Шесть высочеств и одна ассара

Дальше был набор воздуха – Гюрза явно собиралась произвести впечатление сложным титулом, но Юле это было уже неинтересно.

– Пятая? – перебила она, оскалившись. – Вы-то мне и нужны.

Гюрза поперхнулась набранным воздухом, вытаращила на Юлю свои желтые глаза.

– Это вы занимались подбором учителей для Альгара? Тогда скажите вашему человеку, что с завтрашнего дня он здесь не работает. Я сама подберу Шестому тех учителей, каких посчитаю нужным.

И нечего шпионам Пятой в их покоях делать…

– Ах ты, дрянь! – У венценосной матери окончательно снесло крышу от расшатывания ее власти. – Опозорить меня перед двором решила?! Да я тебя в уголь сожгу! Запомни, иномирное отродье, мой сын – самый сильный из всех Столпов. Он станет следующим правителем, а твой жыргхвов выродок подохнет на первом же испытании. Никогда сын этой уродины не станет Столпом!

Юля не знала, что пламя бывает черным. Беспросветным, как тьма, и обжигающим, как доменная печь. Что огонь может быть везде – на коже, под кожей, в сердце и шелковыми языками плясать перед глазами. А еще он может быть живым. И быстро среагировать на пронзительный женский визг, на что-то метнувшееся в сторону Юли от Пятой, беззвучно двинувшись на женщину стеной черного пламени.

Крик резко оборвался, и в наступившей тишине было слышно, как с тихим шелестом ползет по полу волна огня. Стало страшно как никогда в жизни, Юля зажмурилась, внутри разлилась леденящая паника, а мысли были все, как одна… похоронные. Хотелось проснуться дома, в постели, а не стоять в чужом дворце и выпускать смертоносную волну пламени.

На талию легли теплые ладони, крепко обняли, прижимая к твердому телу. В шею уткнулись мягкие губы, знакомый аромат окутал, успокаивая.

– Тише, сладкая, тише. Все закончилось. Тебе никто больше не угрожает.

Юля всхлипнула, покачнулась на подкосившихся ногах. Фильярг развернул ее к себе. Приподнял лицо за подбородок, и она зацепилась взглядом за налившуюся золотом радужку глаз, за расширившийся зрачок и свое отражение в нем. А потом ее поцеловали. Жарко. Требовательно. Грубо сминая губы и проникая в рот языком. На глазах у всех – если там кто-то еще остался… Одна ладонь фиксировала затылок, гася малейшее сопротивление. Вторая обнимала за талию, притягивая, вжимая в мужское тело. Чужой язык танцевал во рту, брал штурмом, наказывал, ласкал. Юля плавилась в горячности поцелуя, согреваясь и забывая недавний ужас. Но губы уже болели, воздуха не хватало. Она забилась, пытаясь освободиться. Ее отпустили, чтобы тесно прижать голову к груди и коротко приказать:

– Стул принес.

Зачем стул? – вяло подумала Юля, рвано дыша, как после забега. В комнате полно кресел и целый диван есть. Под щекой сильно билось чужое сердце. Нос щекотала мягкая ткань рубашки. Дернулась, но ее не отпустили, продолжая фиксировать в тесных объятиях-зажимах.

Стукнули ножки по полу. Фильярг потянул ее за собой, усаживая Юлю на колени и продолжая крепко удерживать в руках. Она снова безрезультатно попыталась освободиться, но тут же притихла от раздавшихся уверенных шагов и прозвучавшего ехидного:

– Так-так. И почему я не удивлен? А ведь только ремонт закончили, н-да. Кто выпустил Шестого? Метнулся обратно. Кому я сказал? Жива, жива твоя драгоценность, и даже не пострадала. Чего не скажешь о других… И если бы кое-кто лучше старался, сам бы ощутил состояние ассары. Работать! Бегом!

Хлопнула дверь.

– Темное пламя, кто бы мог подумать, – с явным удовольствием произнес Третий. – Напомни мне, братец, когда у нас последний раз наблюдалось подобное чудо?

– Правление Четвертой ветви.

– Верно, – щелкнул пальцами Харт, – а Шестая мать у нас из рода Соваш.

– Мать правителя Четвертой ветви ее прабабка, – добавил подробностей Фильярг.

– Кто бы мог подумать, – повторил Харт, – занятный костерок получился… Щедро Шестая сына одарила. Ты почему вернулся? – отвлекся он на кого-то. – Думаешь, мне нужна сейчас охрана с нулевым резервом? Марш обратно в лазарет. И Пятой передайте, как придет в себя, я ее обязательно навещу. Пусть готовится и вещи собирает.

Юля снова дернулась – обниматься с Фильяргом было приятно, как и вдыхать его аромат, но этот хитрюга не просто прижал ее к себе, а еще и глаза ладонью прикрыл. И как тут стерпеть, когда любопытство уже загрызло? Да и неудобно прилюдно сидеть на коленях у мужчины.

– Отпусти, – попросила Юля тихо, и ее нехотя выпустили из объятий, но руки остались лежать на талии, страхуя.

Она огляделась, не узнавая комнату. Складывалось ощущение, что внутренности просто сожрали. Исчезла мебель, обивка стен, потолок темнел серым камнем, по углам испуганно жались световые шары. На полу светлели нетронутые пятна деревянного покрытия: одно круглое, у Юли под ногами, второе, у дальней стены, напоминало кляксу с неровными краями. Двери в столовую не было. От лестницы осталась только верхняя часть. И стало понятно, почему так сокрушался Третий. Уютного ремонта было откровенно жаль.

Харт проследил ее взгляд до кляксы и подтвердил:

– Да-да, Юлия, ваших рук дело. Тройку магов мне опустошили. Едва устояли… Вы следующий раз… – Он пожевал губу, потом махнул рукой. – А лучше без следующего раза. С темным пламенем шутки плохи.

– Не бойся, мы справимся, – шепнул на ухо Фильярг и успокаивающе погладил Юле по руке.

– Придется скорректировать ваше обучение, – посерьезнел Харт, – и охрану подобрать покрепче.

Он обвел расфокусированным взглядом комнату, вздохнул и спросил:

– Ко мне или к брату?

Юле показалось, что она ослышалась. Девушка нервно сглотнула. Под выжидающим и серьезным взглядом Третьего стало неуютно. Да и Фильярг за спиной напрягся, а лежащие на бедрах ладони закаменели.

Захотелось вспылить, послать их – нашли время! Но вспылить означало утратить контроль… Терять же контроль после сегодняшнего было равносильно потере головы…

Комната постепенно наполнялась людьми в темных свободных костюмах, напоминавших по силуэту кимоно. Невидимки решили показаться, дабы не нервировать ассару. А срываться при народе…

– К себе, – процедила Юля. Заерзала бедрами, и ее отпустили, позволив встать.

Харт прошелся по ней оценивающим взглядом, принял скучающий деловой вид.

– К себе не получится. Надо проверить, не нарушилась ли целостность стен, восстановить лестницу. Да и оставлять вас без присмотра на ближайшие сутки нельзя.

– А доверять кому-то из чужих мы не станем, – подтвердил Четвертый, – ты теперь член семьи.


– Но если не можете выбрать, – улыбка на губах Харта стала сладкой, – мы с братом разделим дежурство.

И они обменялись только им понятными взглядами.

Вот сейчас можно и нужно было ругаться, посылать на четыре стороны, но сил не осталось. Ни на ругань, ни на возмущение. Стресс от пережитого медленно, но верно накрывал одеялом равнодушия.

– Шестой? – уточнила Юля.

– Куда вы без Совенка.

Харт поморщился, однако исправляться не стал. Прозвище из чужого мира оказалось заразным. Вот и Третьего зацепило.

– Мои парни слетают наверх, возьмут все, что вам потребуется. И еще, Юля, я прошу вас никому не говорить о том, что здесь произошло.

Другими словами, его высочество желал скрыть будущий дар Шестого. Не хотел раньше времени тревожить птичник. Она вспомнила слова Пятой и согласилась с таким решением. Было глупо полагать, что дамы из клуба бывших жен не желают своим отпрыскам лучшего – стать правителем. А Совенок слишком слаб, чтобы защищаться от нападок. Не убьют, так заклюют.

– Конечно, я согласна, но Пятая…

– Ее я беру на себя, – быстро проговорил Харт, – не переживайте больше из-за этой женщины. Она к вам не подойдет.

Очень хотелось надеяться, что не только не подойдет, но и гадость никакую не сделает.

– Доверяй нам, все будет хорошо.

Теплые руки обняли ее, прижимая. Фильярг легонько прикусил мочку уха, и это на глазах у брата! Юля вспыхнула, вырвалась из объятий. Кажется, кто-то пытается демонстрировать свое и добиться того самого «выбора». Как будто у нее других проблем мало!

Нет, точно мало, потому как теперь ей досталось сразу два недовольных взгляда. Но Харт быстро сменил недовольство на снисходительность, посмотрел на нее, словно на маленькую, а вот брату бросил резкое:

– Торопишься.

И тут же переключил внимание Юли на насущные потребности:

– Гард поможет с вещами, просто скажите ему, что взять.

Следующие минуты прошли в мучительных попытках вспомнить, где в шкафу висит самая приличная пижама. Потом, краснея и запинаясь, пришлось просить принести нижнее белье, косметичку, банный халат, полотенце и прочие гигиенические мелочи. Уже спокойно и собранно перечислить вещи Аля.

Гард – средних лет, высокий, подтянутый мужчина – слушал сосредоточенно, ни разу не перебив, точно получал спецзадание. Потом размеренно повторил все, что наговорила Юля, дождался подтверждающего кивка и двинулся к остаткам лестницы.

Шестого наконец выпустили из классной комнаты, и он с визгом повис на девушке. В глазах вместо страха читался восторг.

– Ты – лучшая! – выпалил он, обнимая ручонками.

Юля слабо кивнула, не разделяя восхищения подопечного. Сбежавший было в объятиях Четвертого страх вернулся. В голове билось истеричное: «Я могла их всех убить!»

К чертям такую магию. Да только магию посылать бесполезно, она вернется, и ответка Юле точно не понравится. Оставался единственный вариант – брать под контроль. А еще внутри зрела уверенность, что братьев, как и магию, посылать бесполезно. И было непонятно – с чего такая настойчивость? Своих девиц мало, на экзотику потянуло?

А потом внезапно в памяти всплыли слова Кайлеса: «Женщина слабее мужчины, ее магия менее стабильна, подвержена лунным циклам, и потому без поддержки семьи и рода ей не выжить».

Захотелось ругаться долго, с чувством и матом, потому как она теперь тоже часть этого замечательного процесса принадлежности. Знать бы еще, что скрывается за словами «не выжить», потому как про нестабильность магии Юля может диссертацию накатать из личного опыта. С другой стороны, если дело в магии и попытке ее стабилизировать, то к чему объятия и поцелуи? Нет, не выходит каменный цветок. Слишком мало данных. Опять же куда приткнуть слова величества о нежелательности отношений для неразвитого дара?

Юля потерла лоб, мучительно желая избавиться от атаковавших ее мыслей.

– Прошу. – Третий галантно открыл дверь, пропуская их в покои Четвертого.

Как братья поделили комнаты, Юлю не волновало, главное – она с Альгаром. Еще бы в компанию бутылочку красного для успокоения нервов, веточку винограда, горький шоколад и сыр с голубой плесенью – счастье будет полным. Но чего нет, того нет.

Преподавателя с собой не позвали, и братья до вечера занимались младшим. Ну как занимались… гоняли по всем предметам, обстреливая вопросами. Юля привычно села с книжкой. Но книгу быстро отобрали, велев переключиться на медитацию. В местном варианте это называлось «поиском внутреннего огня». Надо было найти самое теплое внутри себя место и оттуда тепло растащить по всему телу. Все бы отлично, но под мужскими взглядами тепло скапливалось исключительно внизу живота и вряд ли имело какое-нибудь отношение к внутреннему огню.

Юля устала, один раз почти упала, уснув, но особо не продвинулась. «Медитация – не для меня», – решила она. Вот если вспылить и сжечь – тут ей равных нет, а сидеть и ловить себя на грани сна… Но все же сидела, упорно пытаясь поймать проклятый источник.



– Отступись, – прорычал Фильярг, со стуком ставя бокал.

Прозрачная жидкость, одним глотком вышибающая слезу у взрослого мужчины, слегка выплеснулась на стол. Огневуху Фильярг не любил именно из-за нокаутирующего удара по мозгам, но сегодня ему требовалась передышка. От одной только мысли, что Юля сейчас в его спальне, в постели, острое желание огнем скручивало внутренности. И нужно было что-то покрепче вина, чтобы приглушить жгучие мысли.

Они удалились в кабинет, давая девушке приготовиться ко сну.

– С чего бы? – вздернул брови Третий.

– Она под моим покровительством, – заявил Фильярг, едва сдерживая злость. К чему это внезапное соперничество? До недавнего времени брата не интересовало ничего, кроме политики. У него было несколько женщин под покровительством, но все они быстро исчезали из поля зрения Четвертого. Харт не любил, чтобы кто-то отвлекал его от любимой работы.

– И прекрасно осведомлена о его правилах? – ухмыльнулся брат, делая маленький глоток огневухи.

С каким удовольствием Фильярг стер бы эту ухмылку с губ брата, но драка – не выход. Точнее, выход, но за пределы страны года на три, у дальних рубежей. «Чтоб мозги встали на место», – как любит говорить отец.