Шляпники

Король (который отказывался носить обувь после того, как освободился от туфель из Дурозмея) вскочил на пол босыми ногами.

– А теперь будем танцевать! – прокричал он.

Лакеи стали сдвигать стулья в стороны, а Корделия, Сэм и Гусь нетвёрдой походкой спустились со сцены. Гуся тут же утащили его родители, но дядюшка Тибериус наклонился и прошептал Корделии на ухо:

– Твой отец очень гордился бы тобой, малютка Шляпник. – Потом он спрятал лицо в своём огромном зелёном платке и открыто разрыдался.

Корделия оглядела толпу – всех освобождённых из Тауэра Творцов и освобождённых от злобного лорда короля с принцессой. Она остановила ужасную войну. Её отец невероятно гордился бы ею. Это знание должно было бы обрадовать её. Но в животе у Корделии камнем лежала лишь печаль, потому что отца больше не было на свете.

– Корделия. – Это была тётушка Ариадна, взиравшая на неё сверху вниз серьёзным взглядом.

«О, нет, – подумала Корделия. – Сейчас она устроит мне разнос за то, что я опять сотворила шляпу без разрешения. Прямо перед всеми!»

– Я наговорила тебе много злых слов, малютка Шляпник, – тихо сказала ей тётушка. – В гневе я сказала, что ты ещё мала, чтобы творить шляпы. Но я ошибалась – прости меня.

Внезапно Корделия поняла, что и она должна попросить прощения. Она поспешно выпалила:

– Нет, тётушка, это я ошибалась! Не нужно мне было делать ту шляпу для сэра Хьюго – это ты меня прости!

Но тётушка прижала палец к губам.

– Теперь ты настоящий Шляпник, Корделия.

Она сунула руку в карман и вытащила оттуда маленький бархатный свёрток.

Корделия взяла его, ощущая ладонью мягкую ткань. Она подняла поражённый взгляд на тётушку.

– Это что…

– Открывай. – Тётушка Ариадна улыбнулась.

В складках бархата лежала прекрасная золотая шляпная булавка. На её кончике сверкал аквамарин размером с черничину.

– Я знаю, ты давно хотела такую, – сказала тётушка Ариадна.

– Да! – воскликнула Корделия. – Я всю жизнь её хотела.

– Что это? – спросила Сэм, заглядывая Корделии через плечо. – Выглядит ценной!

– Она и есть ценная, Сэм! – просияла Корделия, втыкая булавку себе в шляпу. – В ней кроется особая магия, как в той, что у тётушки, и она сделает меня настоящим Шляпником!

– Ох, Корделия, дорогая моя, – сказала тётушка, смеясь. – В твоей булавке нет никакой особой магии! Как и в моей!

– Но я чувствовала её, – принялась убеждать её Корделия. – Я чувствовала в твоей булавке особую магию, когда втыкала её в волосы. Это было так… как будто меня переполнило идеями, и энергией, и радостью.

Тётушка Ариадна покачала головой и улыбнулась.

– Это обычная булавка, Дилли! Эти идеи, и энергия, и радость исходят от тебя самой.

Но прежде чем Корделия успела уложить в голове этот неожиданный факт, королевские музыканты заиграли весёлую польку, и все повернулись посмотреть, как танцует король.

Сделав пару па, Его Величество закружил в танце Сэм. Сэр Хьюго исполнял впечатляющие пируэты, и принцесса Георгина согласилась потанцевать с ним. Творцы не спешили присоединиться. Башмачники с подозрением таращились на Шляпников, а Часотворцы косились на Перчаткотворцев. Плащетворцы хмуро взирали на всех разом.

Потом кто-то протолкнулся сквозь толпу и схватил Корделию за руку. Её потащили вперёд, и она едва не упала. Корделия была шокирована, поняв: это Гусь! Он целеустремлённо волок её в центр зала.

На глазах у сотни людей Гусь повернулся к Корделии и поклонился.

Корделия расплылась в улыбке и поклонилась в ответ. Потом Шляпник и Башмачник взялись за руки и пустились в весьма экстравагантный пляс. Очевидно, их бывшей гувернантке не удалось научить их двигаться с достоинством. Они скорее резвились, чем танцевали. Сэм ликующе вскрикнула, увидев, как они скачут мимо.

– Почему к нам никто не присоединяется? – пропыхтел Гусь.

– Когда вы долго пробыли смертельными врагами, наверное, довольно сложно просто начать танцевать вместе, – предположила Корделия, кружа Гуся.

Держа крутящегося вокруг своей оси Гуся за руку, она заметила, что миссис Башмачник сердито смотрит на них.

– У твоей матери такое лицо, что она могла бы огонь заморозить! – Корделия содрогнулась.

Гусь кинул взгляд на мать, запнулся о собственную ногу и резко остановился. Миссис Башмачник взирала на него сверху вниз, напоминая айсберг, собирающийся потопить корабль.

– Лукас Башмачник, а ну иди сюда, – прорычала она.

Гусь уставился на свои ноги – они примёрзли к полу, хотя пару мгновений назад танцевали польку.


Миссис Башмачник скривила губы.

– Лукас! – рявкнула она. – Сюда! Сейчас же!

Музыканты прекратили играть на скрипках, вытаращившись на миссис Башмачник; их смычки зависли в воздухе. Гусь по-прежнему стоял, словно примёрзнув к месту, уставившись на свои начищенные башмаки. Повисла угрожающая тишина.

Корделия перевела взгляд с Гуся на его мать. Ей казалось, она слышит, как воздух между ними шипит, накаляясь.

А потом, являя маленький жест неповиновения, Гусь начал постукивать ногой. Он поднял подбородок и махнул музыкантам. Те снова схватились за свои инструменты и начали играть быструю джигу.

И Гусь начал плясать уже всем телом.

Он завертелся и схватил Корделию за руку, дико кружа её. Музыка становилась всё неистовей, а танец всё ускорялся и ускорялся, пока всё, кроме лица Гуся, не превратилось в сплошное мельтешение.

– У тебя разве не жуткие неприятности? – выдохнула Корделия, пока они отплясывали джигу.

– Просто танцуй! – скривился Гусь, прыгая вверх-вниз в такт музыке и хлопая в ладоши.

В глазах у него сквозила лёгкая паника, а на лбу блестел пот, но всё же он улыбался.

– Я горжусь, что я твой друг, Корделия Шляпник.





Глава 44





Несколькими часами позднее Корделия лежала в постели, укрывшись отцовским сюртуком с золотыми пуговицами и глядя в темноту широко распахнутыми глазами. Ночь ещё никогда не казалась ей такой огромной, а она сама ещё никогда не казалась себе такой крошечной.

После всех радостных событий нескольких прошедших дней Корделия наконец осталась одна. И в конце концов ей пришлось признать одну простую вещь.

– Тебя больше нет, отец, – прошептала она. – Ты никогда не вернёшься домой. Мы спасли всех, но… тебя я спасти не смогла.

Этажом ниже, в комнате, некогда принадлежавшей Просперо, Сэм Ловкохват тихонько посапывала в подушку. После двух ночей, проведённых Сэм под кроватью, Корделии наконец удалось убедить её переночевать в кровати. И теперь она сладко спала.

Но Корделия уснуть не могла.

Она осторожно откинула сюртук, прокралась к окну, подняла раму и выглянула на улицу. Лондон дремал. В небе висела полная луна, заливая серебром крыши и шпили города.

«Звёзды могут привести тебя куда угодно, если уметь их читать, – вспомнила Корделия слова отца. – Они могут увести тебя в великое путешествие, а могут показать дорогу домой».

Корделия поискала на небе Полярную звезду, всегда показывающую север. «Это звезда, на которую указывает компас». Несколько глухих ударов сердца она никак не могла отыскать её среди россыпи крошечных огоньков.

Потом она увидела её – Полярную звезду.

Та дружелюбно мигнула.

Корделия прищурилась. На небе виднелось что-то ещё, что заставляло звёзды вокруг вспыхивать и мерцать.

Оно всё приближалось, летя прямо на неё, снижаясь к крышам, огибая трубы.

Корделия схватила отцовский телескоп и навела его на небо.

Это была птица, и крылья её сияли в лунном свете. И, когда она спикировала вниз над поблёскивающей крышей оранжереи, Корделия узнала её.

– АГАТА!

Крапчатая Поисковая Голубка нежно заворковала, опускаясь на протянутую ладонь Корделии.

– Я думала, ты уже никогда не вернёшься! – прошептала Корделия.

Она чувствовала, как трепещет птичье сердце – так же быстро, как её собственное. Агата взволнованно запрыгала на её руке, издавая странное дребезжание. Корделия осторожно приподняла птицу, чтобы дотянуться до бутылочки с посланием.

Записки внутри не оказалось.

Однако там нашлось нечто куда важнее: ракушка с портретом матери Корделии.

В последний раз Корделия видела её на шее у отца, когда тот наклонился поцеловать её на прощание, отправляясь в новое плавание…

А теперь ракушка лежала на её ладони.