ответил Дэниэл. И провел большим пальцем по моим волосам. – Все хорошо.
Мы посидели еще немного. Ночь выдалась тихая, ветерок чуть колыхал траву, высоко в небе серебряной монетой зависла луна. Каменные плиты холодили сквозь пижаму, резковатый дымок от сигареты Дэниэла успокаивал, напоминал об уюте. Я мерно покачивала сиденье, упершись в него спиной.
– Вдохни, – ласково прошептал Дэниэл. – Чувствуешь запах?
С грядки чуть тянуло розмарином.