Шешель и шельма

Тратить время на уговоры и объяснения следователь не стал, опять схватил ее за запястье, выволок на балкон. Там задернул шторы и постарался плотнее прикрыть за собой дверь, после чего потащил спутницу к лестнице. Проклятые тапки так и норовили соскользнуть, и Чара мысленно отругала себя за тягу к уюту: ну что ей стоило все-таки надеть туфли?!

Хотя могла ведь и халат полениться снимать…

Сваренные из тонких круглых труб или прутьев ступеньки больно били по пяткам и пальцам, холодили стопы, тапки скользили по металлу, норовили сорваться с ног и подворачивались. А следователь настойчиво тянул за собой, не давая ни секунды передышки.

Чарген обуревала злость, окончательно вытеснившая остатки страха. Хотелось грязно ругаться и кричать, но дыхания и без того не хватало, да и голова от бега по лестнице начала кружиться. И оставалось только мысленно проклинать мужа, который даже умереть спокойно не мог, хотя бы на родине, обязательно было доставлять ей столько проблем!

Через несколько этажей тапка все-таки слетела, причем совсем, неудобно отскочив куда-то в сторону и проскользнув между перилами лестницы. Чара все же не сдержалась и выругалась вслух, не останавливаясь, скинула и вторую. Правда, намного легче от этого не стало: теперь подворачиваться начали уже собственные ступни, вскоре совершенно окоченевшие от холодного и сырого металла.

Какой бы бесконечной ни казалась лестница, но до вожделенной земли они все же добрались. Только здесь Чара разрешила себе обернуться, запрокинуть голову и взглянуть на лестницу в поисках погони. Которой почему-то не было.

— Они что, не заметили нас? — сипло, задыхаясь, спросила она следователя.

— Это ненадолго. — Тот, все так же на буксире, потащил ее за запястье дальше, вокруг здания.

Идти босиком по асфальту было ненамного приятнее, чем по ступенькам, но хотя бы не так больно. Зато гораздо противнее: узкая щель проулка между соседними небоскребами оказалась грязной и замусоренной, хозяева, очевидно, предпочитали не тратить много сил на уборку там, где все равно никто из гостей не ходит.

Обогнув здание, беглецы завернули на задворки отеля. Здесь тянулась еще одна улица, заметно уже той, что вела к парадному крыльцу, но все же поприличней покинутого переулка. Тут располагался черный ход здания, и прямо сейчас из небольшого потрепанного фургона выгружали ящики, кажется, с овощами. Занимались этим трое парней в потрепанных мешковатых штанах и майках, на которых Чара в другой ситуации с удовольствием полюбовалась бы подольше: крепкие, плечистые — картинка!

Кроме грузчиков людей здесь было немного, пара случайных прохожих да наблюдающий за разгрузкой тип в белом фартуке — наверное, помощник повара. Так что солидный господин в костюме и шляпе, который садился в одну из машин, припаркованных на другой стороне улицы, сразу бросился Чарген в глаза.

— Гожкович! — ахнула она и поспешила спрятаться за Шешелем. Хоть и тощий, но все-таки он был повыше ее и уж точно шире в плечах. Про ширину юбки она в этот момент не подумала.

— Партнер твоего мужа? — сообразил следователь, в этот момент оценивающе разглядывающий фургон. Повернул голову, но предмет обсуждения уже захлопнул дверцу, и рассмотреть его стало невозможно. — Это исключено, он не собирался никуда лететь. Ты уверена?

— Не знаю, — тут же засомневалась Чара. — Но очень, очень похож!

— Ладно, пес с ним. Пойдем. — Решив что-то для себя, Шешель потянул ее в сторону, через дорогу, к ряду припаркованных автомобилей, и зашагал вдоль них, то и дело заглядывая в окна и оборачиваясь на здание отеля.

Потом остановился и торопливо стащил пиджак, продемонстрировав спрятанную под мышкой кобуру. Держащие ее ремни охватывали костистые плечи следователя, контрастно выделялись на фоне белой рубашки и придавали худощавой фигуре неожиданно грозный вид. Гораздо более опасный, чем пистолет в руке, который Шешель достал из крепления.

Следователь отточенными движениями, явно не в первый раз, одним ему понятным образом намотал пиджак на руку с оружием. Еще раз воровато оглядевшись, коротко, почти без замаха ударил рукоятью по боковому стеклу. То хрустнуло, пошло трещинами, но устояло, а вот пары следующих ударов уже не выдержало.

Открыв дверь, следователь убрал оружие и нырнул в салон, перебрался на водительское место.

— Садись быстрее! — окликнул Стеван совершенно деморализованную увиденным Чарген, не отрываясь от непонятной возни в районе приборной панели и под ней.

Чара взяла небрежно сброшенный на пассажирское место пиджак, поспешно вымела им осколки на улицу. Шешель глянул на это искоса, но только хмыкнул себе под нос и ничего не сказал.

— Мы угоняем машину, — пробормотала себе под нос Чарген, с облегчением опускаясь в кресло. Захлопнула дверь, постаравшись сделать это тихо. — Нет. Ты, следователь С К, угоняешь машину! Я схожу с ума…

— Наоборот, наконец выглянула в настоящий мир, — усмехнулся Стеван в ответ. Под его руками что-то щелкнуло, скрежетнуло, а через мгновение автомобиль звонко затарахтел мотором. — Надеюсь, этой развалюхи хватит хотя бы на несколько кварталов. Опусти стекло, осколки же торчат, видно. И улыбайся, что ли! У тебя такой вид, как будто я тебя похитил.

— А разве нет? — огрызнулась Чарген, но ручку стеклоподъемника покрутила и смахнула все тем же пиджаком осколки. Даже расслабленно облокотилась на дверь, немного высовываясь в окно с таким видом, словно ей жарко.

— Можешь идти на все четыре стороны, только артефакт отдай.

— Сними и забирай!

— Пока могу забрать только с рукой, чем и занимаюсь, — отмахнулся господин Сыщик. Чихающий автомобиль, кажется, мечтал заглохнуть, но пока держался и исправно катился по улицам. — Сама понимаешь, единственная альтернатива пока — отрезать тебе кисть.

— Спасибо, она дорога мне как память! — недовольно проворчала Чара.

— Я почему-то тоже так подумал, — усмехнулся Шешель. — Поэтому будь паинькой, и все закончится хорошо. Больно не будет.

— А ты сам разве не можешь его снять? Ты же, в отличие от меня, знаешь, что это такое!

— Я следователь, а не артефактор, — пожал плечами Стеван. — И вообще не маг. Так, несколько полезных фокусов знаю, но и только. Машину вот завести без ключа могу.

— Слушай, ты точно следователь? — возмутилась наконец Чара. — Угоняешь машины с пугающей легкостью, тех троих прикончил — не поморщился… Может, и Павле ты убил? Хотя бы вот даже из-за этого артефакта?..

— Может, но вряд ли, — возразил он. — Во-первых, у меня есть пистолет, и зачем бы при этом пользоваться неудобным ножом для бумаги с его вычурной гардой и фигурным навершием? Об него, по-моему, скорее сам покалечишься, чем кого-то убьешь. Во-вторых, таким оружием бить в грудную клетку — плохая идея. Рукоять неудобная, упор условный, лезвие тоже не пойми из какой стали. Об ребра сломать — как нечего делать. Гораздо удобнее и эффективней целить в горло, оно меньше защищено. Но это уметь надо.

— Избавь меня от этих подробностей! — опомнилась Чарген, ошарашенная поворотом разговора. — Ты… Ты вообще нормальный? Как следователь может рассуждать о подобных вещах?!

— Со знанием дела, — со смешком отбрил Шешель и тему менять отказался, продолжив рассуждать вслух. То ли так подначивал растерянную спутницу, то ли ему правда нравилось теоретизировать: — Хотя, скорее всего, его сначала ударили в живот, полагаю, повредили печень. Но вряд ли он умер сразу, последний удар в сердце был, похоже, попыткой добить. Бестолковой, но убийце повезло попасть между ребрами. Удары слишком слабые, непрофессиональные, это скорее женская рука, чем…

— Я его не убивала! — резко возразила женщина.

— Может быть. Но ты, знаешь ли, не очень похожа на скромную и нежную Цветану Лилич, на которой твой муж женился.

— Я выросла в пансионе, — поморщилась Чарген, мысленно показывая собеседнику язык.


Она лишь в первый момент растерялась и не поняла, как держаться с этим типом, но, пока бежали, успела обдумать линию поведения. И прийти к выводу, что выбирать какую-то чересчур чуждую роль необязательно, более того, слишком сложно и чревато неприятностями. Она все же не настолько профессиональная актриса, чтобы сжиться с ролью в экстремальных обстоятельствах. Конечно, Чарген очень надеялась, что самое страшное позади, но почему-то совсем в это не верила. А при том обороте, который приняли события, слишком легко проколоться в самый неподходящий момент, который непременно настанет, и очень скоро.

Нет уж, гораздо удобнее подобрать что-то близкое, естественное, по возможности, оставаться самой собой. К тому же найти подходящее объяснение такого поведения оказалось несложно, оно буквально напрашивалось само собой.

— Про что я и говорю. — Следующий взгляд следователя получился острым, оценивающим.

— Ты, видимо, плохо представляешь, что это такое, — усмехнулась она. — Нежные воздушные создания в таких местах не выживают, это ведь приют, только называется иначе. Змеиный клубок строгого режима, где защитить некому. Хочешь жить — быстро научишься показывать зубы. И прикидываться трепетным цветочком, чтобы на тебя уж точно не подумали. Это скорее на тюрьму похоже, чем на родной дом.

— А как же влюбленная овечка? — насмешливо покосился на нее следователь. Кажется, поверил. — Неужели все так банально и дело в деньгах?

— Ты его видел? — скривилась Чарген. — Самодовольный обрюзглый старикашка. Не знаю, как меня не стошнило от его поцелуев.

— Вот сейчас было обидно, — расхохотался Шешель.

— Тебе-то почему?

— Он старикашка, а я всего на пять лет моложе.

— Ну, ты гораздо симпатичней. Тощий, правда, но обаятельный, — поделилась наблюдениями Чара, старательно давя улыбку.

Это оказалось по-особенному, удивительно приятно: говорить ему то, что думала именно она, а не должна была думать в этот момент выбранная маска. Чарген вообще редко удавалось говорить то, что думает, откровенничать она могла только с матерью, но обычно и желания такого не возникало. Вот только господин Сыщик отличался от всех остальных: он был гораздо интересней и сложнее. И с ним было гораздо интересней. И… сложнее, да.

— Спасибо, утешила, — фыркнул следователь. — Но ты меня порадовала.

— Чем?

— Я чуть было не уверовал в чудо, когда поглядел на общение Ралевича с молодой женой. Ты отличная актриса.

— Жизнь заставила, — пожала плечами Чара. — А вообще, мне интересно, неужели вот такие вроде бы умные, но страшненькие скучные типы с единственным достоинством — большими деньгами… Неужели они правда верят, что молодая красавица может влюбиться именно в них? Ладно, бывают мужчины, которые эффектны и в возрасте, тот же Гожкович, если ему немного похудеть, будет ничего. Он обходительный, галантный, с великолепными манерами, с ним приятно разговаривать. Бывают харизматичные, которые вызывают восхищение независимо от возраста и внешнего вида. Или, например, опытные хорошие любовники. Но вот у такого, как Павле… У него же есть только деньги. Но он ведь поверил в мою влюбленность!

— Самонадеянность свойственна всем людям без исключения. Многие считают себя лучше и умнее других. Ты вот сейчас тоже. Почему ты решила, что он поверил в твою влюбленность? — спросил Шешель.

— А почему нет? — Чара беспечно пожала печами. — Зачем ему еще жениться?

Хотя тут Чарген уже лукавила: она прекрасно понимала, к чему следователь клонит. И даже была с ним внутренне согласна. Просто для ее плана не имело значения, принимает Ралевич любовь Цветаны за чистую монету или нет, ей требовался доступ к телу. То есть к сейфу.

— Трахать смазливую молоденькую жену, которая не требует лишнего, гораздо приятнее, проще и удобнее, чем морочиться с любовницами или платить профессионалкам, например, — предположил следователь.

— Ну да, может быть. Зато мне теперь достанутся его деньги, верно?

— Верно. Если в завещании не указано другого. — Улыбка у сыщика вышла крайне глумливой и мерзкой, только этого было недостаточно, чтобы Чару проняло. Она и без замечаний следователя не рассчитывала на эти деньги. А вот Цветана…

— Чтоб ему посереть, — проворчала она. — Индюк старый!

Она бросила рассеянный взгляд на собственные ноги, от которых всю дорогу старалась отвлечься болтовней. Очень хотелось осмотреть их и оценить повреждения, которые точно были: в стопах после лестницы пульсировала тупая, ноющая боль, кожу слегка саднило — кажется, успела поцарапаться, и не один раз. Но машину сыщик выбрал скромную, было в ней очень тесно, да еще и темно. Не только из-за смыкающихся над головой зданий и туч — на город явно опускался вечер.

И не залечишь же! Там наверняка кровь, и, если под грязью обнаружатся чистые гладкие пяточки, следователь может заинтересоваться, он наблюдательный.

— Да ладно, не кисни, — усмехнулся вдруг Шешель. — Будешь себя хорошо вести, может, владыка тебя пожалеет.

— А при чем тут он? — озадачилась Чарген и внутренне подобралась.

Упоминание владыки было не к добру, но напрямую относилось к тому, во что она вляпалась. Господин Сыщик явно не из тех, кто станет бравировать высокими знакомствами ради красного словца, и если он помянул правителя, то совершенно сознательно и по делу.

Следователь пару секунд помолчал, кажется, решая, стоит откровенничать или нет, но потом все же пояснил:

— По результатам расследования Ралевич, скорее всего, будет обвинен в измене. Посмертно. Все имущество отойдет стране. Его часть в «Северной короне» владыка, вероятно, отдаст в управление наиболее достойному доверия из оставшихся партнеров, а из остального движимого и недвижимого имущества какую-то часть вполне может пожертвовать юной вдове, которая старательно оказывала содействие следствию. Ты же окажешь?

— Каким это, интересно, образом?

— Я не уверен, что получится снять артефакт здесь и сейчас, — честно ответил следователь. — Я в них не понимаю ни грамма, ты тоже, а в человеческих ресурсах я здесь здорово ограничен. Можно, конечно, вывихнуть тебе палец и попробовать снять эту игрушку, но я не уверен, что это поможет и что она от этого не испортится, а образец хотелось бы доставить в хорошем состоянии. Поэтому твое добровольное сотрудничество будет полезно.

— Не надо мне палец… вывихивать, — поежилась Чара. — Я согласна помогать. Все равно мне как-то надо вернуться домой, а у меня теперь даже документов нет.

— Разумно, — похвалил Шешель.

— Нам долго еще ехать? И куда мы вообще направляемся? На угнанной машине до Беряны?

— Заманчиво, но — нет. Боюсь, она столько не протянет, — с совершенно серьезным лицом ответил следователь, многозначительно похлопав по рулю. — Попросим кое у кого помощи. Как минимум переночуем и поедим. Сейчас еще немного отъедем, потом пройдемся пешком.

Чарген страдальчески скривилась, но жаловаться не стала. Какое-то время они петляли по серым одинаковым улицам молча, под тарахтение мотора. Причем казалось, что петляют они совершенно бессистемно, а когда в очередной раз проехали приметный перекресток, предположение превратилось в уверенность.

— Стеван, ты что, заблудился?

— Это было бы забавно, — усмехнулся он. — Почему ты так решила?