Школа выживания

Я захихикала:

— Кролик — это Lapin или, если совсем по-научному, leporid. А я говорю про lupiпов.

Она наконец понимает:

— Получается, это человеко-волки.

— Кукуруза! И горячий яблочный сидр! — радуется Газзи.

— Пойди сначала помой руки, — говорит Анна и оглядывает его с головы до ног.

У Газа пара синяков. Ангел и Надж, похоже, в порядке. Игги не повезло — у него страшно раскроена губа, а у Клыка из носа по-прежнему идет кровь. Я внезапно представляю себе, как он целуется с той рыжей, но гоню от себя это воспоминание.

— Идите все мойтесь, а я принесу пока пластырь. У кого-нибудь какие-то серьезные увечья есть?

— Нет, — Надж запускает руку в миску с кукурузой. — Но ирейзер порвал мне свитер. Гад!

— Вот еще молоко, — Анна достает из холодильника бутылку с молоком, ставит ее на стол и выходит принести аптечку первой помощи.

Наливаю Ангелу молока и обращаю внимание на бутылку. Какая-то новая фирма. Раньше Анна покупала молоко в картонной упаковке с фотографиями пропавших детей. А теперь это бутылка с идиотской улыбающейся коровой. Интересно, с чего это Анна изменила своим привычкам?

Когда все разошлись по своим комнатам, я уселась делать уроки. Домашние задания — это навязанная взрослыми самостоятельно исполняемая пытка. Сокращенно — НВСИП. Анна садится рядом.

— Макс, давай-ка вернемся к ирейзерам. Ты говоришь, это гибрид человека с волком. И они вас атаковали? Это первый раз случилось? Откуда они здесь взялись? Откуда они узнали, что вы здесь?

Смотрю на нее с удивлением:

— Разве всего этого нет в ваших рапортах-отчетах? Что тогда в них вообще понаписано? Конечно, ирейзеры на нас напали. Постоянно за нами охотятся. Они повсюду. Они для того и созданы, чтобы быть живым… оружием. Ну, или что-то вроде того. В Школе они служили охранниками. И палачами. С тех пор как мы из Школы сбежали, они всюду нас выслеживают. Здесь у тебя — это самое долгое время, что мы их не видели. Я и то все думала, когда же они снова объявятся?

— А что же ты мне все это раньше не сказала? — Анна явно и взволнована, и сильно озабочена.

— Да я ничего от тебя не скрывала. Я думала, ты знаешь. Тебе про нас много чего известно. Вот мне и казалось, что ты и про них тоже слышала.

Анна тяжело вздыхает:

— Кое-какие туманные слухи про них, конечно, ходили. Но они всем казались такими неправдоподобными, что никто им особенно не верил. Значит, ты говоришь, что они вас выслеживают? Можно понять, как?

Скорее всего, мой чип посылает сигналы. Чип, КЕМ-ТО имплантированный мне в руку.

Пожав плечами, я снова уставилась в учебник всемирной географии.

Или, я даже боюсь, что это мой чип. Полной уверенности у меня нет, но это, пожалуй, самая правдоподобная версия. Вот он мой шанс рассказать Анне про чип. Может, с ее ФБРовскими ресурсами мне помогут его вытащить? Но что-то меня удерживает. Я никак не могу заставить себя доверять ей на сто процентов. Может через пять лет, если мы все еще будем здесь жить… О Боже! Не нужен нам такой депресняк.

К тому же в последнее время я все чаще думаю, что, может, это не мой чип. Например, такой же передатчик может стоять у Тотала. Или даже у кого-то другого в стае. У Ангела например. Мы просто-напросто ничего не знаем.

Анна поднимается на ноги.

— Так… Пойду сделаю пару звонков. А ты уж мне поверь: это были последние ирейзеры, которых вы видели в своей жизни. Я тебе обещаю.

Я чуть не поперхнулась. Вот святая наивность!





56


— Спокойной ночи, Тиффани-Кристал, — усмехаюсь я. Надж смеется в ответ. Строим нашу заветную пирамиду — кулак на кулак, и я подтыкаю ей на ночь одеяло.

— Спокойной ночи, Макс, — говорит она, уютно устроившись в своих мягких подушках. — Макс, мы здесь еще немножко поживем? Мы ведь завтра еще не собираемся улетать?

— Нет, — уверяю я ее шепотом, — завтра не собираемся. Просто будь настороже. И старайся особо не выделяться. Хорошо?

— Я не выделяюсь. По-моему, я вполне стала в классе как все. У меня три подружки уже есть. Мы с ними все переменки проводим. И в ланч сидим вместе. И учительнице моей я, по-моему, нравлюсь.

— Конечно, ты ей нравишься. Как ты вообще можешь кому-то не нравиться. — И, поцеловав Надж в лоб и закрыв за собой дверь, направляюсь в комнату к Ангелу.

Вхожу и вижу — Анна уже там. Укрывает Ангела одеялом до подбородка.

— Спи, солнышко, у тебя сегодня был длинный день, — говорит она, отодвигая у девочки со лба белокурые кудряшки.

— Уже почти сплю.


— И еще, Ариель! Не разрешай, пожалуйста, Тоталу спать с тобой на кровати. У него есть своя подстилка.

— Ага, не буду, — послушно соглашается Ангел.

Ха-ха! Анна еще и пяти шагов по коридору сделать не успеет, а Тотал уже будет у Ангела под одеялом.

— Спокойной ночи, малышка, — и, ласково улыбнувшись, Анна выходит.

Тотал прыгает на кровать, и Ангел приоткрывает для него одеяло. Он залезает внутрь и устраивается, положив голову на краешек Ангеловой подушки. Я подтыкаю одеяло им обоим.

— Умрет она, что ли, если отопление включит побольше, — ворчит Тотал. — Этот дом — все равно что ледник. Мороженое не растает.

Мы с Ангелом смеемся.

— С тобой порядок? — спрашиваю я.

Она кивает:

— Мне так страшно было сегодня, когда на нас ирейзеры напали.

— Мне тоже. Мне от Ари ужасно не по себе становится. Ты какие-нибудь его мысли прочитала?

Ангел задумалась:

— Темные. Кроваво-красные. Злобные. Бессвязные. Он нас ненавидит.

Меня передергивает от этого безрадостного описания содержимого Ариной черепной коробки.

— И еще. Он тебя любит, — добавляет Ангел. — Очень крепко.





57


Попятилась из ее комнаты, стараясь скрыть от Ангела, насколько я остолбенела.

Мама дорогая! Ари меня любит? Как маленький мальчик или как взрослый ирейзер? Это поэтому он хочет меня убить? Ему надо почитать что-нибудь про то, как яснее выражать свои чувства.

Резко оборачиваюсь на звук шагов у себя за спиной и сталкиваюсь нос к носу с идущим по коридору Клыком.

— Все легли?

Я киваю:

— Они все устали. Все-таки школа с непривычки много сил у них отнимает. Ну и сегодняшние ирейзеры тоже даром не прошли.

— Да уж конечно…

Мы смотрим, как Анна выходит из комнаты Надж. Она улыбается нам одними губами, без звука желает нам спокойной ночи и спускается на первый этаж. Я думаю, что Анна — последний человек, кого видит Надж перед сном, и челюсть у меня играет желваками.

— Дай им порадоваться всему этому, пока есть возможность. — Как же меня раздражает эта вечная способность Клыка безошибочно прочитать мои мысли.

— Она хочет занять мое место, — выпаливаю я неожиданно для самой себя.

Клык пожимает плечами:

— Ты боец, а не мама.

Я чуть не задохнулась от обиды и возмущения:

— Почему это я не могу быть одновременно и бойцом, и мамой. Ты что, считаешь, что я им плохая мать? Хочешь сказать, что я недостаточно женственна? — Меня по-настоящему снесло с катушек. Все напряжение сегодняшнего дня выплеснуло через край. — Не то что твоя рыжая, которая к тебе намертво приклеилась.

Руки у меня сами собой поднялись, и я даже не заметила, как хорошенько его толкнула.

Клык манерам не обучен и не отошел в сторонку, как настоящий джентльмен. Он тут же дал мне сдачи так, что я отлетела в стенку. Вот светопреставление! Подралась с лучшим другом и в придачу предстала перед ним настоящей ревнивой идиоткой. Каковой я не являюсь.

Стою против Клыка. Тяжело дышу, кусаю губы, щеки горят от унижения и гнева. Пальцы судорожно сжимаются и разжимаются, и мне хочется провалиться сквозь землю.

Я чувствую на себе взгляд его темных глаз и жду, что он вот-вот обольет меня презрением. И за дело. Нечего психовать из-за каждой рыжей девчонки.

Он подходит ко мне поближе, так, что его лицо оказывается от моего всего в нескольких сантиметрах. Почти всю жизнь мы были одного роста. Но в последние два года он перерос меня примерно на голову. Теперь я макушкой упираюсь ему в подбородок.