Шесть высочеств и одна ассара

– Нет, – скрипнул зубами Фильярг, поднес бокал к губам, глотнул, с удовлетворением ощущая, как волна чистого пламени прокатывается по пищеводу, – и я бы просил тебя не рассказывать о нем. Сам это сделаю.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Харт.

Фильярг замер, с недоверием глядя на брата.

– Не понимаешь, младший? – невесело улыбнулся тот. – А расклад прост. Шестому, конечно, придется несладко. Совладать с темным пламенем… – Харт вздохнул, покачал головой. – Надеюсь, Девятиликий будет милостив и позволит ему выжить. Но и без Шестого ценность ассары возрастает в разы. Женщину, которая может передать дар темного пламени детям, многие захотят прибрать к рукам. Мы должны быть первыми.

– Что предлагаешь? – хрипло спросил Фильярг. Он готов быть первым, но ему сильно не нравилось «мы».

– Я не стану мешать. Действуй. Но оступишься, или она тебя оттолкнет, не обижайся – заберу себе. Я не допущу, чтобы столь сильный дар достался другой семье.

Фильярг стиснул зубы, представив ассару в объятиях Харта. Гнев чистым пламенем бросился в лицо, и пришлось приложить усилия, чтобы сдержать внезапно взбунтовавшийся огонь.

– А если не захочет? – спросил он хмуро.

Харт посмотрел на него как на маленького.

– Захочет. К любому человеку можно найти подход. Надо лишь время. Я еще только начал подбирать ключик к нашей сладкой ассаре. Ты ведь пробовал ее энергию? Нектар, правда?

Мысль, что брат специально его провоцирует, остановила готовое к прыжку тело. Фильярг сипло выдохнул, выругался и… остался сидеть на месте.

– Взрослеешь, малыш, – одобрительно кивнул Харт, – с этой девушкой тебе понадобится все терпение, до последней капли. Уверен, что справишься?

Фильярг уже не был уверен, но и отступать было поздно. Сердце горело от одного взгляда на ассару.

– Я не отступлюсь, – проговорил он упрямо, – и тебе не отдам. Но есть одна проблема…

Харт понял его с полуслова:

– Ее желание вернуться домой.

Третий покрутил бокал в руке, опрокинул, махом заглатывая огневуху. Вытер губы рукавом.

– Пока она воспринимает наш мир как работу. В ней все еще живет тоска по дому, и это нормально. Но постепенно Шестой выйдет на первый план – такова сущность ассары. Однако с его совершеннолетием потребность в ассаре пропадет. Твоя задача, брат, за эти пятнадцать лет прорасти в ее сердце настолько, чтобы она думать забыла о своем мире. Не торопись, но и не давай успокоиться. Учти, я смогу прятать ее лишь до академии. До отъезда она должна стать твоей.

– Свадьба? – сипло, так как голос подвел, спросил Фильярг.

– Слишком быстро, – покачал головой Харт, – отец не одобрит. Будет ждать до совершеннолетия ассары. Достаточно помолвки или полноценного покровительства, чтобы в сторону других даже не смотрела. Действуй, брат. Или я сам вступлю в игру.

– Договорились, – подтвердил Фильярг, опустошая свой бокал.



Встреча с его величеством, фееричный визит Пятой, всплеск пламени и достойное завершение этого безумного дня – мужская спальня и чужая постель. Большая и вместительная, но все же чужая…

Юля потерла лоб. Тело ломило, кожа горела, чтобы через секунду покрыться мурашками. И было непонятно, это реакция на стресс или на выброс пламени.

Она уложила Совенка, быстро приняла душ, переоделась в розовую пижаму с пандами и, крадучись, пробралась в спальню. От мысли наткнуться на Четвертого или Третьего во рту стало сухо, а ноги предательски ослабли. Но в спальне стоял уютный полумрак, сладко посапывал Совенок, и Юля, ощущая себя измотанной до дикой усталости, забралась под отдельное одеяло, прижала к себе ребенка, практически мгновенно проваливаясь в сон.

Проснулась она рывком от присутствия постороннего за спиной. От руки, по-хозяйски притянувшей к себе. От прижавшегося к ней горячего тела.

Она дернулась и завозилась, отодвигаясь, но рука притянула ближе, а теплые губы прикоснулись поцелуем к шее.

– Тише. Разбудите Совенка.

– Как вы смеете, – перешла Юля на раздраженный шепот.

– Никак, – согласился Четвертый, но руку не убрал, – только вы горите. Хотите и здесь все спалить?

Сжигать еще одну комнату Юля не хотела. Если так дело пойдет – по комнате в день – ее выгонят спать на улицу из дворца.

– Спите, Юля, – устало посоветовал его высочество, – и не мешайте мне вас контролировать.

Она недовольно фыркнула, но разборки оставила на утро. Тем более что его высочество лишь обнимал, не делая никаких покушений на честь ассары. А скоро вообще засопел. И только она, как дура, лежала без сна, чутко ощущая за спиной волнующее присутствие мужчины.





Глава 25





Проснувшись, Юля лежала какое-то время, прислушиваясь к тишине спальни. Но тишина стойко хранила секреты, и ей пришлось открыть глаза. Под боком обнаружился сладко сопящий Совенок, в кресле около кровати – Третий. Мужчина спал, вытянув ноги, сложив руки на животе. Во сне его лицо смягчилось, «государственная» морщинка разгладилась, и сейчас, разглядывая его высочество, Юля искренне недоумевала – чего она испугалась? Мужчина как мужчина. Симпатичный. Умный. Правда, мысли вызывал как виртуальная Алиса – списком всех вариаций прегрешений от валяния птичника по полу до побега из дворца. Просто пробудитель совести какой-то. Хотя хорош. Н-да.

Вот Четвертый напоминал собой снежного барса: опасный, сильный, хищный, и, если приручить, будет мурчать, позволяя себя гладить. А Третий представлялся эдаким вороном, которого при всем желании не потискаешь. Мудрый, сильный, с готовыми махинациями-ходами на каждое слово собеседника. Не человек, а мозг, причем облеченный властью. Ядреное сочетание. Такой всегда будет лидером, из принципа не позволив женщине одержать верх. И вряд ли Третий потерпит рядом с собой кого-то более яркого, чем послушную жену-тень, обожающую мужа и целиком ему подчиняющуюся. А у Юли с подчинением проблемы…

Она встала, укрыла Третьего одеялом и заботливо его подоткнула. Юля направилась было в ванную и замерла, услышав:

– Не стоило.

Она обернулась – Третий лежал, не открывая глаз. В кресле, укрытый одеялом, мужчина смотрелся по-домашнему уютно, отчего Юля не смогла сдержать улыбку.

– Почему? – поинтересовалась девушка.

Харт, ощутив улыбку в голосе, открыл глаза, потянулся, разминая затекшую шею.

– Уже встаю, – проворчал он, подтягивая одеяло повыше.

Харт прошелся заинтересованным взглядом по Юлиной фигуре, и девушка разом вспомнила, что она в пижаме с пандами, растрепанная со сна… Но смущение не пришло, видать, вчера в пламени пострадала не только гостиная. А вообще, совместная ночевка здорово сближает, причем без всяких задних мыслей.

– Вижу, чувствуете себя хорошо, – оценил ее состояние Харт.

Юля действительно ощущала себя отлично. С этой магией она зареклась прогнозировать, но сейчас настроение было как у Пятачка – сплошной оптимизм и желание сворачивать горы.

– Спасибо вам, – искренне поблагодарила она Харта за ночное дежурство в кресле.

Третий только отмахнулся:

– Начинаю привыкать, что с вами всегда пожар. Идите уже, – и сладко зевнул.

Когда Юля вышла из ванной, его высочество сладко спал, подложив одеяло под голову и посапывая. На цыпочках, чтобы не разбудить, она спустилась вниз. Прошла в столовую, где слуги накрывали стол к завтраку. Они увидели ее, засуетились, и ровно через пять минут она сидела за столом с чашкой травяного чая, тарелкой каши и лепешками, политыми сладким соусом.

Она выпила две чашки чая и съела кашу, когда появился Четвертый. Первым делом он просканировал ее лицо, остался доволен, уселся за стол и поздоровался:

– Свежего утра, Юля. Как спала?

Похоже, они перешли на новый уровень общения, по крайней мере наедине.

– Спасибо, хорошо.

– Вот и отлично, – окончательно повеселел его высочество, открыл тарелку с кашей, поморщился, отодвинул от себя, проинспектировал остальные блюда, остановившись на чем-то мясном.

– Как Пятая? – спросила девушка осторожно.

– Все в порядке, Юля. Тебе не нужно о ней беспокоиться, как и обо всем остальном. Все будет хорошо, обещаю.

Юлю словно под дых ударили, и настроение резко испортилось.

– Неужели? – протянула она, ощущая во рту горечь. Внутри заворочался вчерашний страх за Совенка. – Зачем тогда охрана? Ограничение на встречи и запрет на самоволки из дворца? Просто так, да?

Фильярг отложил вилку, стиснул зубы, но молчал, и это молчание только больше заводило.

– Не считай меня за дуру! Тебе не кажется, что я тоже имею право знать, чего стоит опасаться?

Его высочество ответил тяжелым взглядом, в котором явно читалось неодобрительное: «В самоволку захотела?»

– Тебе нечего опасаться, кроме, – он сделал паузу, в глазах мелькнула насмешка, – самой себя. Что касается охраны и, как ты выразилась, самоволок, это лишь мера предосторожности. Ты не знаешь наш мир, поэтому извини, но одну тебя никто никуда не отпустит. Как и не оставит без присмотра. Что касается встреч… – Четвертый поморщился, точно речь шла о чем-то неприятном, – поверь, ты не много потеряла. Думаю, Пятой было достаточно. И не держи на нее зла. Она всего лишь избалованная, истеричная женщина. Ее угрозы – пустые слова.

«Пустые слова». Юля выдохнула, отпуская напряжение. Никакой угрозы. Или ее намеренно успокаивают, чтобы не волновать? Комнат-то жалко.

– Есть шанс когда-нибудь снять ограничения? – спросила Юля, не глядя на Четвертого. Пусть она знала, что легко не будет – большие деньги не платят просто так, но хотелось хоть каких-то перспектив вместо вечных санкций на ее свободу.

– Юля.

Его высочество пересел на соседний стул, захватил в плен ее ладонь, второй рукой вырисовывая узоры на запястье. Сердце предательски дрогнуло, втягиваясь в танец горячих прикосновений.

– Я понимаю, это непросто, но и нас пойми. Куда я тебя отпущу? В город? Чтобы ты сожгла полквартала? И потом всю жизнь корила себя за убийства?

Юля вздрогнула, явственно представив эти самые «полквартала». В ушах снова зазвучал крик Пятой. И она поморщилась, кляня себя за дурость. Понятно, что плотный колпак раздражает до зубовного скрежета, но альтернатива… еще хуже.

– Я справлюсь, – пообещала она, – освою эту вашу магию вместе с темным пламенем. Не так уж это и сложно. Только держите ваш птичник подальше от меня, а то кого-нибудь прибью ненароком. И почему они так не любят Шестого?

Фильярг ухмыльнулся на «птичник», но возмущаться не стал.

– Мы не любим слабость, Юля, – пояснил он, – потому как слабость для нас – смерть. А Шестой… Так уж получилось, намеренно и не очень, что его посчитали слабым с рождения. Но ты можешь это изменить.